История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4
Шрифт:
Мнение князя Цицианова было вполне одобрено, и высочайшею грамотой от 4 июля Мингрелия принята в подданство России и князю Дадиану поручено управлять ею «с кротостию и правосудием».
Глава 6
Поручение князю Цицианову содействовать освобождению имеретинского царевича Константина. Отъезд из Санкт-Петербурга в Грузию царицы Анны. Отправление Броневского в Имеретию для переговоров с царем Соломоном. Освобождение царевича Константина. Отправление царем Соломоном посольства в Петербург. Просьба и условия, на которых имеретинский царь желал вступить в подданство России. Двуличие Соломона. Его бесчеловечный поступок с посланными к князю Цицианову от Дадиана Мингрельского. Прервание переговоров и обратное отправление посланного в Тифлис. Предположение императора Александра I, высказанное в рескрипте о действиях наших в Закавказье
Неудачная миссия Соколова в Имеретию по делу об освобождении царевича Константина послужила князю Цицианову поводом к началу сношений его с царем Соломоном II.
В декабре 1802 года канцлер уведомил находившуюся в Петербурге царицу Анну, что освобождение царевича Константина не состоялось, что царь Соломон, не имея детей, желает его усыновить, почему канцлер и советовал царице ехать в Грузию, где князю Цицианову поручено было принять новые меры к освобождению царевича [126] .
126
Письмо канцлера царице 6 декабря 1802 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1-10, 1802–1814, № 2.
Анна согласилась на сделанное ей предложение и получила дозволение от императора Александра ехать в Тифлис, с производством ей там того же содержания, какое получала она в Санкт-Петербурге [127] . Император Александр в то же время писал князю Цицианову: [128]
«Вам небезызвестен предмет приезда сюда вдовствующей царицы имеретинской Анны; а равным образом, знаете вы, конечно, что по просьбе ее отправлен был отсюда в Имеретию коллежский советник Соколов, с препоручением касательно доставления свободы сыну ее, насилием имеретинского царя в заточении у него содержащегося, и что поездка сего чиновника не имела предполагаемого успеха. Ныне помянутая царица, при изъявлении желания своего отправиться на жительство в Грузию, просила меня, чтобы дело сие препоручено было в особенное покровительство ваше. Я тем удобнее склонился на удовлетворение сей ее просьбы, что и по долгу человечества, и по личному уважению к сану ее, не могу я не принимать особенного участия в стесненном ее положении. Вследствие чего и возлагаю на вас употребить всевозможные способы, кои вы, сколько по вверенному вам начальству в Грузии, столько же и по известному мне вашему благоразумию, найдете за удобные и полезные, для доставления означенному царевичу свободы.
127
Прошение царицы 23 января 1803 г. Там же.
128
Рескрипт князю Цицианову 23 февраля 1803 г. Там же.
Само собою следует, что подвиги ваши по сему делу должны начаты быть убеждением царя имеретинского на освобождение означенного царевича и уверениями, что, согласись на оное, окажет он мне особливую благодарность. Каким же образом должно быть учинено от вас к нему о том отношение, я предоставляю вам распорядить сие, по лучшему соображению вашему, так, чтобы по известному недоброжелательству к вдовствующей царице, не произошло оттого каких-либо неприятных для нее последствий, как, например, чтобы мщение царя имеретинского не посягнуло на самую жизнь несчастного царевича, как о том даже носились было и слухи. Но если бы предвидели вы, что всякое отношение к царю по сему предмету останется безуспешно и что между тем имели бы вы в виду возможность доставить несчастному царевичу свободу и возвращение в дом матери его способами совсем иными, изобретенными искусством и деятельностью вашею, я не возбраняю даже и употребления в действо сих последних, лишь бы только исполнено оное было приличным образом. Одним словом, чем более приложите вы старание к благоуспешному дела сего окончанию, тем большее приобретете от меня благоволение».
Еще до получения этого повеления князь Цицианов старался, с помощью разных секретных поручений, освободить царевича. Но так как царь Соломон считал минуту его освобождения минутою своей гибели, то он и не надеялся достигнуть этой цели. Вместе с тем князь Цицианов нисколько не беспокоился за жизнь царевича, оставаясь в полном убеждении, что царь Соломон, зная участие, которое принимало в нем наше правительство, не дерзнет покуситься на нее. Когда же главнокомандующий получил приведенный нами рескрипт, которым возлагалось на особое его попечение освобождение царевича, тогда он вступил в переговоры об этом с князем Кайхосро Церетели, пользовавшимся большою доверенностью царя Соломона [129] .
129
Рапорт князя Цицианова государю императору 9 апреля 1803 г. Арх. Мин. внутр. дел. Грузинские дела, ч. II.
После долгого торга и переговоров князь Церетели обещал, за 5000 руб., если не передать царевича Константина в руки князя Цицианова, то, по крайней мере, освободить его из крепости и вместе с тем убедить царя Соломона выдать в наши руки грузинских царевичей Юлона и Парнаоза. Если же последние не будут выданы, то князь Цицианов обещал, собственно за освобождение царевича Константина, заплатить только треть суммы.
