История Спарты (период архаики и классики)
Шрифт:
Социальная база Павсания была еще уже, чем у Лисандра. К его сторонникам, видимо, можно отнести довольно ограниченный круг лиц, представленных той частью граждан, которые решительно выступали против новых методов Лисандра как во внешней, так и во внутренней политике.
Таким образом, и слишком радикальная политика Лисандра, и слишком консервативная - Павсания не нашли поддержки со стороны большинства спартиатов. Это удалось сделать представителю средней линии в политике - Агесилаю. "Смерть Лисандра и осуждение Павсания положили конец периоду внутренней борьбы за власть в Спарте. Окончательным победителем стал царь Агесилай, чья внешняя политика была политикой экспансии, похожей на политику Лисандра, но чья внутренняя политика служила усилению авторитета царей" [023_134] .
023_134
Oliva P. Sparta... P. 188.
Таким
Параллельно кризису "низов", наиболее ярким проявлением которого можно считать заговор Кинадона, для Спарты этих лет был характерен и кризис "верхов". Борьба за власть между ведущими правящими группировками в Спарте была выражением все того же общего кризиса полиса, который к этому моменту охватил уже все спартанское общество в целом. Как нам кажется, кризисные явления в Спарте носили более радикальный характер, чем это было, например, в Афинах. Объяснение тому, конечно, надо искать в особенностях Спартанского государства. В Спарте, по-видимому, позже многих других полисов Греции началась эпоха глубоких внутренних смут и потрясений. Создается впечатление, что Спарта сразу, без всякой предварительной подготовки оказалась в эпицентре самых разнообразных кризисных явлений, затронувших все слои спартанского общества - от его элиты до самых низов. Именно в такой связи - как проявление начавшегося кризиса верхов в Спарте - можно рассматривать, во-первых, суд над Павсанием, во-вторых, дальнейшую попытку этого царя хотя бы теоретически найти выход из того тупика, в который, по его мнению, завела Спартанское государство политика Лисандра.
3. КОРРУПЦИЯ В СПАРТЕ
Аристотель, думая о спартанских порядках своего времени, говорит о коррупции, процветающей в Спарте, как о явлении широко распространенном и глубоко проникшем во все слои общества, особенно в его высшую среду. К сожалению, эту тему в "Политике" он затрагивает лишь ad hoc, как иллюстрацию к картине общего упадка современного ему Спартанского государства. В качестве примера абсолютной беспринципности и подкупности спартанских высших властей он упоминает какой-то неизвестный нам из других источников случай, связанный с островом Андрос. По словам Аристотеля, в "андросском деле... некоторые из эфоров, соблазненные деньгами, погубили все государство..." (Pol. II, 6, 14, 1270 b). Не лучше он отзывается и о спартанской герусии, куда в отличие от эфората попадали отнюдь не первые встречные: "Люди, занимающие эту должность, оказывается, бывают доступны подкупу и часто приносят в жертву государственные дела ради угождения" (Pol. II, 6, 18, 1271 а).
Судя по высказываниям Ксенофонта (Lac. pol. 14,3) и Аристотеля (Pol. II, 6, 5-7, 1269 b), прокламируемый аскетизм и уравнительная бедность, если и оставались в классической Спарте, то только в качестве лозунгов. Греки, говоря об особенностях национального характера спартанцев, часто отмечали их безудержную страсть к деньгам (filarguriva и filocrhmativa) (Isocr. VIII, 96; XI, 20; Arist. Pol. II, 6, 23, 1271 b) [024_135] .
Правда, по мнению философов и историков, особенно тех, кто склонен был идеализировать Спарту, прославленные спартанские добродетели уступили место алчности и безудержному стремлению к богатству и роскоши только в конце Пелопоннесской войны, когда деньги потоком стали поступать в Спарту и оседать в карманах правящей верхушки (Xen. Lac. pol. 14, 3; Plut. Lys. 17; 18). Но имеются данные, которые свидетельствуют, что страсть к деньгам и связанная с нею коррупция были хорошо знакомы Спарте и до Лисандра.
024_135
Так, у Исократа в "Бусирисе" читаем: "Если мы все станем подражать жадности и праздности спартанцев, то сразу же и погибнем, как вследствие недостатка средств к существованию, так и в результате войн друг против друга" (20 / Пер. М. Н. Ботвинника, А. И. Зайцева).
