История Спарты (период архаики и классики)
Шрифт:
Царь Павсаний и Лисандр: история противостояния
Для понимания перемен во внешней политике Спарты в ближайшие после 404-го годы исключительно важное значение приобретает анализ внутриполитических коллизий, имевших место в Спарте в 403 г. и связанных с именем царя Павсания. В научной литературе общепринятым является мнение, что критической точкой периода с 405 по 395 г. является именно 403 г. В этом году в Спарте сформировалась сильная оппозиция Лисандру. Конкретным результатом ее деятельности стало назначение Павсания верховным руководителем афинской кампании, что было равнозначно отстранению от нее Лисандра. Хронология этих событий не вызывает особых разногласий: как правило, время пребывания Павсания в Афинах определяют в пределах весны - ранней осени 403 г. и все прочие сопутствующие обстоятельства соотносят именно с этой датой [023_102] .
023_102
Сошлемся, в частности, на Эд. Мейера (Mayer Ed. GdA. Bd. V. S. 41 f.), К. Ю. Белоха (Beloch K. J. GG2. Bd. III, 1. S. 11, Anm. 3; III, 2. S. 210.) и Т. Леншау (Lenschau T. OiJ Triavkonta // RE. 2. Reihe. Bd. VI. Hbbd. 12. 1937. Sp. 2357).
В последние годы Пелопоннесской войны первенствующее положение Лисандра было столь безусловным, что не
023_103
Царь из рода Агиадов, внук победителя при Платеях. В 409/8 г. наследовал своему отцу Плистоанакту (Thuc. III, 26; Diod. XIII, 75; Paus. III, 5, 7). Умер в изгнании, по-видимому, вскоре после 385/4 г. О царе Павсании см.: Poralla P. Prosopographie der Lakedaimonier... S. 103 f. № 595; Schaefer H. Pausanias (26) // RE. Bd. XVIII. Hbbd. 36. 1949. Sp. 2578-2584.
Предание сохранило свидетельство о том, что в Спарте перед отправкой Павсания в Афины шла ожесточенная политическая борьба. Так, согласно Плутарху, Павсанию даже пришлось прибегнуть к обману для успокоения сторонников продолжения активной внешней политики в духе Лисандра. Им он заявил, что отправляется "на помощь тиранам, против народа" и будет действовать в русле прежней выработанной Лисандром доктрины (Lys. 21, 3).
Ясно, что миссия Павсания - это первый серьезный удар, нанесенный общиной Лисандру, и здесь, по-видимому, следует искать ключ к пониманию спартанской политики данного периода. Согласно Ксенофонту, инициатива в этом случае полностью принадлежала Павсанию. Он сумел заручиться поддержкой своего коллеги царя Агиса и трех из пяти эфоров и с помощью этого большинства провел декрет о своей экспедиции в Афины (Hell. II, 4, 29). Такое редкое для Спарты единодушие царей и эфоров объясняется тем, что неограниченное могущество Лисандра давно уже вызывало глухое раздражение у части общества. Если раньше в Спарте хранили глубокое молчание и оставляли без ответа многочисленные жалобы союзников на безобразное поведение Лисандра и его офицеров за границей, то теперь, наконец, эти жалобы были услышаны и восприняты с большим сочувствием (Plut. Lys. 19). На настроение коллегии эфоров 404/403 г. частично мог повлиять и инцидент с Гилиппом, который имел место непосредственно перед выборами нового состава эфората (Diod. XIII, 106; Plut. Lys. 16; Posid. ad. Athen. VI, 234 a) [023_104] .
023_104
Ксенофонт в обычной своей манере вообще опускает эту неприятную для сподвижника Лисандра историю. По его версии, Лисандр сам после падения Самоса доставил в Спарту 470 талантов (Hell. II, 3, 8). Но, согласно Диодору (XIII, 106), Лисандр уже в 405 г. послал Гилиппа с 1500 талантами, из которых последний украл 300. Плутарх объединяет обе версии: Лисандр после падения Самоса и учреждения Тридцати в Афинах посылает Гилиппа в Спарту, а сам отправляется во Фракию (Lys. 16). Как нам кажется, скандал с Гилиппом, скорее всего, произошел в середине лета 404 г., когда Лисандр был еще на Самосе (Xen. Hell. II, 3, 6-9). Подробнее о хронологии этих событий см.: Hamilton C. D. Spartan Politics and Policy... P. 303 f.
