История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства
Шрифт:
Так санкхья-йога выявляет телеологический [137] характер Творения. В самом деле, если бы предваряющим замыслом не было служение духу, Творение было бы абсурдно и бессмысленно, Природа есть «соединение» частей, следовательно, должен существовать и "верховный управитель", кто должен соединять и использовать эти соединения в своих целях. Этот «управитель» — не деятельный ум и не состояния сознания (они сами по себе являются составными частями пракрити). Уже то, что "одни вещи сочетаются для блага других вещей" прежде всего "служит доказательством существования духа". [138] В то время, как истинное Я (пуруша) пребывает под покровом майи и смутных понятий о космическом Творении, пракрити заряжается энергией "телеологического
137
Телеологический — заранее предопределенный и целесообразный.
138
Samkhya-Sutra I 66; Vacaspati Mistra, комментарий на Samkhya Кarikа 17; Yoga-Sutra IV 24; cf. Brhadaranyaka Up. II 4, 5.
§ 141. Освобождение
Доктрина санкхья-йоги не объясняет ни причину, ни происхождение странного уподобления духа "состояниям сознания", а пытается объяснить природу этой ассоциации. Речь не идет о реальных отношениях, зримых связях между предметами внешнего мира и их восприятием органами чувств. Именно эта тончайшая, прозрачнейшая область ментальной жизни, интеллект (буддхи) в модусе саттвы, чистого сияния, имеет особенное свойство отражать дух, и в санкхья-йоге это ключ к данной парадоксальной ситуации. В лучах чистого «сияния» истинное Я не меняется и не теряет своих онтологических признаков (вечность, безмятежность и т. д.). Как цветок отражается в кристалле, так и пуруша отражается в сознании (ЙС I 41). Приписать кристаллу качества цветка — его форму, размеры, окраску — способен лишь невежда. Движется предмет — движется и его отражение в неподвижном кристалле.
Извечно и постоянно дух втянут в иллюзорную связь с психоментальным переживанием, т. е. с жизнью и материей. Причина этой связи — неведение (ЙС II 24), и пока длится авидья, согласно карме продолжается жизнь, а значит страдание. Неведение состоит в подмене в действительности безмятежного пуруши психоментальным потоком. Говоря "я желаю", "я страдаю", "я ненавижу" и полагая, что местоимение «я» и есть дух, люди в заблуждении множат иллюзии. А любое рожденное иллюзией действие есть либо бесцельное растрачивание имеющихся возможностей, либо порождение новых причин, которые так или иначе потребуют следствий в настоящем или в будущем существовании.
Таков закон жизни, и подобно любому закону он транссубъективен, но его неизменность и универсализм выявляют омрачающее жизнь страдания. И санкхья, и упанишады признают единственный путь к спасению — правильное знание истинной природы духа. Первый шаг на пути усвоения этого спасительного знания — отказ от представления о духе, наделенном свойствами, качествами или атрибутами. Это — уже своего рода отрицание страдания, отношение к нему как к объективному явлению вне сферы сознания, иначе говоря, не подлежащему оценке, очувствованию (ибо все «оценки» и «чувствования» это прерогатива интеллекта). Страдание существует постольку, поскольку жизненный поток уподобляется «Я». Такое уподобление — иллюзия, ее можно легко развеять. Когда дух познан и осознан, оценки нивелируются, страдание больше не воспринимается как страдание и как не-страдание, оно — лишенный очувствования чистый факт. Как только мы осознали, что «Я» свободно, вечно и неактивно, мы перестаем присваивать страдания, чувства, желания, мысли.
Знание — это просто «пробуждение», открывающее сущность истинного Я, духа. Это знание приходит не с опытом, а с так называемым озарением, мгновенно раскрывая человеку глаза на высшую реальность. Как вообще может участвовать пракрити в освобождении от иллюзий? Санкхья отвечает на этот вопрос телеологическим аргументом: материя инстинктивно подвигается, избавляя от себя пурушу. Интеллект (буддхи) — тончайшая манифестация пракрити — облегчает процесс освобождения, служа ступенью к откровению. В момент самооткровения интеллект — вкупе с остальными психоментальными (т. е. материальными) элементами, ошибочно приписываемыми пуруше, — отделяется, «отшелушивается» от духа и растворяется, исчезает в Субстанции, подобно "танцовщице, исполнившей прихоть мэтра и покинувшей сцену". [139] "Нет ничего чувствительнее пракрити; она говорит "меня узнали" и исчезает навсегда с глаз духа" ("Санкхья-карика" 61). Это состояние "освободившегося при жизни" (дживанмукта): святой еще жив, ему еще предстоит завершить свою карму; так набравшее обороты гончарное колесо продолжает вращение по инерции, хотя горшок уже готов ("Санкхья-карика" 67; «Санкхья-сутра» III 82). Когда в момент смерти святой покидает свое физическое тело, дух (пуруша) полностью освобождается.
