История суда и правосудия в России. Том 2: Законодательство и правосудие в Московском государстве (конец XV – 70-е годы XVII века)

Коллектив авторов

Объединительный процесс стимулировал необходимость создания единого законодательства и судебного аппарата, действующего по правовым нормам, которые обеспечили бы правосудие на всей территории страны. Для осуществления этих задач при великом князе Московском Иване III был создан свод законов – Судебник 1497 г., ставший первым опытом самостоятельной кодификации законодательства Московского государства. Судебник, утвержденный великим князем совместно с Боярской думой, заложил основы законодательства Московского государства и его последующей общерусской кодификации. За ним последовали Судебники 1550, 1589, 1606–1607 гг. и, наконец, обширный свод законов середины XVII в. – Соборное уложение царя Алексея Михайловича, принятое в 1649 г.

Правосудие – сложный и многогранный процесс. В государстве могут быть законы высокого юридического качества, а правосудие при этом может отсутствовать, как частично, так и полностью. Папский легат Антонио Поссевино, посетивший Москву в XVI в., обратил внимание на высокую юридическую квалификацию Судебника 1497 г. Однако, похвалив российское законодательство, он заметил, что московиты в практике

своей жизни зависят не от законов, а только от воли великого князя [2] . Австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, также по достоинству оценивший Судебник 1497 г. и отметивший отсутствие подобного сборника законов в европейских государствах, даже принял решение о его переводе для австрийского императора Максимилиана; однако и от его взгляда не укрылось, что поведение людей в Московии определяет не закон, а личная воля государя, который «хочет быть полным господином имущества, тела, души и даже как бы мыслей подданных» [3] .

2

Антонио Поссевино заметил, что воля государя распространяется на все сферы жизни московитов. Например, они не могут ездить в другие страны по своему желанию, а только в том случае, если их пошлет государь (см.: Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М, 1983. С. 24 25).

3

Герберштейн С. Записки о Московии. М-, 1988. С. 109, 118–119.

Раскрытие противоречия между нормативными актами высокого юридического качества и авторитарной практикой их применения, а также способами внезаконного регулирования отношений в обществе и составляет одну из основных целей настоящего издания.

По мере усложнения государственно-правовых отношений между государством и подданными заметно увеличивалось число нормативных актов, обеспечивающих защиту личности и декларирующих формальное равенство всех участников судебного процесса. Одновременно устанавливалась уголовная ответственность за недобросовестное исполнение работниками судебного аппарата своих обязанностей, преследовалось взяточничество (мздоимство) судей. Были отменены формальные виды доказательств – «поле» и крестоцелование, повышена роль письменных доказательств, классифицировались показания свидетелей, запрещалось лжесвидетельство под угрозой уголовной ответственности, уточнялись виды умысла и формы соучастия, провозглашались принципы применения наказаний соответственно тяжести совершенного деяния («комуждо по делам его») и т. п.

Введенная в правовые рамки судебная деятельность тем не менее далеко не всегда соответствовала провозглашенным в законодательстве требованиям, поскольку во многом зависела от формы правления и особенно политического режима, существовавшего в тот или иной период в стране. Так, в период опричнины, по образному выражению А. М. Курбского, были «опровергохом все законы и указы святые» и попраны все ранее действовавшие принципы реализации правосудия. Если иногда видимость суда и соблюдалась, как это было в случае с осуждением членов правительства – Избранной рады Алексея Адашева и Сильвестра, то сама процедура судебного заседания оказывалась лишь фикцией: подсудимые в судебное заседание не вызывались и их не ставили перед судьями «с очи на очи», а сам суд превращался в «соборище», заочно обвинявшее их по прямому указанию царя. Князь Курбский заметил, что тогда в государстве «судили всех против правил (законов государства) и канонов церковных… Таков был суд царя нашего христианского… грядущим потомкам на вечный срам и унижение русскому народу» [4] .

4

Курбский А. М. История о великом князе Московском. М., 2001. С. 95–96.

В последующих царствованиях было немало сделано для того, чтобы восстановить в стране правосудие, чему активно способствовал Борис Годунов, который, по словам государева дьяка Ивана Тимофеева, «имел любовь к правосудию, нелицеприятно искоренял всякую неправду… всех кто насиловал маломощных, с гневом и немедленно наказывал» и был «неправде всякой изыматель и зла искоренитель» [5] . Современники, описывая недолгое царствование Бориса Годунова (1598–1605), отмечали его борьбу за восстановление и обеспечение правосудия в государстве. По словам Жака Маржерета, борьба Бориса Годунова с взяточничеством в суде и государственном аппарате была настолько успешна, что позволила добиться его искоренения не только в настоящем, но, как предполагал Маржерет, возможно, даже и в будущем времени [6] . (К сожалению, этого не произошло.)

5

Временник Ивана Тимофеева / публ. и пер. О. А. Державиной. М., 1951. С. 63:231. (Здесь и далее в номерах страниц Временника первая цифра обозначает источник, вторая – перевод.)