Что касается мотивов царя Павсания, то наши источники (вполне в духе античной историографии) причину всех его поступков усматривают в чувстве мести и личной зависти по отношению к Лисандру (Xen. Hell. II, 4, 29 - Pausaniva"... fqonhvsa" Lusavndrw/; Diod. XIV, 33, 6 - Pausaniva"... fqonw'n tw/' Lusavndrw/). Плутарх добавляет, что чувства Павсания вполне разделял и царь Агис (Lys. 21, 3). Таким образом, по крайней мере, в этом деле, оба царя проявили завидное единодушие. Однако видеть в действиях Павсания только личную антипатию к Лисандру было бы, конечно, необоснованным упрощением. Скорее всего, личный момент сочетался с определенными соображениями принципиального характера. За несколько лет для руководства спартанской державой Лисандр создал новую исполнительную власть, сосредоточив ее в руках навархов, гармостов, эпистолеев и других высших офицеров, связанных, как правило, лично с ним, а не с царями. Это привело к тому, что цари, оставаясь по конституции главнокомандующими, фактически оказались в тени. Над Спартой нависла угроза двоевластия и неизбежной в таких случаях гражданской смуты.
Такой перекос в сторону авторитарной власти и попытался исправить царь Павсаний. Он положил конец как внутренней, так и внешней экспансии Лисандра. В самый ответственный для Лисандра момент, когда тот уже видел себя господином Афин, как "deus ex machina" возник Павсаний и "отодвинул" Лисандра, воспользовавшись своим конституционным правом возглавлять спартанское гражданское ополчение. Лисандр, в это время находившийся в Афинах в качестве гармоста [023_105] , и его брат Либий, руководивший спартанским флотом (Xen. Hell. II, 4, 28), оказались в весьма двусмысленном положении. Место спартанского царя в военной иерархии было гораздо выше места гармоста. Лисандр со своими наемниками (Lys. XII, 54, 58; Diod. XIV, 33, 5), если хотел остаться в конституционном поле, безусловно, должен был подчиниться спартанскому царю, прибывшему с традиционным гражданским ополчением и союзными контингентами.
023_105
Лисандр появился в Афинах в конце апреля 403 г. Предыстория его появления такова. Благодаря в основном фиванской помощи около 70 изгнанников-демократов во главе с Фрасибулом зимой 404/3 г. смогли захватить афинский пограничный форт Филу (Xen. Hell. II, 4, 2-7) и затем, собрав армию главным образом из жителей Пирея, нанесли поражение Тридцати тиранам (Xen. Hell. II, 4, 10-19). После этого Тридцать бежали в Элевсин, где учредили сепаратное государство, а в Афинах их заменила новая, но тоже олигархически настроенная коллегия Десяти. Обе группы олигархов обратились к Спарте за помощью (Xen. Hell. II, 4, 28; Lys. XII, 58; Arist. Ath. pol. 38, 1). Спартанцы в ответ предоставили олигархам "из города" заем в 100 талантов для найма солдат (cp.: Dem. XX, 11-12), а также послали им на помощь Лисандра. Тот прямо по прибытии направился к своим друзьям в Элевсин и начал формировать большую армию, набирая в нее наемников из Пелопоннеса (Xen. Hell. II, 4, 29). Именно в этот момент и появился Павсаний.
Появление Павсания в Афинах полностью изменило расстановку сил. Царь, вмешавшись в судьбу Афин, воспрепятствовал тому, чтобы Афины стали бесконтрольной "вотчиной" Лисандра. Следы именно такой
Среди мотивов Павсания не последнюю роль играло и понимание пагубности для Спарты действий Лисандра в Афинах, ибо он "видел, что Спарта приобретает печальную репутацию у греков" (Diod. XIV, 33, 6). Павсанием, таким образом, двигало желание успокоить общественное мнение и погасить уже назревающий международный конфликт, в который были вовлечены в том числе и члены Пелопоннесской лиги.
Уже осенью 404 г. в Греции начала кристаллизовываться оппозиция спартанской внешней политике. Аргос, старинный враг Спарты, был одним из первых городов, принявших изгнанных из Афин демократов (Diod. XIV, 6, 2). Коринф, Фивы и Мегары быстро последовали за ним (Xen. Hell. II, 4, 1; Isocr. VII, 67; Diod. XIV, 6, 3; 32, 1; Plut. Lys. 27, 5-7). Если верить Диодору и Плутарху, Фивы пошли еще дальше. Они налагали штраф на каждого фиванца, отказавшего афинскому изгнаннику в гостеприимстве (Diod. XIV, 6, 3), и были "глухи и слепы" к тем, кто проносил "через Беотию оружие в Афины против тиранов" (Plut. Lys. 27, 3). Эта авторитетная внешняя оппозиция, куда входили в том числе и союзники Спарты, не могла не повлиять на настроения в самой Спарте. Здесь, по-видимому, уже начали понимать, насколько опасно для реноме "тираноборца", каким когда-то было и все еще продолжало себя считать Спартанское государство, поддерживать тиранию Тридцати и нести коллективную ответственность за все насильственные акции и преступления данного режима. Это общее негативное отношение к Спарте сказалось и в том, что наиболее влиятельные ее союзники, Фивы и Коринф, отказались присоединиться к армии Павсания из-за того, что, по их мнению, Спарта хотела сделать территорию афинян своим собственным владением (Xen. Hell. II, 4, 30).