139
Это сравнение встречается нередко как в «Махабхарате», так и в трактатах санкхьи; см.: «Санкхья-карика» 59, «Санкхья-сутра» III 69.
Санкхья-йога полагает, что дух нерожденный не может умереть; не будучи в рабстве — не рвется на волю (т. е. не ищет собственного освобождения); "несвободный — он не жаждет свободы" (Гаудапада, «Мандукья-карика» II 32). "Его бытие таково, что из этих двух возможностей одна исключает другую" ("Санкхья-сутра" I 160). Дух чист, вечен и свободен; он не может быть связан ни с кем, кроме самого себя. Но человек уверовал: мол, пуруша порабощен, и его можно освободить. Таковы иллюзии нашей психоментальной жизни. Мы потому воспринимаем освобождение как драму, что рассуждаем с человеческой точки зрения. В действительности дух — только «наблюдатель», «зритель», а «освобождение», (мукти) — только «осознание» вечной свободы. Страдание уничтожается, как только мы осознали, что оно рождается и живет вне духа, что оно заложено в человеческой «самости» (асмита).
Санкхья-йога сводит бесконечное разнообразие феноменов в один-единственный принцип — материю (пракрити), выводя из единой матрицы физический Универсум, Жизнь и Сознание. Однако она постулирует множество отдельных духов, хотя по своей природе они совершенно идентичны. Санкхья-йога соединяет совершенно разные, на первый взгляд, понятия — физический, витальный и ментальный миры, ставя особняком то, что — особенно в Индии — кажется единственным и универсальным: дух. Каждый пуруша отделен от другого, так как истинное Я не может иметь связи ни с миром, ни с другими Я. Космос населен вечными, свободными, инертными пурушами — монадами, между которыми невозможны никакие связи.
Суммируем сказанное: перед нами — трагическая и парадоксальная концепция духа, и она не раз подвергалась нападкам со стороны буддистов и ведантистов.
§ 142. Йога: концентрация на предмете
Первые отчетливые ссылки на йогические техники появились в брахманах и — более подробные — в упанишадах. Но уже в Ведах упоминались аскеты и фанатики экстаза, владевшие разными комплексами практической пара-йоги и управлявшие "волшебными силами" (см. § 78). Издавна термин «йога» обозначал любую технику аскезы и любой прием медитации; они почти повсеместно практиковались в Индии — и адептами брахманизма, и буддистами, и джайнами. Наряду с этой — несистематизированной и «популярной» — йогой, постепенно утверждалось учение йога-даршана, классическая йога, позднее сведенная Патанджали в единую систему "Йога-сутры". [140]
140
Перевод на русский язык см.: Классическая йога ("Йога-сутры" Патанджали и "Вьяса-бхашья"). Перевод с санскрита, введ., коммент. и реконструкция системы Е.П. Островской и В.И. Рудого. М., 1992. ("Памятники литературы народов Востока". CIX).
Автор признавал (ЙС I 1), что он лишь суммировал и записал философские и практические принципы йоги. О самом Патанджали не известно даже, когда он жил: во II в. до н. э. или позднее — в III в. или даже в V в. н. э. Из технических приемов йоги автор сохранил лишь те, которые были надежно проверены временем. Что касается теоретических и метафизических обоснований, то творческий вклад автора невелик: Патанджали воспринял лишь главные положения философии санкхья, приложив их к довольно-таки поверхностному теизму.
Классическая йога начинается там, где кончается санкхья. Патанджали не считал, что метафизическое знание само по себе сможет привести человека к освобождению. Знание, считал он, лишь готовит почву для завоевания свободы: последняя достигается путем практики аскезы и разных видов медитации. Патанджали так определял йогу: это "прекращение вихрей сознания" (ЙС I 2). Вихри сознания (читтавритти) бесчисленны и разделяются на три категории: 1) ошибки и иллюзии (сны, галлюцинации, ошибки восприятия, смешение понятий и т. д.); 2) совокупность нормального психологического опыта (все, что видит, ощущает или думает человек, не практикующий йогу); 3) выработанный в ходе йогической практики парапсихологический опыт, доступный лишь некоторым посвященным. Задача йоги Патанджали — свести на нет две первые категории вихрей сознания (первая рождена логической ошибкой, а вторая — метафизической) и заменить их единым" опытом" — энстатическим, сверхсенсорным и внерациональным.