6

См.: Маржерет Ж. Записки капитана Маржерета // Россия в начале XVII века: сб. М., 1982. С 240–241.

Большое внимание восстановлению правосудия в стране было уделено царем Василием Шуйским (1606–1610).

Он вступил на престол в период, когда в государстве царила обстановка беззакония и внесудебных расправ. В торжественной обстановке в Успенском соборе Московского Кремля он поклялся перед народом, что все подданные России (равно как и ее гости) будут наказываться только по закону и приговору суда и в соответствии с тяжестью своей вины («по своей вине»); члены семьи осужденного никаким опалам и конфискациям движимого и недвижимого имущества подвергаться не будут. Всякое дело будет предварительно тщательно расследовано, приговор по нему вынесен правомочным составом суда в присутствии обвиняемого, которому должно быть предоставено право стоять пред судом и давать личные объяснения, т. е. практика заочных обвинений и объективного вменения, получившая распространение в период опричнины, полностью прекращается; наказание виновному будет определено только судом, по закону и в соответствии с тяжестью им содеянного [7] . Содержание Подкрестной записи Василия Шуйского (исследователи называют этот акт Декларацией) имеет нормативный характер и во многом соответствует Акту о гарантиях и правах личности (Habeas Corpus Act), принятому в Англии через 73 года – в 1679 г. [8]

7

См.: Русское историческое повествование XVI–XVII вв. М., 1984. С. 68–69. В этом и здании опубликован текст Подкрестной записи в современном переводе.

8

См.: Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права. М., 1995. С. 251–252.

Судебники 1589 и 1606–1607 гг., борясь со взяточничеством судей, также запрещали «имать посул в суде», еще раз подтвердив правило, изложенное в ст. 99 Судебника 1550 г., предусматривающее наказание не только для судей и судебных работников, но и для непосредственных участников судебного процесса: «ищею и ответчика», которые судьям «посулы давали», предав их проклятию «по торгам на Москве и во всех городех Московские земли, и Новгорцкие земли и Тверские земли и по волостям, чтобы ищея или ответчик судьям и приставом посулов в суде не давали и не сулили…».

Охрана правосудия в государстве получила выражение и в договорах со шведским королем Сигизмундом III о приглашении на российский престол его сына – королевича Владислава, составленных в феврале и августе 1610 г. [9]

В текстах этих договоров содержалось запрещение наказывать «людей всех чинов» (т. е. любого российского подданного), «не сыскав вины» и не подтвердив ее приговором полномочного судебного органа. Ответственности за совершенное преступление подлежало только лицо, виновность которого устанавливалась судом и подтверждалась приговором. Объективное вменение запрещалось, невиновных членов семьи осужденного никаким опалам и наказаниям подвергать не разрешалось: «а жены, дети, братья, которые того учинку не помогали и не ведали, альбо не произволяли, казнены быть не мают» и отчизны и поместья у них конфискации не подлежат.

9

АЗР. Т. IV. 1588–1632. СПб., 1881, № 180. С. 316–317.

В текстах договоров содержалось также требование о недопустимости обвинения и наказания любого человека Московского государства независимо от его сословной принадлежности без предварительного расследования возведенного на него обвинения и вынесения соответствующего судебного приговора: «не осудивши судом с боярами всеми никого не карати, чести з них не брати, на вязенье (под стражу) не засылали, поместья и отчизны не отыймовати». Все дела предписывалось решать только в судах с вынесением приговора, утвержденного «советом бояр и всих думных людей», а «без Думы и приговору таких дел не совершали».

Позаботился об охране правосудия и царь Алексей Михайлович. Осуществление правосудия подробно регламентировалось в Соборном уложении 1649 г., уже на базе достигнутого к этому времени правового уровня регулирования процесса реализации правосудия; этим вопросам также уделялось внимание и в нормативных актах последующего времени.

Последовательный, хотя и недостаточно революционный курс на судебную защиту прав и свобод подданного российской короны, отчетливо проявившийся в законодательстве Московского государства, стал возможен также благодаря содействию средневековых мыслителей и публицистов, активно провозглашавших в своих произведениях необходимость установления независимого от властных структур и немздоимного суда, ибо только в этом случае может быть достигнута реализация «правды» в осуществлении правосудия. С этих позиций примечательными являются требования, предъявляемые мыслителем XVI в. Зиновием Отенским к деятельности судей. Судья, утверждает Зиновий, никогда не должен забывать, что он «на высоком судейском престоле сидит» исключительно для того, чтобы судить по правде и справедливости. «На судиях Господь Бог иного не ищет ничего точию суда праведна»; в задачу судьи входит «судити по суду и обвинити и казнити (наказать) по обыску… да не сотворит [судья] неправды в суде и не оправдиши неправого мзды ради, ни восхитивши мзды от него, да проклят будет судия неправедный… ибо быв он вместо пастыря» [10] . О суде и правосудии писали многие мыслители XVI в.: Максим Грек, И. С. Пересветов, А. М. Курбский и др.

10

Послание Зиновия Отенского дьяку Я. В. Шишкину // ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. XVII. С. 219–226.