История третья: На склоне Немяна Тамаля
Шрифт:
— Да в том-то и дело, что изменился. Большой уже мальчик. Элик был чуть старше тебя, когда мы впервые встретились… такой же белобрысый. Я натравила на него свою собаку, когда надоело, что пристаёт, а он, зараза, с Лёлей сразу подружился.
Сиф сообразил, о ком она говорит, только через несколько секунд.
— Дядя Элик?
Эля не ответила, надорвала бинт и крепко затянула узел.
— Руку, — коротко попросила она и принялась осторожно ощупывать запястье. Это было щекотно. —
Сиф обрадовался — хоть что-то в порядке… И вдруг задохнулся от боли — Эля теперь ощупывала рёбра. Щупала долго, не слушая зубовный скрежет, придушенные вздохи и неразборчивое бормотание по-забольски себе под нос.
Сиф раньше не смог бы точно сказать, где именно ноет в груди при слишком глубоком вздохе, но теперь это он определил со всей ясностью. Не ведающие жалости женские пальцы безошибочно нашли это место и теперь щупали вокруг, по самой границе между «Навкина мать, умираю!» и «Кх-х-х, осторожней!» — а сама Эля наклонилась и теперь чуть не сталкивалась с Сифом лбами.
— Так, — отстранившись, многозначительно вздохнула она.
— Доктор-доктор, что со мной будет? — чтобы как-то развеять неприятное предчувствие, процитировал, дурачась, анекдот Сиф.
Эля русский фольклор знала неплохо.
— Пациент, вы умрёте.
— Умру?!
— Рано или поздно — несомненно. Все умрут.
— Все?! Что же я наделал! — Сиф не сдержал булькающий внутри смех и расхохотался, держась за грудь. Эля смеялась вместе с ним. Даже смешок невозмутимого Одихмантьева скользнул чуть слышно по комнате.
— Ладно-ладно, Индеец, не плакай, если ты помрёшь — нынешние травмы будут не причём. В Москве рентген сделай, но мне кажется, это просто ушиб. Будь там трещина — ты сразу растерял бы всё своё желание бегать и прыгать, ещё в Горье. А сейчас… ты падал?
— В большой овраг — там, в лесу, под Ратой. И ещё из электрички прыгал.
— Оно и видно, поэтому и заболело снова. Больше в овраги не падай. И из электричек. Авось и заживёт всё к середине лета…
Сиф приободрился:
— Значит, всё в порядке?
— Ты до чёртиков везучь, — улыбнулась женщина, убирая всё обратно в сумку. — И слава Богу, что так. Возвращайся в Москву со спокойной совестью, только рентген там сделай и за рубцом следи.
— Есть, — прищёлкнул каблуками Сиф и расплылся в дурашливой улыбке.
Эля хмыкнула, но вдруг посерьёзнела:
— А с… Сергием ты всё-таки по…
— Нет, — отрезал Сиф, не слушая. — У меня своих проблем хватает. До его проблем мне дела нет.
Эля отвернулась.
— Ты жестокий, — заметила она тихо.
Сиф хотел что-то ответить, но почувствовал, что лучше промолчать.
— Элик тоже, — ещё тише вздохнула Эля. — И самым жестоким было то, как он ушёл.
Сиф окончательно растерял весь пыл.
— Но я же не умер, — неуверенно сказал он.
— Да, а Сергий не носит под сердцем ребёнка.
Эля судорожным жестом вскинула сумку на плечо и неестественно громко, с бодростью, от которой заболели зубы, сообщила:
— Я пошла. Удачи вам всем и всё такое. Привет… Дядьке.
Идеально прямая спина, гордо вскинутый вверх подбородок, ровный шаг — самообладанию любой разведчик позавидует.
Сиф потеряно замер посреди комнаты и только смотрел на закрывшуюся за Элей дверь.
А потом сообразил, что детей у Эли нет.
— Иосиф, — позвал Одихмантьев, — ваш телефон вибрирует.
Сиф и сам уже услышал жужжание оставленного на столе телефона. Звонил Кап, и пришлось взять трубку, хотя Сифу сейчас было совсем не до братьев-Скалешей.
— Алло, Кап? — подросток всё ещё пребывал в непонятном полусне, собирая разбегающиеся мысли. Удар Эллиных слов словно только сейчас набрал силу. С каждой секундой Сиф всё больше осознавал настоящий смысл…
— Сива, свободен? — Кап возмутительно весел. Переключиться на его проблемы сложно. Но, наверное, полезно — отвлечёт.
— Ну… да.
— Мы так и подумали. Мы тебя по телеку смотрели.
— Меня?! — привычный страх встряхнул Сифа и заставил загнать мысли об Эле и всём кровном семействе вглубь, туда, где хранились решение никому в школе не говорить о звании, последний напутственный взгляд Кондрата — тогда, после войны — и разговор с Александром Станкевичем в конце марта. То, о чём Сиф старался никогда не думать.
— Ну, не знай я, что ты точно где-то подле своего полковника есть — не догадался бы, — хохотнул Кап. — Спрятался за чужими спинами, даже не посмотреть на тебя во всей красе парадного мундира, которым ты так дорожишь.
Сиф не обратил внимания на беззлобную, в общем-то, поддёвку. Главное, что его не видно.
— Ну а потом мы глядим, когда вы все в парк переместились — полковник твой на месте, князь на месте, те двое похожих, словно их одна навикна мать родила…
— Они и есть близнецы, — хмыкнул Сиф.
— Короче, нет тебя да ещё одного. Совсем нет. Ну, мы подождали полчаса — и позвонили. Может, ты просто сбежал с торжества и ничего не делаешь.
Сиф последнее время очень болезненно воспринимал слово «сбежал», но не стал поправлять — какое дело Капу с Тилем, как всё там произошло на самом деле. Зато, между делом отметил он, Кап убеждённо говорит «мы». А значит, Тилю больше не страдать от одиночества — разве что, наоборот, от излишней опеки.