История украинского народа. Автобиография
Шрифт:
Сухонутные и речные дороги, ведшие на восток через земли Северян и Вятичей, были также в руках киевских князей уже в IX в. В начале X в. в главных центрах Северской земли сидят уже наместники киевского князя, а Русь держит в своих руках и область Дона. На это указывают походы ее на каспийское побережье, которым не сочувствовали, но не могли, очевидно, воспрепятствовать хозарскоо каганы, и совершенно ясные указания договора 944 г. — киевский князь обещает не пропускать Черных Болгар, живших на кавказском побережье Азовского моря, на крымский берег, где они разоряли византийские владения. Очевидно, старая Фанагория, в наших памятниках называемая Тмутороканью, находилась в это время уже во власти киевского князя. Другой параграф того же трактата, обязывающий русских князей не касаться греческих городов в области Херсонеса и не иметь
Не столько, может быть, торговые интересы, сколько желание обезопасить себя от пограничных нападений, обратило оружие киевских князей на покорение западных соседей, старых обидчиков Полянской земли — Древлян. В первой половине X в. они, несомненно, были уже данниками киевских князей. Лучан, жителей южной Волыни, между подвластными Киеву племенами называет трактат Константина Порфирород-наго. Дулебов а Тиверцев «Повесть» называет вассалами Олега, «толковинами» (так назывались автономные племена, обязанные только давать военную помощь киевскому князю), и эта зависимость вполне вероятна.
Конечно, различные части этой огромной территории, простиравшейся от верхней Волги и бассейна великих озер до Черного моря и нижнего Дона, стояли на очень различных ступенях зависимости от киевского князя, как то видно отчасти уже и из вышеприведенный, примеров, да и вообще вся эта политическая система не отличалась прочностью. В наиболее тесную зависимость были приведены, судя по нашим сведениям, славянские волости по главным торговым путям и славянские колонии в финских землях, имевшие также большое торговое и экономическое значение (они собирали контрибуции сырыми продуктами, прежде всего мехами, и вели торг с туземцами). Тут расположены были гарнизоны
56
из (-русской» дружины и сидели «светлые и великие князья и великие бояры» — родственники киевского князя или его наместники. Целые же округа и племена, более удаленные от торговых дорог, не представлявшие торгового и стратегического интереса, были предоставлены сами себе, управлялись своими домашними князьями, и зависимость их от киевского князя ограничивалась уплатою дани, контрибуций, или даже только обязанностью посылать войска в киевские походы.
Вообще, как начатки киевской государственной организации были, несомненно, тесно связаны с интересами киевской торговли, так и позже государственные интересы тесно сплетались с торговыми, а купеческий класс — с правительственным. Цитированный уже выше рассказ Константина Порфирородного о Русском государстве первой половины X в. иллюстрирует это очень ярко: русская торговля и управление, княжеская дружина и купеческий класс сливаются здесь совершенно. Князья со всею Русью (т. е. со всею дружиною) выходят на зиму «на полюдье» в подвластные славянские земли и там остаются целую зиму, собирая дань; весной «Русь» стягивается в Киев и отсюда снаряжает торговые караваны (конечно, не только в Константинополь, но и на другие рынки) с предметами, собранными в виде даней и приобретенными торговлею. Эта картина слияния правительственной деятельности с торговлею и торговыми интересами находит себе полное подтверждение в договорах киевских князей с Византиею: их главное содержание составляет обеспечение торговых интересов. Русские князья и бояре — одновременно правительство и негоцианты; киевская правительственная политика состоит на службе у торговли, как, в свою очередь, торговля составляет ту экономическую основу, на которой опираются князья и правительство.
