История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4
Шрифт:
Послушавшись затем совета князей, говоривших, что самая лучшая переправа находится у селения Анаги, Гуляков хотя и двинулся по их указанию, но скоро пришел к убеждению, что был обманут.
Дорога, ведущая в Белоканы, оказалась весьма трудною для движения, перерезанною во многих местах топкими болотами, густым лесом, и притом на ней встретились переправы чрез три больших тинистых реки.
Несмотря на то, 8-го числа отряд прибыл к реке Цениекеве, откуда на следующее утро, вместе с появлением зари, следовал к Белоканам. Подходя к этому последнему селению, полковник Дренякин заметил в чаще леса лезгинское укрепление, состоявшее из засеки, окруженное с обоих флангов топкими болотами и камышом и занимающее пространство более четверти версты. За укреплением видно было засевшее лезгинское войско, числом до 10 000 человек, как впоследствии показали захваченные в плен лезгины. Здесь же были грузинские царевичи Александр и Теймураз.
После личного осмотра укрепления и знакомства с окружающею местностью генерал-майор Гуляков, оставив для прикрытия вагенбурга грузинскую конницу, отделил часть войск для обхода неприятельских флангов, а с остальными атаковал укрепление. Неприятель встретил наступающих сильным огнем, но был выбит штыками и преследуем «с неимоверною скоростью» через весь лес, болото и далее на чистом трехверстном поле до самых Белокан.
Селение Белоканы находилось в весьма крепком местоположении, и всякий почти дом его, окруженный каменною оградою, мог служить укреплением и весьма хорошею обороною для неприятеля, но выбитые из-за укрепления и быстро преследуемые нашими войсками лезгины не успели занять селения и рассеялись в разные стороны. Гуляков отправил батальон Кабардинского полка в ущелье, находившееся вправо от Белокан, с целью отрезать лезгинам путь отступления. Майор Алексеев, командовавший этим батальоном, преследовал неприятеля до самых снеговых гор и остановился только тогда, когда дорога, пролегавшая по ущелью, разделилась на несколько ветвей, ведущих в разные стороны.
Сражение в укрепленном лесу и затем преследование продолжались более двух часов; селение Белоканы взято и, за исключением только некоторых каменных домов, обращено «в ничто совершенно». Лезгины отступали с такою поспешностью, что оставили на месте все вещи царевича Александра и даже его письма [100] .
Ближайшим последствием успешных действий должно было быть, как мы видели, требование ввести в Джары и Белоканы наш гарнизон. Теперь, пользуясь успехом, главнокомандующий не хотел уже ограничиться этим, но поручил Гулякову требовать, чтобы лезгины присягнули на подданство, с обещанием с нашей стороны не касаться до их образа правления, если они согласятся платить ту дань, которую платили царям грузинским. Джарцы же должны были выдать царевича Александра, которому обещано прощение.
100
При взятии укреплений и селения с нашей стороны убито 7, ранено 33; у лезгин отбито 6 знамен, убито 500 челов. и взято в плен: 2 грузинских князя и лезгин 44 мужчины и 92 женщины.
«Не воспользоваться же сею победою, – писал князь Цицианов [101] , – походило бы на лезгинское владение, ибо ваше превосходительство согласитесь, без сомнения, со мною, что слава оружия состоит в том, чтобы взятое не отдавать и побежденным предписать законы. Сие впадение нужно было для обеспечения границы, и буде же мы там твердой ноги не поставим, то опять они там отдохнут, и славные деяния вашего отряда не будут иметь желаемого следствия».
Союзник джарцев, хан Нухинский, узнав о занятии Белокан, писал главнокомандующему, предлагая свое посредничество для заключения союза с джарцами. Вскоре и джарцы известили генерала Гулякова о готовности вступить в подданство России. Он сообщил об этом князю Цицианову, который писал нухинскому хану: [102] «Не входя в дела предместника моего, который, за слабое управление и защищение Грузии отозван в Россию, скажу вам о себе, что я прислан сюда по высочайшей воле всемилостивейшего государя императора, дабы царство Грузинское, присоединенное к обширным областям Российской империи, поставить не только в безопасность, но и в надлежащее уважение от соседственных народов и владельцев».
101
Генералу Гулякову от 12 марта 1803 г., № 422.
102
От 21 марта 1803 г.
«Небезызвестно вашему высокостепенству, что Джары и Белоканы, издревле принадлежащие царству Грузинскому, в течение 70 лет не преставали делать набеги, хищничества и разорения здешним жителям. Потому и положил я за правило, в рассуждение Джар и Белокан, или усмирить, или истребить их с лица земли. Но как ваше высокостепенство объявили мне, что вы почитаете их своими союзниками и желаете примирить их со мною, то в доказательство наклонности моей к вашему предложению и дабы пощадить бесполезное пролитие крови человеческой, согласен я дать Белоканам и Джарам мир и тишину, чрез ваше посредничество, на нижеследующих условиях, которые без малейшего отлагательства должны быть приведены в исполнение. Если же в течение нескольких дней не воспоследует на сие ожидаемого успеха, то дал я предписание войску делать что надлежит, и ваше высокостепенство в сем случае по воле вашей располагать будете своими мыслями и движениями. Но в заключение сего объявить я должен, что всемогущий и великий государь мой император указать мне соизволил: союзным, преданным, приязненным соседям оказывать благоволение, защиту и покровительство, а врагов истреблять силою непобедимого российского оружия».