Так, противники законопроекта, согласно которому в Спарте собирались разрешить свободное хождение иностранной валюты в любом виде (золотые и серебряные монеты или слитки), припомнили какой-то, возможно, очень древний оракул, гласивший, что "Спарту погубит ничто иное, как корыстолюбие (aJ filocrhmativa Spavrtan ojlei' a[llo de; oujdevn)" (Zenob. Prov. II, 24 = Schol. ad Eurip. Androm. 446 = Arist. fr. 544 Rose3). Судя по ссылкам, встречающимся у поздних грамматиков и схолиастов, этот оракул цитировал Аристотель в своей "Лакедемонской политии". Эфор относил этот оракул ко времени Ликурга, а Плутарх считал его современным царям Алкамену и Феопомпу, участникам Первой Мессенской войны (Ephor. ap. Diod. VII, 14, 5; Plut. Mor. 239 f; Agis 9) [024_136] .
024_136
Г. Парк и Д. Уормелл полагают, что по своей форме (единственная епиграмматическая строка) этот оракул более походит на популярную пословицу, чем на позднее специально сфабрикованное изречение (Parke H. W., Wormell D. E. The Delphic Oracle. Vol. I. Oxford, 1956. P. 88 f.). За древний оракул, относящийся к VIII в., его принимает Н. Д. Фюстель де Куланж (Fustel de Coulanges N. D. Nouvelles Recherches... P. 92). Т. Бергк помещает этот оракул среди фрагментов Тиртея (Poetae Lyrici Graeci4. Vol. II. Lipsiae, 1882. S. 9). Однако нельзя исключить и другой возможности, на которую указал Эд. Мейер. По его мнению, данное изречение возникло не ранее конца V в., в эпоху Лисандра, и было одним из звеньев той идеологической борьбы, которую вели против опасных новшеств царь Павсаний и его сторонники. Для придания этому политическому лозунгу особого веса он был намеренно архаизирован и выдан за продукт очень раннего времени (Meyer Ed. Forschungen zur Alten Geschichte. Bd. I. S. 226 f.; Parke H. W., Wormell D. E. The Delphic Oracle. Vol. I. P. 27).
По словам Плутарха, еще Ликург пытался искоренить свойственную спартанцам страсть к роскоши, за что его "особенно люто возненавидели богачи" (Lyc. 10-11). Павсаний, говоря о поводах, приведших к Первой Мессенской войне, приводит курьезную историю со спартанцем Эвафном, которого он характеризует как человека, ставившего "неправедную корысть выше совести и чести" (IV, 4, 4). Еще одну любопытную историю, относящуюся к VI в., рассказывает Геродот: спартанец Главк, слывший "самым честным среди тогдашних лакедемонян", не смог удержаться и присвоил себе деньги, оставленные ему на сохранение неким милетским богачом. Только вмешательство Дельф подвигло его вернуть деньги наследникам (VI, 86).
Конечно, все эти истории - не более, чем исторические анекдоты, достоверность которых вызывает сильные сомнения. Однако они уже заставляют усомниться в мифе о неподкупности, бедности и честности спартанцев. Официальная железная монета, официальная простота жизни, обязательный скромный обед в сисситиях - вот постоянные элементы государственной пропаганды, которые были рассчитаны на тотальную обработку умов спартанских граждан и представляли собой исходные нормативные установки. Но реальная действительность всегда сильно отличается от официальной ее модели. Имеющиеся в нашем распоряжении источники, относящиеся по большей части к классическому периоду спартанской истории, свидетельствуют о массовой коррупции правящего аппарата и о неуемной страсти к деньгам, характерной для всех спартанцев вкупе.
Уже для Геродота взяточничество в среде спартанского высшего руководства является важной темой (III, 148; V, 51; VI, 50; 72; 82; VIII, 5). Так, он передает версию, в которую, впрочем, сам не верит, что в 524 г. все спартанское командование, возглавившее экспедицию на Самос, было подкуплено самосским тираном Поликратом, и именно поэтому поход оказался безрезультатным. Геродот даже приводит курьезную деталь: Поликрат расплатился со спартанцами фальшивыми золотыми монетами, специально отчеканенными для такого случая (III, 44-46; 56).
Следующий эпизод у Геродота, в котором также замешано было руководство спартанским флотом, имел место во время Греко-персидских войн. Спартанский наварх 481/480 г. Еврибиад, командующий объединенным греческим флотом при Артемисии и Саламине, по слухам получил от Фемистокла взятку в 5 талантов за то, что изменил план своей экспедиции в пользу Афин (VIII, 5).
Упоминает Геродот и спартанских царей, с чьими именами связаны были дела о коррупции. Так, он приводит целую серию рассказов о попытках подкупить царя Клеомена.