История Византийской Империи. Том 3
Шрифт:
«Поелику же, как сказано, в пелопоннисскую фему вступили славяне (о ), то царь, опасаясь, чтобы они, соединившись с милингами и езеритами, не произвели разгрома всей фемы, издал в их пользу хрисовул, которым повелевалось платить им подать по прежнему положению».
Глава XVII
ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОНСТАНТИНА
Обширная литературная деятельность Константина, а равно многообразные научно-литературные, археологические и художественные предприятия, во главе которых, несомненно, находился сам император и которые он поддерживал собственным примером и поощрял всеми способами, придают особенный интерес этому царствованию, с которым не может сравниться никакой другой период византийской истории, и побуждают остановить внимание на литературной производительности времени Константина Порфирородного. Давно уже признано, что невольное отчуждение Константина от политической роли и род почетного удаления отдел, в котором он находился целых 24 года при Романе Лакапине, своем тесте, должны считаться благоприятствующим обстоятельством, обеспечившим для Константина досуг и удобства, нужные для выполнения обширных научных предприятий.
Хотя современников Константина, имевших более или менее близкое к нему отношение по занятиям науками и литературой, можно насчитывать целыми десятками [130] , тем не менее никак нельзя сказать, чтобы с ними вместе образовалось в Византии такое просветительное движение, которое отразилось подъемом умственного уровня. Это зависит от самого характера литературного движения, в котором было мало живой силы и оригинальности. Несколько строк из прекрасной книги Рамбо (1) достаточно выясняют этот вопрос.
[130] Знаменитый Симеон Метафраст, или магистр и логофет Симеон, Иосиф Гепесий, Иоанн Камениата, Феодор Дафнопат, протоспафарий Мануил (историки); епархи Феофил Еротик и Феодор Дскаполит, Косьма магистр (законоведы); Василий Петин (по военному делу), Иоанн астролог и Николай, Феодор Велопа и зограф Андрей.
«Существенный характер этой литературы заключается в недостатке оригинальности. Византия жила наследием Рима и Греции, основные идеи не подвергались перемене, общество оставалось весьма неподвижным, и в литературе не происходило обновления; в истории, богословии и науках — весьма мало оригинальных трудов. Трудно указать философскую систему, изобретенную византийцами. Предания языческой и христианской древности казались весьма обширными и без новых попыток к увеличению их. Ум человеческий изнемогал под влиянием массы книг и терялся в библиотечных собраниях. Этим состоянием угнетенного духа в Византии объясняется безграничная страсть к компиляциям. Замечается тенденция вместить в несколько сот книг все рукописные сокровища, какие сохранились от древности, сделать общим достоянием все книжное наследство. Фотий, самый крупный византийский ученый, знаменит компиляцией, именно, составлением «Библиотеки». Все ученые и литераторы X в. вовлечены были в составление обширных компиляций «Македонского дома->. Характерным качеством научного движения этого периода нужно признать также универсальность знаний у каждого ученого или отсутствие специализации. Если наука не развивается, если перед учеными нет разнообразных открытий, тогда не ощущается нужды в разделении работы; таким образом, Фотий мог быть поставлен рядом с великанами XVI в., он не только был мастером в философии со всеми ее отделами и подотделами, в грамматике и литературе со всеми их тонкостями, не только в семи науках тривия и квадривия, но вместе с тем был большим правоведом, как показывает его Номоканон; в медицинских знаниях его сравнивали с Иппократом и Галеном, и епископ Захарий Халкидонский с полным доверием пользовался лекарством, приготовленным Фотием. Казалось, что средневековая Греция не имела в своем распоряжении ни идей, ни материалов, кроме тех, какие она заимствовала у древней Греции».
Этот несколько строгий приговор, если дать ему широкое применение, весьма справедлив по отношению к занимающему нас времени. Византийское умственное движение централизовалось в монастыре и в дворце и не захватывало широких общественных кругов, равно как не углублялось за пределы формального изучения вновь списываемых древних текстов. Тем не менее научная и литературная производительность, относящаяся ко времени Константина, заслуживает внимания не только со стороны истории литературы, но и составляет важный научный и археологический материал, который дает возможность воссоздать и приблизить к нашему пониманию многие стороны тогдашней жизни.
Прежде всего рассмотрим научные и литературные предприятия, веденные по почину императора Константина и пользовавшиеся его поощрением и щедрой материальной поддержкой. В этом отношении первое место по справедливости принадлежит обширному предприятию, касающемуся обработки самого большого материала, каким только располагала православная Византия, именно, обработки житий святых. Это предприятие должно быть названо по преимуществу византийским и в то же время национальным, потому что оно соответствовало идеям и настроениям тогдашнего общества. В то же самое время оно было так обширно, что распространялось на большую часть X века, будучи начато еще при Льве Мудром и окончено при ближайших преемниках Константина. Ученое предприятие, по преимуществу связанное с именем Симеона Метафраста, носившего титул магистра и логофета, касается приведения в известность, собрания и редакции древних житий святых, из коих весьма значительная часть сохранилась до настоящего времени, именно в обработке Симеона Метафраста. Не только в пределах империи, но и везде, где греческий язык и православие получили распространение, Симеоновы метафразы читались с большим увлечением и доставили виновнику их громадную известность. Нельзя думать, что один Симеон занимался этим большим и сложным делом, требовавшим огромных средств на приобретение рукописей и целой канцелярии сотрудников для переписки, извлечений и составления новой редакции из полученного материала. Позднейшие составители жизнеописаний святых, как у нас св. Димитрий Ростовский, пользовались трудом своего византийского предшественника как главным источником. По отношению ко времени жизни Симеона остаются еще некоторые сомнения, хотя они касаются мелких подробностей и не могут здесь занимать нас 2. Более имеет значения точное определение роли Симеона в обработке материала жизнеописаний, так называемой метафрастовской редакции. Византийским свидетельством служит здесь «Похвала» Пселла, писателя, жившего во второй половине XI в. Оказывается, что существовавшие в то время биографии святых имели много недостатков, в них было много лживого и неверного и они составлены были в стиле слишком простом и грубом.
