История Византийской Империи. Том 3
Шрифт:
Новый шаг для истории сельского населения Византии сделан на основании изучения новелл, изданных императорами Македонской династии. Существенный интерес этих законодательных памятников заключается в том, что они знакомят с мерами, принятыми византийским правительством в защиту мелкого землевладения против захватов крупных землевладельцев. Вследствие не совсем выясненных социальных и экономических условий свободные крестьяне, и даже целые деревни, оказались в необходимости идти в кабалу к соседним крупным собственникам, уступать им свои участки и переменять свободное положение на зависимое. В современных актах господствует термин , т. е. бедные или убогие, в приложении к крестьянскому сословию. Им противопоставляется класс богатых людей — , или властели, которые обнаружили тенденцию совершенно изменить социальный строй Византии, обратив мелких земельных собственников в зависимое состояние. Чтобы ознакомить с этим порядком вещей, приведем некоторые относящиеся сюда новеллы [199] , из которых вполне ясно, что в период, обнимающий Македонскую династию, мелкое крестьянское землевладение было общинным и что опасность, которую хотело предотвратить правительство, состояла именно в распадении крестьянской общины.
[199] См. с. 211–213, 215, 216 наст. изд. (Ред.)
Глава XXIX
ПАТРИАРХАТ И ПАПСТВО. РАЗДЕЛЕНИЕ ЦЕРКВЕЙ
Весьма продолжительный и богатый как внешними фактами, так и разнообразными успехами внутреннего
Исследователи и писатели по предмету церковной схизмы между Константинополем и Римом в недоумении останавливаются перед тем странным обстоятельством, что в 1054 г. для схизмы, послужившей первой причиной к бесповоротному разделению Церквей и сделавшейся источником столь много оплакиваемых той и другой стороной бедствий для христианской Церкви, собственно, не было в наличности таких фактов, которые бы вызывали неминуемый разрыв или которые бы по своему происхождению относились ко времени папы Льва IX и патриарха Михаила Кирулария. Действительно, недоразумения между Церквами были старые, правда со временем обострявшиеся, но не имевшие в себе задатков к особенно угрожающим осложнениям. Нужно принять в соображение и то, что нежелание открытого разрыва и боязнь вытекающих отсюда последствий служили сдерживающим началом для Восточной и Западной Церкви в смысле тщательного оберегания от новшеств. Но если не было реальных поводов к разрыву, то необходимо допустить искусственное и сознательное обострение отношений, имеющее причину в личных характерах папы и патриарха и в преследуемых ими преступно-эгоистических целях. С этой точки зрения в исторических трудах подвергаются тщательному анализу и осуждению действия или современного схизме папы, или патриарха в соответствии с тем, на какой стороне стоит сам писатель. Трудность изучения этого капитального в истории отношений между Западом и Востоком вопроса, значение которого, мало понятое и оцененное в ближайшее ко времени разрыва время, вырастает и становится более и более рельефным, если на него смотреть в перспективе, зависит, между прочим, и от того, что современные писатели мало его выяснили именно с той стороны, которая для отдаленного от событий историка представляется существенной и единственно важной. Именно, недостаток желательных подробностей в современных известиях оставляет до сих пор под сомнением этот вопрос: сознательно ли шли на церковный разрыв папа и патриарх и кто выигрывал от разрыва?