Деятельность Павсания в Афинах носила демонстративно антитиранический характер. В этом его поддерживали оба эфора, сопровождавшие царя в качестве наблюдателей и советников (Xen. Hell. II, 4, 36) [023_106] . Сам факт присутствия эфоров в армии Павсания должен был усиливать авторитет совместно принятых решений и eo ipso ослаблять позицию Лисандра. Ксенофонт, довольно подробно описавший военный аспект деятельности Павсания в Афинах, воздерживается от каких-либо оценочных характеристик. Зато поздние авторы единодушны в том, что Павсаний в своей антитиранической политике руководствовался исключительно высшими мотивами: принципиальным неприятием тирании, стремлением сохранить "лицо", соображениями гуманитарного порядка. Так, у периэгета Павсания мы читаем: "Он не желал, усиливая тираническую власть безбожных людей, покрыть Спарту несмываемым позором" (III, 5, 2). Ему вторит Диодор, объясняющий действия Павсания в Афинах заботой царя о репутации своей родины (XIV, 33, 6). Юстин объясняет мягкое поведение Павсания в Афинах исключительно мотивами гуманности: "Павсаний, движимый состраданием к изгнанному народу, вернул несчастным гражданам отечество" (V, 10, 7/ Пер. А. А. Деконского и М. И. Рижского). Все эти соображения, возможно, действительно имели место. Поведение Павсания в Афинах вполне вписывается в контекст характерного еще для архаической Спарты тираноборства. Но это скорее дополнительные соображения. Основным для Павсания в Афинах было другое - борьба с Лисандром. И как знать, на чьей бы стороне оказался царь, если бы Лисандр поддерживал пирейских демократов, а не элевсинских тиранов?
023_106
Уже со времени Греко-персидских войн царей в походе сопровождало два эфора. Они не имели права вмешиваться в действия царя, но в качестве наблюдателей могли собирать досье, на основании которого цари по окончании похода нередко привлекались к суду (Her. IX, 76; Xen. Lac. pol. 13, 5; Hell. II, 4, 36; cp.: Aristot. Pol. II, 9, 1271 a 24). В зависимости от отношений царей и эфоров, последние становились или недоброжелательными соглядатаями за царями, или же, наоборот, своим авторитетом поддерживали их решения.
То, что вся деятельность Павсания в Афинах своим острием была направлена главным образом против Лисандра, не вызывает у исследователей каких-либо сомнений [023_107] . Однако был ли Павсаний принципиальным противником всей внешней политики Спарты в той форме, в какой она сложилась после 407 г., или же его действия определялись только неприятием Лисандра? По-видимому, справедливо первое. Надо думать, что за Павсанием стояла та умеренная, если не сказать консервативная часть спартанского гражданства, которая выступала против создания Спартанской державы в том виде, в каком она была задумана и организована Лисандром [023_108] . Они должны были ратовать за уничтожение системы гармостов и дарование завоеванным полисам автономии. Это, по сути дела, означало возвращение к традиционной спартанской внешней политике, замыкаемой чаще всего на Пелопоннес. Павсаний и его сторонники справедливо опасались, что агрессивный и жесткий внешнеполитический курс Спарты в конце концов приведет к отчуждению традиционных союзников и развалу Пелопоннесской лиги. Первые симптомы тому уже были налицо.
023_107
См., например: Meyer Ed. 1) GdA. Bd. V. S. 41 f.; 2) Forschungen zur Alten Geschichte. Bd. I. S. 232 ff. Эд. Мейер называет Павсания "главным противником Лисандра, сторонником честной политики" (Mayer Ed. Forschungen... S. 234); Beloch K. J. GG2. Bd. III, 1. S. 11; Oliva P. Sparta... P. 181 f.
023_108
Ч. Гамильтон называет Павсания лидером партии, стоявшей в оппозиции к новой державной политике Спарты, "безотносительно к тому, направлялась ли она Лисандром, или же более ортодоксальной кооперацией эфоров, царей и герусии" (Hamilton C. D. Spartan Politics and Policy... Р. 307).
Во внутриполитических делах партия Павсания должна была выступать на стороне тех, кто уже в 404 г. с большим опасением смотрел на приток денег в Спарту, считая, что отступление от принципов Ликурга в данном пункте может привести к открытому расколу спартанской общины. Этим, как их называет Плутарх, "наиболее проницательным из спартиатов", по-видимому, удавалось корректировать новые законы таким образом, чтобы если не удалить, то хотя бы ослабить заключенный в них радикальный элемент. Так, закон, разрешающий хождение золотой и серебряной монеты, был сопровожден важной оговоркой, согласно которой это право становилось исключительной монополией государства (Plut. Lys. 17). И при первом же удобном случае данный закон был обращен против друзей Лисандра: в 403 г. был обвинен в его нарушении и казнен друг и сподвижник Лисандра Форак, занимавший важный пост гармоста на Самосе (Plut. Lys. 19). Такое отношение государства к новой аристократии, созданной Лисандром, послужило сигналом к ее фактической эмиграции. Часть спартиатов новой формации предпочитала подолгу оставаться за границей и вести жизнь командиров наемных отрядов.