История США от глубокой древности до 1918 года
Шрифт:
Инаугурация Пирса как четырнадцатого президента Соединенных Штатов прошла 4 марта 1853 года. Ему было сорок восемь лет, и он был самым молодым гражданином, который удостоился такой чести. Вице-президенту Кингу, однако, было уже шестьдесят семь, и у него были проблемы со здоровьем. Во время инаугурации он был на Кубе, стараясь поправить его в теплом климате. Конгресс специальным актом разрешил ему принять присягу прямо там, но Кинг так и не смог окончательно выздороветь, чтобы выполнять свои обязанности в качестве вице-президента. Он умер 18 апреля, пробыв на этом посту всего шесть недель. Во время работы администрации Пирса Соединенные Штаты все время оставались без вице-президента, но, кажется, это никого не волновало.
Пирс по своим убеждениям был империалист и находился под сильным влиянием министра
Возможность для империалистской экспансии появилась в связи с новой границей между Соединенными Штатами и Мексикой, которая была определена в договоре Гвадалупе — Идальго. Оставалась неясность по поводу территорий, находившихся западнее Эль Пасо. Некоторыми из этих территорий владела Мексика, но Соединенные Штаты считали, что они принадлежат им. Филлмор попытался решить этот вопрос, согласившись провести границу вдоль реки Гила, сейчас бы она проходила где-то на юге Аризоны и Нью-Мексико, но Пирс, находясь под влиянием Дэвиса, захотел больше.
С одной стороны, причина была в том, что Соединенные Штаты планировали построить железную дорогу от Атлантического до Тихого океана. Поэтому Дэвис хотел, чтобы был еще и южный маршрут, который бы обслуживал «рабовладельческие штаты». Этот южный участок железной дороги можно было бы легко построить как раз на той территории, которая лежала южнее границы, определенной Филлмором.
Пирс не хотел начинать войну из-за этой проблемы (в своей инаугурационной речи он горячо выступал за присоединение Кубы, но подчеркивал, что это должно быть сделано мирными средствами, то есть либо путем убеждения, либо путем покупки). С другой стороны, эту землю для железной дороги можно было купить. В мае 1853 года Дэвис убедил Пирса назначить послом в Мексику представителя железных дорог Джеймса Гадсдена (род. 15 мая 1788 года в Чарлстоне, Южная Каролина). В его задачи входило купить столько мексиканских земель, сколько Санта Анна мог бы продать (он пришел к власти в стране уже в третий раз). Гадсдену были даны полномочия предложить к продаже не только территории южнее реки Гила, но и всю Южную Калифорнию.
Санта Анна не собирался отдавать так много, но 30 сентября 1853 года он подписал договор, передающий Соединенным Штатам тридцать тысяч квадратных миль южнее реки Гилы за 15 миллионов долларов (эта территория равна по площади Южной Каролине).
В конгрессе договор встретил резкое сопротивление со стороны «свободных штатов», и сумма платежа была сокращена до 10 миллионов. После этого конгресс одобрил его 24 апреля 1854 года. «Покупка Гадсдена», как ее назвали, зафиксировала границу с Мексикой в том состоянии, в котором она находится до сих пор, и стала последней сделкой Соединенных Штатов по увеличению своей территории от канадской границы на севере и до мексиканской границы на юге. В последующем, естественно, происходило присоединение других территорий, но это были земли, отделенные от «целых Соединенных Штатов» морем или территориями других государств.
Что касается Санта Анны, то его желание продать мексиканскую территорию переполнило чашу терпения, и его сослали в третий раз. И хотя в старости он все-таки вернулся в Мехико, но власти у него уже больше не было. Он умер в 1876 году в нищете и забвении, и его никто не оплакивал.
Несмотря на фиаско Лопеза в 1850 году, Куба по-прежнему оставалась объектом для империализма. Очередной шанс возник, когда 28 февраля 1854 года в Гаване по техническим причинам было захвачено американское торговое судно.
