История третья: На склоне Немяна Тамаля
Шрифт:
Нет, об этом Сиф ему тем паче не хотел рассказывать. Поиски собственной памяти — дело тонкое и очень личное. Сиф ведь даже Капу не сказал, куда направляется, и сейчас об этом очень жалел. Если бы Кап знал, то хотя бы… хотя бы… Сиф не знал, что «хотя бы», но верить, что вот сейчас Ян нажмёт на спуск и всё, абсолютно всё закончится, не хотелось.
— Эй, ты вообще здесь? — недовольно повысил голос Ян.
— Здесь, — согласился Сиф. — Может, мы всё-таки разойдёмся мирно, а?
Ян сощурился и медленно поднялся на ноги. Дуло пистолета поползло вверх и устроилось
— Ну нет, — проговорил Ян зло, раззадоривая сам себя. — Я слишком долго об этом мечтал, Шакалёнок… Шесть лет — очень долгий срок, и всё неважное давно бы перегорело. Но не это. Я тебя убью сейчас и поставлю этим точку в жизни Шакалёнка Сивого и маленького русского разведчика Сивки одновременно.
— Индейца, — невольно поправил Сиф. — Моим позывным — настоящим — был «Индеец».
А в разведвзводе «Маська», но это прозвище было настолько личное, что Сиф говорил о нём редко. Тем более людям, которые собираются его убить.
— Мне без разницы, — отрезал Ян. Пистолет переместился ещё чуть вверх — на уровень Сифовой головы. Выринеец очень старался разозлиться, чтобы выстрелить без раздумий, на эмоциях, но горячка драки, похоже, уже прошла. Ситуация всё больше заходила в тупик — Сиф боялся пошевелиться, Ян медлил.
Дождик крапал, напрасно пытаясь умыть вывалявшихся в грязи противников. Наступила лесная тишина, невероятная сейчас, абсурдная своим природным спокойствием… Неподалёку, за спиной Сифа, журчал ручеёк. И память, глупая память старательно вырисовывала Кондрата там, дальше по обрыву, вверху.
Сиф поднял голову, подставляя лицо каплям. Небо, обрамлённое деревьями по берегам оврага, было серым, затянутым тучами, но таким близким…
— Эй, пистолет опустил! — раздался вдруг голос откуда-то сверху, с этого неба.
Сиф вздрогнул и заозирался. Ян тоже.
Человек стоял на краю оврага и глядел вниз, на обоих противников. Видя, что Ян медлит, человек повторил, всё так же спокойно и уверенно:
— Давай-давай, опускай пистолет и клади на землю. Ты же всё равно не будешь сейчас убивать Иосифа… Тьфу, что за люди глупые пошли, не подойдёшь — не поверят, — с этими словами человек где бегом, где съезжая по песку и глине, принялся спускаться.
Последняя фраза была сказана с безумно знакомой интонацией.
— Шац, — выдохнул Сиф, шарахаясь назад.
Всё-таки Шанхай за ним следит. И явно в курсе, что здесь делает Ян.
И что бы он ни говорил Краюхам, в конце концов, он всегда мог солгать — этот стопщик и бывший артиллерист, который знает слишком много… всего. Краюхи — тоже люди. Тоже могут ошибиться…
Ян развернулся к спускающемуся Шанхаю, выстрелил — здесь уже явно работали рефлексы, которых ему так не хватало во время беседы с Сифом… Промахнулся, но Шанхай даже не дёрнулся, словно наперёд зная, что не попадёт.
Дальше Сиф не стал ждать и рванул прочь, пока Ян не вернул ему своё внимание, замешкавшись только раз — подбирая втоптанный в грязь ножик. Не любимая финка, конечно, но всё равно пригодится…
Подобрал — и припустил во весь дух.
Проскальзывая по глине, падая, пригибаясь, зигзагами… Как угодно, только скорее прочь — от Яна, который казался поначалу вполне хорошим парнем, даром, что выринеец, от Шанхая, такого спокойного, уверенного, одёргивающего Яна, как окликают непослушных, заигравшихся детей.
— Иосиф!
Сиф только ускорил бег, выкладываясь по полной.
Грохот выстрела, брызги грязи по ногам. Второй, третий выстрелы — Сиф дёрнулся в сторону, перепрыгнул давно поваленную сосну, но чуть-чуть не рассчитал и полетел носом в грязь, обдирая бок о ветки.
Зашипев, мешая забольские и русские выражения, Сиф приподнялся и огляделся в поисках подходящего для подъёма склона. Конечно, велик риск, что Ян попытается его застрелить, пока он будет карабкаться, но…
Впрочем, подходящего склона видно не было.
Накатывалось ощущение дежавю, такое сильное, что рука сама заскребла по боку в поисках автомата. Наверное, сказывалась полубесонная ночь и предшествующие ей сумасшедшие сутки, но Сиф вдруг подумал, что то место, где однажды он сорвался — тогда, на разведке с Кондратом — было почти таким же. И к тому же неподалёку… если не прямо здесь.
Нет, это не из рассказов командира и сослуживцев, это из головы, и хочется по привычке вытолкнуть воспоминания из себя, потому что — нельзя. Если вспомнишь — поменяешься, исчезнет Спец, исчезнет фельдфебель Бородин, останется только маленький Индеец, которым Сифу быть не хотелось. Ведь столько усилий приложено, чтобы жить нормально, в настоящем! Ну почему не дают?! Дайте вспомнить, но… не вспомнить. И остаться самим собой, нынешним…
Шум сзади стих, но это не нравилось Сифу: как только Шанхай с Яном договорятся, они наверняка отправятся за ним, а тут и думать нечего — идти можно только по дну оврага, оставляя в чавкающей глине глубокие следы.
— Не дамся, — пробормотал Сиф себе под нос и ещё ускорил шаг. Впереди железная дорога, рано или поздно Сиф к ней выйдет, а там…
«Там до ближайшего полустанка километр, не больше. Надо только выбраться из оврага, а потом бегом марш — и буду на месте», — в мозгу что-то щёлкнуло, и подросток перестал отличать воспоминания от реальности, принимая их как данность. В очередной раз подняться из грязи и потопать вперёд, с упрямством, достойным лучшего применения, выискивая подходящий для подъёма участок склона.
Несколько раз Сиф слышал, как кто-то вдалеке его окликает, но слишком хотел жить, чтобы отзываться. Шанхай — опасный противник… Лучше ещё ускорить шаг, и ещё, и ещё, выдирая ноги из грязи, хлюпая по лужам, судорожно слизывая с губ дождевые капли. Позади враг, надо уйти во что бы то ни стало, надо выбраться!
Бок кровил и саднил болью, но думать об этом было некогда. Сиф только прижимал к нему продранную рубашку и всё шагал и шагал, вслушиваясь в лесные звуки в поисках преследователей. Иногда он что-то слышал, но так далеко, что было не разобрать, померещилось или нет… Дождь набирал силу, хлестал по плечам, мгновенно вымочив до нитки, и Сиф то и дело подставлял лицо воде и жадно сглатывал.