Хотя для нас было бы весьма трудно дать здесь много места изложению вопроса о разделении Церквей, но ввиду требований последовательности и систематичности считаем полезным выяснить его значение в византийской истории столько же со стороны общих мотивов, восходящих к IX в., как и с точки зрения побуждений и настроений эпохи Михаила Кирулария. Не может быть сомнения, что обе эти стороны одинаково влияли на разрыв отношений между христианскими Церквами Востока и Запада и что в XI в. на настроения непосредственных виновников разрыва должны были влиять факты, впервые открывшиеся в IX в. Кто привык вникать в сложившиеся отношения между Западной и Восточной Церковью, должен признать зависимость их как от разности письменных и культурных особенностей латинских и греко-славянских рас, так равно и от противоположности политических притязаний Западной и Восточной империи, необходимо приведших их к взаимному столкновению. Если бы в разрыве между Церквами приписывать большее значение личным и, следовательно, довольно случайным причинам, коренившимся в характере тогдашних представителей церковности в Константинополе и в Риме, то при добром желании давно бы нашлись средства ослабить острый характер возникших недоразумений, но, как можно в настоящее время видеть, всякие надежды на воссоединение разделившихся Церквей должны считаться несбыточными и, как мы глубоко убеждены, никогда при свободном самоопределении не могут осуществиться. С оговоркой можно допускать воссоединение, как то и случалось не один раз, в том случае, если одна сторона будет доведена целым рядом неблагоприятных обстоятельств до такого беспомощного положения, в котором самая свобода потеряет цену. Не считая абсолютно невозможным в будущем наступление такого порядка вещей, когда в акте воссоединения будут искать средств спасти право на дальнейшее существование, мы питаем уверенность, что такой порядок вещей будет граничить разве с полной ликвидацией нынешнего политического строя и, следовательно, наступит не так скоро. Как говорит новейший католический исследователь, «латиняне и греки могли с течением времени сделать друг другу уступки в вопросе о происхождении Св. Духа и об опресноках, но они не могли перейти через пропасть, образовавшуюся со времени Михаила Кирулария: не могли столковаться по отношению к вопросу о догматическом авторитете Церкви» [200] . Но и это едва ли самое главное. «Преобладающее значение, — по словам русского исследователя того же вопроса, — имел вопрос по преимуществу практический — о власти и правах патриархов Римского и Константинопольского. От постановки этого вопроса зависела постановка разностей не только дисциплинарно-обрядовых, но и догматической. Как скоро доходило до столкновения между папами, увлеченными безмерностью притязаний и патриаршим Константинопольским престолом, охранявшим свою самостоятельность, тогда не только догматическая разность получала истинное свое освещение, но и разности церковно-обрядовые и дисциплинарные чуть не возводились в догматы. Если же папы молчали о своем приматстве, не делали покушений подчинить себе Церковь Восточную, то не только разности церковно-обрядовые и дисциплинарные трактовались в духе снисхождения и взаимного уважения, но и разность в догмате не делалась источником раздора. Так как несообразно было с достоинством догматической истины допускать сознательное и заведомое от нее уклонение, то при этом поступали так, что о догматической разности или совершенно умалчивали, или… давали отступлению такое толкование, при котором оно получало значение истины» [201] .
[200] Вrehier. Le schisme oriental du XIe siecle. Paris, 1899. Р. 310.
[201] Скабаланович. Разделение Церквей при патриархе Михаиле Кируларии. — Христианское Чтение. 1884 Ч. II. С 628–629.
Исследователями вопроса о разделении Церквей основательно обращено внимание на то, что в половине XI в. ничто не могло служить предвестником разрыва. Между Римом и Константинополем происходил живой обмен, патриархи и папы благовременно посылали друг другу известительные послания об избрании, в церквах патриархата возносилось имя пап. Живому обмену и доброжелательным отношениям содействовали непосредственная близость и территориальное соседство владений той и другой Церкви в Южной Италии, а равно массы западных пилигримов, направлявшихся через Константинополь в Иерусалим. И византийское правительство, и церковная власть делали разные уступки западным народностям, и западные обычаи и учреждения стали проникать в византийский строй. Даже на почве церковности встречаем в XI в. прогрессивные веяния. В Константинополе были разрешены и пользовались покровительством разные учреждения для удовлетворения религиозных нужд западных христиан. Итальянские купцы имели здесь колонию и свою церковь и монастыри; король угорский Стефан также построил католическую церковь для своих подданных. И, несмотря на эти признаки благожелательности и взаимной уступчивости, без особенной причины возник спор, приведший к окончательному и бесповоротному разделению. Тем настоятельней потребность бросить свет на первоначальную фазу этого спора [202] .