Заручившись обещаниями князя Церетели, главноуправляющий, собственно для личных переговоров с царем Соломоном об освобождении царевича Константина отправил в Имеретию своего правителя канцелярии, надворного советника Броневского, которому поручил: 1) требовать освобождения царевича Константина Давидовича, для доставления в Тифлис к царице Анне; если же на это не согласятся, то ограничиться в требовании тем, чтобы царевича выпустили из крепости и привезли в Кутаис; 2) требовать настоятельно выдачи царевичей Юлона и Парнаоза, добровольным их склонением к этому или силою. В последнем случае имеретины должны были доставить их в целости до границ Грузии, а Броневскому предписано было вызвать к границам две роты и передать там царевичей военному начальству; 3) разведать, не согласится ли царь Соломон выпускать ежегодно из Имеретин до 5000 штук строевого корабельного леса за умеренную цену или из усердия [130] .
130
Предписание Броневскому 30 апреля 1803 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, № 699.
Таким образом, поручение, данное Броневскому к царю Соломону, было двоякое: во-первых, стараться об освобождении царевича Константина, а во-вторых, вызвать из Имеретин царевичей Юлона и Парнаоза, что, казалось, было согласно с видами и самого царя Соломона.
Содержание царевичей и многочисленной их свиты было весьма обременительно для Соломона, так что он принужден был даже наложить на народ особую денежную подать, которая и названа «податью для грузин». Имеретинский царь сознавал, что его подданные были недовольны новыми поборами для содержания иноземных царевичей, и потому сам принимал большое участие в том, чтобы уговорить их выехать в Россию [131] . Первейшие и довереннейшие князья Имеретинские, митрополит Кутаисский, князья Церетели поочередно уговаривали Юлона и Парнаоза; наконец, сам царь Соломон был у них со всем своим советом и говорил, что спасение царства Имеретинского зависит от выезда их в Россию и от исполнения воли императора Александра. Броневский также имел несколько раз свидание с царевичами, но с весьма малым успехом. Целая неделя прошла в одних только ни к чему не приведших переговорах. Царевичи на все уговаривания отвечали отказом; они все еще имели виды и замыслы на царство Грузинское.
131
Всепод. рапорт князя Цицианова 27 июня 1803 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1—10, 1802–1814, № 2.
Видя все старания безуспешными и в переговорах одну только трату времени, Броневский прекратил переговоры с царевичами и стал требовать решительного ответа по первому поручению, то есть по вопросу об освобождении царевича Константина. Царь Соломон больше всего боялся согласиться на это потому, что не знал, где Константин будет оставлен на жительство. Он боялся, чтобы царевич не остался в Тифлисе и тем не способствовал бы смутам и волнениям в Имеретии.
Опасения Соломона основывались на противоречии, будто бы им найденном в требовании нашего двора. В грамоте императора Александра к Соломону, доставленной ему коллежским советником Соколовым в 1802 году, говорилось, что царевич Константин призывается к высочайшему двору на всегдашнее пребывание в России, а в рескрипте императора Александра к князю Цицианову, от 23 февраля, между прочим упомянуто было о возвращении царевича в дом матери его, которая имела позволение остаться на жительстве в Грузии. Это недоразумение и составляло главную заботу Соломона, который откровенно высказал надворному советнику Броневскому свое опасение, «чтобы пребывание царевича Константина близ пределов имеретинских не произвело пагубных для него следствий в умах подданных царства Имеретинского».
На публичной аудиенции, в присутствии всех князей, составляющих совет, Броневский совершенно неожиданно получил заявление Соломона, что он не может освободить Константина. Имеретинский царь говорил, что для него легче отдать все царство Имеретинское, нежели выпустить царевича из крепости и повергнуть Имеретию в междоусобие. При этом Соломон с самонадеянностью отозвался, что никакая сила не может исторгнуть Константина из заключения. Броневский отвечал скромным замечанием, что достоинству Российской империи неприлично грозить и хвалиться своим могуществом, но что вторичное посольство, оставшись безуспешным, может навлечь на царя справедливый гнев русского императора; что если этот ответ есть последний и решительный, то он завтра же оставит Имеретию.
Соломон с некоторым замешательством уклонялся от решительного ответа, и Броневский располагал выехать на следующий день. Но в ту же ночь князь Кайхосро Церетели, первый сардар Имеретинский и митрополит Кутаисский прислали просить Броневского, чтобы он, хотя под предлогом болезни, остался еще один день, и что они употребят последние средства к склонению царя на освобождение царевича Константина. Броневский исполнил их просьбу, и действительно на следующий день Соломон пригласил его к себе и объявил, что с полною доверенностью к обещанию императора Александра сохранить Имеретию от всех возмущений и удостоить оную покровительством он решился предать «жребий царства Имеретинского в священные руки Александра милосердного и отправить царевича Константина к высочайшему двору».