История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4
Шрифт:
«Хотя долг повиновения, – писал он в одном из них главнокомандующему [116] , – обязывает меня удержаться от просьб моих к вашему сиятельству и обеспокоить вас ими, но любви свойственно не умолкать и не угасать, почему возобновляю всенижайшую мольбу, дабы вы – преемник царя Георгия, который среди нас занимал степень отца – не пренебрегли мною… Признавая себя природным рабом и собственным сыном вашим, прошу помочь моему ходатайству, как Божий собеседник Моисей помог народу Израильскому. Я имею желание, чтобы ты, как Моисей предстоящий пред государем лицом к лицу и управляющий делами посредством жезла мудрости, источил мне покровительство государя нашего; я знаю, что все, чего ты пожелаешь, имеет благодать и способно даровать мне желаемое по твоему могуществу. Прославь же дом мой твоим благодеянием, исполнив просьбу прибегающего под милосердие всесильного государя, дабы угасла похвальба врагов и все мои дела получили успех… Умоляю – прославь мужество и великодушие твоего величия, замени отца оставшемуся в сиротстве и удостой достичь просимого».
116
От 6 июня 1803 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, № 902.
Прибывший в Тифлис нарочно посланный Дадиана передал князю Цицианову письмо, в котором Дадиан предупреждал главноуправляющего, что если не удостоится получить просимого пособия, то, для спасения своего, должен будет искать покровительства и подданства Порты Оттоманской.
Медлить или отклонять от себя такое искательство было бы неблагоразумно. Дадиан был в таком стесненном положении, что, без сомнения, в случае отказа обратился бы к Порте, несмотря на всю свою ненависть к ней, как державе магометанской.
С одной стороны, неотступные просьбы Григория Дадиана и опасение, что, отвергнутый Россиею, он станет искать покровительства Порты Оттоманской, а с другой – выгоды, сопряженные с приобретением Мингрелии, заставляли князя Цицианова ходатайствовать у императора о принятии Дадиана в подданство России.
Обилие леса в Мингрелии, надежды на судоходность реки Риона до самого моря, предположение о существовании богатых рудников в Мингрелии и, наконец, вызываемое необходимостью округление наших владений в Закавказье были достаточным основанием, чтобы наше правительство не отвергло исканий князя Григория. Не зная, однако же, как будет принята просьба Дадиана, князь Цицианов не обнадеживал его никаким положительным ответом, но просил не спешить переговорами с Портою Оттоманскою.
Турецкая империя, столь страшная соседним государствам до половины прошлого столетия, вызывала со стороны России все усилия к защите своих границ, необеспеченных тогда от внезапного вторжения подвластных султану татарских орд. Последние войны наши с Портою открыли, однако же, слабость сил ее. Внутренние раздоры, неповиновение пашей султану, беспорядок во всех частях государственного управления сделали невозможным возвращение Порты к прежнему могуществу и блеску. С присоединением же Крыма и падением Царства Польского интересы России требовали поддержания дружественных отношений с турецким правительством и сохранения целости Турецкой империи, с тою целью, чтобы иметь соседа слабого, успокоивающего нас от всяких со стороны его притязаний или предприятий.
Со своей стороны константинопольский двор, видя свою слабость, не только не искал возврата потерянного, но ожидал от России ограждения своих областей от замыслов Франции, и в самом начале настоящего столетия Турция беспрекословно следовала внушениям петербургского кабинета.
Такое влияние России на политическое поведение Порты, по мнению нашего правительства, было для нас гораздо выгоднее, чем занятие столицы Оттоманов, но оно не нравилось первому консулу Франции. Наполеон, не будучи в силах склонить нас на раздел Турции, стал убеждать Порту в неискренности поведения России и в дурных замыслах ее против Турции. Вот причина, почему петербургский кабинет, в опровержение интриг, стараясь не подавать повода к тому, чтобы Наполеон мог свои внушения дивану подтвердить фактами, счел необходимым объясниться с Портою относительно присоединения к России сначала Мингрелии, а потом Имеретин [117] .