[202] Источники и литература для истории схизмы тщательно подобраны в указаниях Hefelc-Leclerq. Histoire des Conciles IV. P. 1081. Paris.
Не подлежит сомнению то обстоятельство, что нападение было открыто со стороны Константинополя. Притом же следует вспомнить события, происходившие летом 1053 г. в Риме, чтобы прийти к заключению, что в тяжелых обстоятельствах, выпавших на долю папы Льва IX, не могло быть места для возбуждения неудовольствий против себя со стороны восточного императора. После несчастной для папского войска битвы с норманнами 18 июня Лев IX под норманнским эскортом был препровожден в Беневент, где оставался до марта 1054 г. Все это время ближайшая забота папы заключалась в том, чтобы устроить благоприятно для Римского престола отношения с Робертом Гваскаром, войну с которым он начал и предполагал вести в союзе с Византией. Между тем со стороны патриарха именно в это время обнаруживается ряд мер, имевших целью вызвать враждебные действия.
Чтобы характеризовать вообще отношения патриарха Михаила Кирулария к папству, можем сослаться на приписку в рукописи Кедрина, выражающую убеждение некоторых кругов в том, что патриарх уже принес на вселенский престол готовую мысль о борьбе с Римом. Приписка читается при изложении событий 1047 г. и заключается в следующем: «Патриарх Михаил, как только принял рукоположение, исключил из диптихов имя Римского папы, приводя как причину исключения учение об опресноках . Соумышленниками его были Антиохийский патриарх Петр и архиепископ Болгарии Лев и весь просвещенный церковный чин» [203] . В связи с этим следует вспомнить, что в письме к патриарху Антиохийскому, также посланном еще в 1053 г., выражается сожаление, что имя папы продолжает еще вноситься в диптихи Восточных Церквей и упоминаться на богослужении, хотя, прибавляется, в Константинопольской Церкви этого не соблюдается со времени Трулльского Собора в 692 г. Патриарх Петр на это, однако, отвечал, что он сам в 1009 г. видел имя папы в константинопольском диптихе. Из этих данных можно заключить, что Константинопольский патриарх имел заранее составленный взгляд на отношения к Западной Церкви и сознательно подготовлял ей первый удар.
[203] Сеdreni II. 555.
Момент, как выше сказано, был выбран весьма благоприятный. В то время как папа находился в почетном заключении в Беневенте, в Италии, появилось послание архиепископа Охридского Льва к Иоанну, епископу города Трани в Апулии. Это письмо, составленное самим патриархом, имело целью довести до сведения о содержащихся в нем обличениях на латинскую Церковь — всех западных епископов и самого папы: «Великая любовь и искреннее расположение побудили нас писать к твоей святости, а чрез тебя ко всем вождям священства, священникам франков, монахам, народам, к самому достопочтеннейшему папе». В общем письмо составляет обвинительный акт против усвоенных латинской Церковью обычаев, но главнейше упрек посылается за совершение евхаристии на опресноках и за пост в субботу. Епископ Иоанн сообщил это письмо кардиналу Гумберту, который перевел его на латинский язык и обратил на него внимание папы. Весьма любопытно здесь отметить, что папа дал ответ на это письмо и на предъявленные против латинской Церкви обвинения в конце того же 1053 г., находясь в Беневенте. На Западе имели довольно точное представление о лицах и отношениях при константинопольском дворе и нимало не сомневались в том, что за архиепископом Болгарии стоит патриарх Михаил Кируларий, поэтому составленный Львом IX ответ на письмо Льва Охридского имел в виду не только в тесном смысле содержание этого письма, но и отношения между Западной и Восточной Церковью в широком смысле. Так как дальнейшие события более развиваются в непосредственной связи с впечатлением, вызванным этим письмом, то мы находим нужным остановиться на главных его мыслях. Обширное послание папы [204] разделено на 40 отдельных положений и исчерпывает вопрос о притязаниях Римской Церкви в самом широком смысле. Вся аргументация построена на главенстве в Церкви апостола Петра и на мысли о том, что глубоко заблуждаются те, кто пытается колебать церковный и