Сразу же стали раздаваться громкие протесты против Испании, и американский посол в этой стране, Пьер Соул из штата Луизиана (род. в сентябре 1802 года во Франции), был очень рад воспользоваться этим преимуществом. Его протест Испании был специально составлен таким образом, чтобы привести к войне, но Уильям Марси, госсекретарь в администрации Пирса, попридержал Соула. Администрации нужна была Куба, но не ценой войны.
Марси дал Соулу указание осторожно встретиться с Джеймсом Бьюкененом, который был в это время послом в Великобритании, и Джоном Янгом Масоном (род. 18 апреля 1799 года в округе Гринсвилл, Виргиния), который был министром военно-морского флота у Тайлора и Полка, а теперь — послом во Франции, чтобы обсудить этот вопрос. Никто, правда, не знал, к чему может привести эта встреча. Три посла встретились 9 октября 1854 года в городе Остенде, Бельгия, и вполне серьезно решили, что американская оккупация Кубы была необходима с целью предотвращения прихода к власти на острове чернокожих. Соединенным Штатам следовало предложить за него 120 миллионов долларов, и если Испания откажется продать Кубу, то война была бы оправданным ответом на этот отказ.
Это была бесполезная встреча, которая закончилась принятием бесполезного решения. На самом деле она причинила слишком много вреда, так как это решение просочилось в прессу и было опубликовано в газетах как «Остендский манифест». Соединенные Штаты стали сразу же оправдываться и открещиваться от столь неприкрытой жадности к чужим территориям. Это выставило их в неприглядном свете перед остальным миром. Из Соула сделали козла отпущения, и 17 декабря он был вынужден покинуть пост.
Еще одним примером империализма стало комичное приключение одного бунтаря-одиночки по имени Уильям Уокер (род. 8 мая 1824 года в Нэшвилле, Теннесси). После получения медицинского образования Уокер в 1850 году переехал в Калифорнию в надежде найти золото и остался там в поисках новых земель. В 1853 году он вторгся в Южную Калифорнию и попытался превратить ее вместе с соседними мексиканскими территориями в независимые республики. Из Мексики его выгнали, а в Соединенных Штатах арестовали сразу же по возвращении в Калифорнию. Затем его судили за нарушение законов о нейтралитете, но жюри присяжных, симпатизировавшее идее захвата новых земель, его оправдало. Тогда он направился еще дальше. Центральноамериканская республика Никарагуа увязла в гражданской войне. С небольшой группой людей Уокеру удалось захватить контроль в стране, его самого избрали президентом, и инаугурация состоялась в июле 1856 года. Он сразу же разрешил рабство в Никарагуа, и хотя Соединенные Штаты официально выразили сожаление по поводу его действий, они все-таки признали его правительство [79] .
79
Власть Уокера была недолгой. Он вынужден был бежать из Никарагуа уже через год. После нескольких попыток нарушить спокойствие в этом регионе его поймали в Гондурасе и, к радости многих, казнили 12 сентября 1860 года.
Подвиги Уокера не имели серьезных последствий, но в «рабовладельческих штатах» его считали героем, хотя многие жители «свободных штатов» считали, что все это часть заранее спланированного заговора «рабовладельческих штатов».
Но американский империализм в то время существовал и в мирной форме. Он в полной мере проявился в американской политике на Дальнем Востоке. Островная страна Япония в течение двухсот пятидесяти лет следовала политике строгой изоляции, отказываясь идти на контакт с иностранцами и поддерживая абсолютный минимум торговых отношений с внешним миром. Японцы понимали, что любые контакты с Европой приведут к установлению контроля над их страной со стороны европейцев, и история Китая и Индии казалась им наглядным тому подтверждением.
В середине XIX столетия давление на Японию усилилось. От нее требовали открытости и расширения торговых отношений. Великобритания, контролировавшая к тому времени Индию и занятая эксплуатацией Китая, не испытывала большой необходимости в Японии и старалась подкрепить свое давление при помощи силы.
Но Соединенные Штаты заняли другую позицию. Самый короткий путь от тихоокеанского побережья Соединенных Штатов к Китаю лежал через Японию, и торговля с ней могла бы увеличить прибыль клиперов янки. Более того, американским китобойным судам на севере Тихого океана японские порты могли бы оказаться очень кстати, если бы туда можно было заходить.