117
Граф Воронцов князю Цицианову 5 августа 1803 г.
Император Александр поручил нашему посланнику в Константинополе Италинскому внушить Порте, чтобы она смотрела на занятие нашими войсками Мингрелии, а впоследствии и Имеретин как на «событие для нее равнодушное», потому что мнимое ее покровительство этим областям было бесполезно и ничтожно. Князь Цицианов также просил Италийского подготовить Порту к тому, чтобы в принятии под свое покровительство этих двух владений она не видела со стороны России ни насилия, ни нарушения мирных отношений [118] .
118
Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, 688 и 903.
В Константинополе вопрос о присоединении Мингрелии прошел совершенно незамеченным, и рейс-эфенди в разговоре с Италинским не высказал по этому предмету ни опасений, ни неудовольствий. Наше правительство предвидело такой исход, и император Александр еще в мае месяце писал князю Цицианову, чтобы он не останавливался в ведении дальнейших переговоров. «Не нужно вам, – писал он [119] , – для занятия войсками моими Мингрелии ожидать извещения от посланника Италийского. Порта Оттоманская, имея токмо мнимую над княжеством сим верховную власть, которая ей выгод никаких не приносит, по случаю сего происшествия, уповаю я, не захочет нарушить доброго согласия, между Россиею и ею существующего».
119
В рескрипте от 23 мая 1803 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1803–1806, № 9.
Получив такое приказание, главнокомандующий отправил грузинского дворянина Давида Мамацева с письмом к Дадиану и с поручением заключить предварительные с ним условия, как о подданстве, так и о продовольствии войск, которые предполагалось ввести в Мингрелию.
«Зная и видя положение дел, вас окружающих, – писал князь Цицианов Дадиану [120] , – силу ваших соседей, несогласия в собственном светлейшем доме вашей светлости, не вижу я иного пути к восстановлению спокойствия посреди Мингрелии, как тот, который ваша светлость предпринимаете, то есть войти в подданство его императорского величества, и тогда ограждены будете силою непобедимого оружия российского».
120
От 26 июня 1803 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II.
Для окончательного решения этого дела князь Цицианов просил, чтобы Дадиан прислал в Тифлис уполномоченного для заключения условий и чтобы владетель Мингрелии обязался поставлять за условленную плату провиант на 1500 человек войска, назначенного для занятия и обороны его владения.
Вместе с тем Дадиану сообщено, что император оставляет внутреннее управление Мингрелии в руках владетеля на прежних правах и обычаях, за исключением смертной казни, которая должна быть непременно отменена; что со вступлением в Мингрелию русского войска оно будет оборонять до последней капли крови страну, как «собственность Всероссийскую», и, наконец, что, по заключении трактата, Дадиану будет пожалован орден Св. Александра Невского.
В ответ на это требование главноуправляющего князь Григорий Дадиан прислал в Тифлис священника двора своего Симеона Асатиана и дворянина Георгия Гогиева с письмом, в котором писал, что лишь только получил известие о посылке Мамацева, ехавшего через Ахалцих, тотчас же отправил навстречу ему своего посланного в Батум; но вскоре узнал, что последний был задержан царем Имеретинским. Эта неверность пути, по словам Дадиана, была единственною причиною долгого неотправления посланцев к главноуправляющему. Хотя князя Григория Дадиана и старались уверить в том, что, с заключением трактата, он будет устранен от управления Мингрелиею; хотя сомнение в исполнении обещаний вкрадывалось и в его душу, но он имел не столько характера, чтобы довести до конца начатые переговоры. «Отдал я себя самого, – писал он князю Цицианову [121] , – всемилостивейшему монарху российскому, да от сего дня буду я рабом (подданным) его непобедимой империи». Дадиан писал, что оба его посланные «дарованы благодатью верности ко мне и им дал я полную власть (полномочие) по приказанию вашему, и сии объявят и утвердят написанным мною письмом, клятвою и обещанием мое покорнейшее рабство российскому монарху и пребывание мое под твоим правлением и надзиранием».
121
От 21 августа 1803 г. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. II, № 908.