догматический авторитет Римской Церкви. С этой точки зрения Константинопольская Церковь подвергается сильному нападению за то, что она возмущает церковный мир и нарушает свои обязанности по отношению к Римской Церкви, как любвеобильной матери. Папа перечисляет все якобы преимущества Римской Церкви в противоположение с заблуждениями и еретическими мнениями, приписанными им некоторым архиепископам Константинополя; делает указание на иконоборческое движение, на обстоятельства, сопровождавшие падение Игнатия и возведение Фотия. Письмо папы не ограничивается опровержением обвинений против Римской Церкви — и вообще мало занимается реальным содержанием обличений Михаила Кирулария, но с особенной настойчивостью говорит о светской власти Римского папы, причем не пренебрегает делать ссылку на заведомо подложный документ — Donatio Constantini. Здесь в первый раз и с особенной резкостью проведена мысль об абсолютном превосходстве Римской Церкви над другими христианскими Церквами, о соединении в лице главы Римской Церкви первосвященнической и царской власти. Переходя к характеристике Константинопольской Церкви, папа не щадит темных красок, давая ей имя еретической и бичуя позорными именами таких чтимых святителей, как Иоанн Постник. Призывая патриарха к смирению и покорности, папа оскорбляет его напоминанием, что он обязан своим иерархическим возвышением именно епископу Рима. «Константинопольская Церковь, — говорит он, — ни по Божеским, ни по человеческим правам не имела никакого преимущества над Антиохийскою и Александрийской Церковью, и между тем Римская Церковь, как чадолюбивая мать, озаботилась доставить Константинопольской Церкви преимущества чести наравне с главнейшими церковными кафедрами, почему она и заняла второе место после Римской Церкви».
[204] Маnsi Concilia sacros. XIX. Со1. 635; Will. Acta et scripta; Migne. Pair. Lat. CXLIII. Со1. 744.
Таково в существенных чертах содержание письма папы Льва IX. Следует обратить внимание, что с догматикой оно не имеет ничего общего, ибо высокомерное указание на то, что Константинопольская Церковь не может давать правила насчет совершения евхаристии, когда в Риме имеются на это прямые предания, идущие от Петра, нельзя считать достаточно основательным. Что догмататический вопрос в первой стадии спора, которой теперь занимаемся, не имеет важного значения, видно уже из того, что совершение евхаристии на опресноках не есть тот существенный пункт догматического разногласия, который служит неизменным яблоком раздора между Церквами, между тем о догматическом учении Filioque не было до сих пор речи.
В дальнейшем развитии сношений существует перерыв; из Константинополя были отправлены в Рим новые письма, и притом от царя Константина Мономаха и от патриарха, которые частию трактовали политические вопросы, в то время занимавшие Восточную империю, но в общем относились к начавшейся борьбе между Церквами. О содержании несохранившихся документов можно, однако, составить понятие по ответному письму папы и частию по переписке патриарха Михаила с Антиохийским патриархом. В письме к царю папа уведомляет о получении патриаршего послания, написанного с целью «привести к согласию и единению». Но главное значение имеет послание к патриарху. Здесь посылаются упреки константинопольскому собрату, что движимый честолюбием стремится к подчинению себе Александрийского и Антиохийского патриархов. Против мнения, выраженного Михаилом Кируларием, что Римская и Восточная Церковь получают свой церковный авторитет только в единомыслии и согласном действовании, папа с резкостью возражает: что за нелепость хочешь ты сказать, брат возлюбленный! Римская Церковь, будучи главой и матерью всех Церквей… имеет над ними такое преимущество, что если какая-либо из Церквей заявила несогласие с ней, то она перестает быть Церковью, это будет сборище еретиков, собрание схизматиков, синагога сатаны! Всякий истинный христианин не должен злословить, заключает папа, святую Римскую и апостольскую Церковь. Мы надеемся, что ты по благости Божией не повинен ни в чем подобном, или уже исправился, или по нашем увещании скоро исправишься.