Расширение подвластной территории, платящей дани, и умножение даней давали возможность содержать более многочисленную дружину. Напр., передавая своему боярину Свенельду дань Уличей, а потом Древлян, Игорь обеспечивает этим содержание целого отряда дружины, содержимого Свенельдом на эту дань. Создавая новые дружинные гарнизоны, содержавшиеся из даней и доходов, собираемых в их округах, князь получает новые военные отряды, которые в случае надобности могли быть мобилизованы и двинуты на театр войны, оставив на месте только существенно необходимую часть, и в конце концов это увеличение военной силы давало князю возможность не только расширять сферу своего политического влияния, но и углублять ее, скрепляя свое положение и относительно киевского патрициата, и в отношениях к подвластным «светлым и великим
Эволюция Русского государства X — XI в. шла именно в этом направлении расширения и разветвления системы «русских» наместников
^ 57
и их гарнизонов, проникавшей все далее н далее в глубь волостей. В рассказе Константина Порфирородного земли новгородских Славян, Кривичей, Дреговичей, Древлян, Северян — это территории, куда только временно, зимою, приходят русские дружины с князьями «на полюдье*. Во впутренние отношения земель эти князья еще не вмешиваются: земля обязана только дать положенную дань и. содержать князя с дружиною во время сбора «полюдья*. Только постепенно к сбору дани начинают присоединяться разные административные и судебные фупкции. Это очень хорошо иллюстрирует позднейший рассказ киевской летописи (под 1071 г.): в Белоозеро, в землю финской Веси, приходит боярин князя Святослава Ян Вышатич для собирания дани; пользуясь этим, жители приносят ему жалобу на волхвов, очевидно, пользовавшихся покровительством домашних властей и обижавших население: Ян производит следствие, судит и казнит волхвов Порядки, существовавшие в XI в. только в глухих финских краях, в X веке имели место и в землях славянских.
Управление и суд были источниками доходов Каждый выезд княжеского наместника или его агента на территорию округа сопровождался поборами на содержание его и его спутников и ебором разных пошлин. Поэтому увеличение числа княжеских наместников, учреждение военно-административных квартир давало новые доходы, возможность содержания новых отрядов дружины, а прироста дружины, в свою очередь, давал возможность, увеличивая число гарнизонов и административных пунктов, расширять и усиливать административную сеть государства.
Этот процесс, конечно, не развивался ровно, без скачков и колебаний, Государственная машина была еще слишком первобытна и неуклюжа, чтобы действовать ровно и правильно. Личные отношения киевского князя к его подручникам и наместникам значили слишком много, и перемены лиц на киевском столе, политические и всякие иные передряги непосредственно отражались на политической системе Русского государства, расшатывая и ослабляя ее связи и деятельность. «Великие бояре*, от себя содержавшие целые корпуса дружины, как упомянутый Свен ел ьд, и провинциальные, подручные князья становились иногда слишком сильны, и киевский князь должен был тщательно следить за ними и соразмерять силы своей собственной дружины так, чтобы они держали этих провинциальных князей в должном почтении. По смерти киевского князя первые годы правления его приемника обыкновенно проходят в домашних войнах, походах на непокорные племена и непокорных «русских» князей и наместников.
С течением времени, если новый киевский князь оказывался на высоте своего положения, он упрочивал свою власть и наново укреплял расшатанное здание Русского государства; непокорные племена бывали «при-
4 Зак 3S
58
мучены» и при этом приведены в еще более тесную зависимость от Киева: на место «дани легкой» налагалась «дань тяжка»; непокорные князья и воеводы заменялись более надежными подручниками; состав дружины обновлялся, и среди внутренних войн вырабатывались в ней известные чувства привязанности и преданности новому князю. Реставрация, таким образом, сопровождалась более или менее значительным движением в развитии и укреплении государственного здания, и в конце концов эти успехи обыкновенно завершались более или менее значительной серией далеких походов в богатые, культурные страны — восточные или византийские.
В этих далеких походах находила исход военная энергия, накопленная предшествующими походами и стараниями князя и не находив, лившая уже приложения дома, а потому небезопасная для прочности самой государственной машины. В случае удачи, поход приносил богатую добычу, т. е. большие материальные средства, покрывал славою своего главного предводителя — киевского князя и поднимал его престиж в глазах дружины и подвластных князей. Он оживлял государственную организацию, собирая воедино разбросанную по всему пространству государства массу дружины, и давал чувствовать единство государственного организма, Поэтому походы эти постоянно повторялись от времени до времени, пока государственная организация не отяжелела, утратив свой наезднический, чисто дружинный характер (что случилось во второй половине ХГ в.).