История с привидениями
Шрифт:
И все же Бьякуя проигрывал. Он не успевал достать противника, а тот с немыслимой скоростью шнырял вокруг, непрерывно атакуя. Когда Кучики в очередной раз разворачивался, пытаясь найти врага взглядом, его нога вдруг поехала по камню, он едва не потерял равновесие. Коротко взглянув вниз, Бьякуя обнаружил, что стоит в луже крови. Собственной крови.
Это было уже чересчур. До сих пор он даже не замечал, что пострадал настолько сильно. Он был весь изодран, и кровь из открытых ран капала на землю, а враг не собирался сбавлять скорость. Это было слишком…
Бьякуя рванулся в сюнпо, потом еще и еще, выбрался с поля боя, спрятался среди уцелевших за его пределами зданий. Прислонился
Точно, не смогу. И вообще больше ничего не смогу, поскольку буду мертв. Эта мысль пришла словно извне, сформировалась со всей отчетливостью. Странный враг убьет его. Прямо сейчас. Исход этой битвы предрешен. Был предрешен с самого начала.
Удар Бьякуя угадал каким-то шестым чувством, отпрянул в сторону за миг до того, как на него обрушилась стена. Ичиго, или кто он там, пролетев сквозь крышу и разворотив полдома, с хрустом приземлился на тротуар на все четыре конечности. Обернулся к Бьякуе, не поднимаясь, кровожадно ухмылялся, скалил зубы, даже рычал тихонько. Его маска стала еще немного больше. Кучики стремительно отскочил подальше, выигрывая себе немного времени и места для атаки.
Но я не имею права проиграть, вдруг понял Бьякуя. Это было просто невозможно. Он капитан, и должен победить, чего бы это ни стоило. Его поражение обернется немыслимым позором. Таким, какого он не может допустить. Проигрывать нельзя. Точка. Словно что-то щелкнуло, переключилось в голове Кучики, и мысли о смерти, практически готовность к ней, исчезли из его сознания. Этой вероятности больше не было, и Бьякуя даже успел удивиться, что она вообще исхитрилась возникнуть в его душе. Он почти проиграл… потому что был готов к этому. С самого начала знал, что проиграет, и даже был почти согласен с этим. И теперь, когда он больше не был готов…
Пустой рассмеялся знакомым скрипучим смехом и молниеносно бросился вперед. Но его бросок оказался прерван в самом начале. Рассеянные лепестки Сенбонзакуры внезапно преобразовались в многочисленные клинки. Они пронзили пустого насквозь, превращая в нелепое подобие гигантского ежа. Тот не успел увернуться. Казалось, эти клинки появились, уже будучи вонзенными в него. От пронзительного визга вздрогнули стены. И пустой… рассыпался, будто его и не было.
Бьякуя рассеянно подумал о том, почему не сделал этого с самого начала. Неужели не было ни одной возможности? Или он сам запретил себе видеть возможности, зная о неизбежной смерти? Откуда бы ему знать о ней, ведь он не собирался проигрывать? Мелькнула некая странная догадка, смутное ощущение, но поймать ее не удалось. Потемнело в глазах, улица расплылась и качнулась. Бьякуя сделал два шага назад, уперся спиной в стену и сполз по ней вниз.
***
Неожиданное усиление реяцу капитана Кучики уловили разведчики, сопровождавшие бунтовщиков. Насторожились, но на подмогу не кинулись: едва ли нужна какая-то помощь капитану. Но когда духовное давление стало просто огромным, встревожились. Что за противника встретил Кучики, что ему приходится так напрягаться? И командир группы все же решил отправить троих парней, просто посмотреть, что там происходит.
Пока они бежали, давление пришло в норму. Разведчики успокоились, – он уже победил, – но все же поспешили. Вдруг понадобится помощь в чем-то еще, например, доставить в Сейрейтей схваченного преступника? Но когда они выскочили туда, куда привело ощущение реяцу, ставшей вдруг очень незначительной…
– Черт! – Вдруг выругался один из них, резко останавливаясь. – Это он, что ли?
Было чему ужаснуться. Истерзанное, окровавленное тело, скорчившееся возле стены, было мало похоже на капитана. Кучики сидел, подтянув ноги к животу и бессильно уронив руки, уткнувшись подбородком в грудь, лицо почти скрыли пряди слипшихся от крови волос. Изодранная в клочья форма, от хаори остались лишь фрагменты. И кровь, кругом следы крови, красные пятна на камнях мостовой и на стене, к которой он, по всей видимости, прислонился, прежде чем упасть.
Но его реяцу еще ощущалась, и это привело разведчиков в чувство. Они бросились к капитану.
– Ничего себе! – Бормотал один из них, пытаясь найти пульс на шее раненого. – Кто его так измочалил?
– Кучики-тайчо! – Второй пытался трясти капитана за плечо. – Вы меня слышите?
– Так, ребята, кто-нибудь из вас лечебным кидо владеет? – Перешел к делу третий.
– Нет…
– Совсем никак? Даже кровь остановить?
– Не умею, – первый помотал головой. – Но нужно что-то делать, иначе мы его не донесем до госпиталя. Придется пожертвовать что-нибудь из одежды.
В ход пошли все предметы гардероба, которые можно было снять, оставшись в рамках приличий. Главным образом растерзали одежду самого Кучики, все равно она ни на что больше не годится. Перевязав раненого, сколько было возможно, соорудили из подручных средств носилки и со всех ног бросились в Сейрейтей.
Появление капитана шестого отряда в таком виде произвело настоящую сенсацию. Слух распространился по городу моментально. Ямамото, услышав об этом, немедленно вызвал к себе Абарая и потребовал отчета: зачем это шлялся в Руконгай его капитан и кого намеревался там найти. С кого еще спросить, как не с лейтенанта, раз уж сам Кучики находится без сознания!? Ренджи правду знал и предпочел рассказать именно ее. Врать, как было велено, что капитан ищет беглеца, значило бы фактически обвинить Хаями еще в одном преступлении, но Абарай был уверен, что обоим Кучики это очень не понравится. Так что он объяснил командиру, что капитан намеревался проследить за руконгайцами. Отлынивает от поисков Хаями, понял Ямамото. Но по всему выходило, что он все же кого-то нашел.
Унохана поступившим пациентом заинтересовалась чрезвычайно. Обследовала лично, причем тормошила и ощупывала больше необходимого. Правда, самому пациенту это было безразлично, поскольку его, и без того пребывавшего в бессознательном состоянии, медики дополнительно напичкали всевозможными препаратами. Раны Кучики, рваные, глубокие, заставляли болезненно морщиться даже бывалых медиков, и все же они были не настолько тяжелы, чтобы с ними не справиться, чтобы потребовалось вмешательство капитана. Дежурная бригада, принявшая на себя заботу о раненом, полагала, что Унохану заинтересовал, и вполне закономерно, замеченный даже ими любопытный феномен: в ранах Кучики не осталось реяцу его врага.
И все же не это в действительности заинтересовало капитана четвертого отряда. Опыт Уноханы был несравнимо больше опыта любого из ее подчиненных, а чутье намного тоньше. Она сумела заметить кое-что другое.
Ямамото, изнывающий от нетерпения, лично явился в палату Кучики, едва дав медикам время обработать его раны. Вошел как раз в тот момент, когда все медики уже вышли, и только Унохана бережно укрывала одеялом пациента, забинтованного, как мумия, с ног до головы. Его лицо по цвету почти не отличалось от повязок, перехватывающих лоб и челюсть.