«Все совершенно ясно сознавали и порицали недостатки этих произведений, но заменить их чем-либо другим никто не мог… Но чудный Симеон не остановился на одних неопределенных порывах; не отставая от других в выражении. порицания, он решился на смелое предприятие… которое сделало его повсюду славным… Говорят, что он взялся за это дело не вдруг и не по собственному побуждению, его привели к нему царские увещания и побуждения со стороны тех, кому не чужды были попечения о разуме и слове. Все нужные приготовления были сделаны, вокруг него соединено достаточное количество помощников: одни из них записывали под его диктовку первоначальный текст, затем другие переписывали продиктованное. Сверх того, были справщики, просматривавшие написанное и по требованию смысла выправлявшие ошибки, пропущенные переписчиками. Сам Симеон вследствие громадного количества подлежащих пересмотру сочинений не имел возможности несколько раз возвращаться к одному и тому же предмету».
Так как по отношению к труду Метафраста высказывались сомнения уже во время Пселла и формулированы были большие обвинения в XVI в. протестантскими учеными, то мы должны со всей внимательностью взвесить свидетельство Пселла, как самого близкого ко времени Метафраста писателя, который притом же хорошо был осведомлен в этом вопросе. Он утверждает, что Метафраст не переделывал содержания подлинников, относясь к ним как к первообразам и не касаясь существа их содержания. Он переделывал внешний вид или редактировал форму сочинений, исправляя недостатки речи, но не присоединяя новых мыслей. Таким образом, задача Симеона, по-видимому, состояла в подновлении языка и слога старых жизнеописаний, т. е. в передаче найденного им в материалах содержания другими словами, отсюда выражение «метафраз» или «перифраз». Рядом с этим в новой редакции были сделаны сокращения и исключения того, что казалось риторическим украшением в первоначальных составах. Но прийти к удовлетворительным заключениям на основании слов Пселла все же не так легко; для вполне точных выводов следовало бы сделать сравнение между житиями в метафрастовском своде и в старых редакциях. Признаком обработки, предпринятой Симеоном 3, считается: 1) сохранение хронологических данных, оборотов и таких объяснений, которые применимы только к первому автору, 2) литургические и церковноправовые установления, вошедшие в употребление в X в. Внутренним критерием для признания жизнеописания таким, которое подверглось редакции Метафраста, служит схематическое вступление в начале, имеющее своим предметом указание нравственно-педагогического значения предлагаемого жизнеописания.
Если Метафраст начал свою работу во время царствования Константина, то, конечно, поощрение и материальная поддержка, о которой говорится в «Похвале» Пселла, оказаны были ему именно этим императором. Допуская, что начало предприятия относится ко времени Льва VI, думаем, что выполнение его потребовало по крайней мере 40 или 50 лет и, несомненно, зависело от благорасположения царя-археолога, который не только оказывал ему материальную помощь, но и поддерживал царским авторитетом, без чего невозможно было сосредоточить столь громадный рукописный материал, какой был в распоряжении Метафраста.
Не менее громадным, хотя не в таком же смысле популярным и национальным, предприятием была историческая энциклопедия. Это предприятие всего ближе характеризует эпоху собирания и методического распределения старого исторического материала для удобств пользования современников и потомства. Эта идея нашла себе применение в «Библиотеке» патриарха Фотия и в X в. осуществлена была в более удобной и доступной для пользования форме: разные научные области распределены были по их отделам и специальностям на отдельные книги и главы. Характерным отличием этого предприятия нужно признать то, что древние сочинения входили в приготовляемые сборники не в целом виде, а в отрывках. Первое место между подобными компендиумами принадлежит сочинениям по истории и политическим знаниям — сборник из 53 книг. Цель его изложена в предисловиях к сборникам «о посольствах» и «о добродетелях и пороках» [131] и состоит в следующем.
[131] Dе lеgationibus; de eirtutibus et villis.
«Так как некоторые цари и частные люди, для которых удовольствия не составляли главного в жизни, пытались обессмертить себя делами или своими сочинениями, то с течением времени безмерное количество фактов, преданное письмени, до такой степени безграничности расширило историческое сочленение, что читатель останавливался перед безмерным количеством фактов, и вследствие того исторические занятия оказались в пренебрежении. Император Константин признал за благо: 1) разыскать рукописи во всех странах и собрать их в одно хранилище, 2) сделать избрание и сокращение в этом огромном материале, 3) распределить сделанные извлечения на 53 книги, или специальности».