Князь Цицианов, обещая не вмешиваться во внутреннее правление лезгинских обществ, требовал от них, чтобы царевич Александр не был принимаем и не имел убежища ни в Джарах, ни в Белоканах; чтобы в обоих селениях был поставлен русский гарнизон; чтобы джаро-белоканцы платили дань шелком, какую они платили в прежние времена царям грузинским, и, наконец, чтобы дали пять человек аманатов из знатнейших фамилий.
Надеясь на помощь нухинского хана, джарцы не согласились исполнить наших требований, и потому генерал-майор Гуляков принужден был продолжать с отрядом движение на Джары, как самому главному и богатейшему селению лезгинских вольных обществ. Некоторое время он не решался, однако, на это, опасаясь, что наступающее весеннее время представит много затруднений к движению. Ощущая к тому же недостаток в продовольствии, Гуляков полагал ограничиться занятием брода Урдо и устройством при нем укрепленного пункта [103] , но князь Цицианов, признавая необходимым заставить лезгин исполнить все от них требуемое, настаивал на безотлагательном движении в Джары, хотя и писал при этом Гулякову, что он, конечно, должен идти в таком только случае, если это движение не поведет к большим потерям с нашей стороны [104] . Сделав распоряжение о скорейшем доставлении продовольствия в отряд Гулякова, главнокомандующий просил, чтобы он приказал искать по ямам пшеницу и ячмень. «В Молдавии, – писал князь Цицианов [105] , – солдаты такие ямы и шомполами отыскивали без затруднения в моих глазах».
103
Письмо Гулякова князю Цицианову 24 марта 1803 г.
104
Предписание Гулякову от 25 марта 1803 г.
105
Ему же от 12 марта 1803 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1–3, 1803–1807 гг. № 6.
Обеспечив свой тыл и поручив полковнику Дренякину устройство переправы через реку Алазань при броде Урдо, генерал-майор Гуляков с отрядом двинулся к Джарам. 27 марта он достиг до деревни Катехи, где, не встретив никакого сопротивления, кроме небольшой Перестрелки лезгин с фуражирами, занял деревню [106] . Нухинский Мамед-Хасан-хан хотя действительно и пришел к джарцам на помощь с войсками и двумя пушками, но при приближении русского отряда искал спасения в бегстве, разоряя на пути селения своих же союзников, чем и возбудил к себе крайнее негодование джарцев. Последние, зная о печальной участи Белокан, преданных огню и разорению, и будучи оставлены союзником, спешили с знаками покорности явиться к Гулякову, который и занял Джары 29 марта без всякого сопротивления со стороны жителей. В день занятия Джар явились к генерал-майору Гулякову старшины от народа с письменным и словесным объяснением, что джарские вольные общества «просят помилования и пощады жизни поселянам и имуществу» и соглашаются на все, что предписать им будет угодно. Гуляков употребил всю строгость военной дисциплины для воздержания грузин от грабительства, и Джары остались не только неприкосновенными, но, для привлечения к себе жителей и большей их доверенности к русским, Гуляков оставил селение и 31 марта возвратился к броду Урдо. Это непонятное для азиятцев великодушие победителя удивило их и вместе с тем произвело ожидаемое действие. Удовлетворение главного и важнейшего желания народа ободрило и прочие рассеянные в горах селения прислать своих поверенных. Собравшись в числе девяти человек от главнейших вольных лезгинских обществ, поверенные явились к генерал-майору Гулякову и лично им самим, 12 апреля, представлены были в Тифлисе князю Цицианову, который и заключил с ними мирное условие. По этому условию джаро-белоканские лезгины поступили в вечное подданство России и обещались платить дань шелком по 1100 литров (220 пудов на наш вес) в год [107] .
106
Рапорт князя Цицианова Г. И. 15 апреля 1803 г. Арх. Мин. Иностр. дел, 1–3, 1803–1807 гг. № 6.
107
«Наложенная, – писал князь Цицианов императору Александру, – на Джарские вольные общества ежегодная дань шелком тысяча и сто литр на тифлисский вес, составляющих 220 пуд. российских, расчислена мною в два срока, для удобнейшего доставления, и, заключая по обширному шелководству, главнейшей отрасли их промышленности, полагаю, что не может быть для них отяготительною, ибо, по собственному показанию поверенных, утвердивших сие постановление, население Джарской провинции простирается до 80 т. домов, состоящим в 29 селениях, из коих шесть знатнейших, а другие к ним приписанные и от них зависящие».
Как ни готовы были, казалось, джарцы к выполнению данных ими обещаний, но, зная характер азиатских народов, невозможно было рассчитывать на продолжительность сохранения данных ими обязательств. Преданность их и вступление в подданство России могли иметь место только до благоприятного и удобного для них случая, точно так же как одна неудача заставила их без сопротивления согласиться на принятие подданства. Как легко джарцы согласились подписать все приведенные нами условия, так же легко и скоро, как увидим ниже, они их и нарушили. Здесь убеждение и сознание в необходимости такого подданства не имели места; здесь была только одна азиатская хитрость и предательство.
Поэтому, принимая джаро-белоканцев в подданство и обеспечивая себя на бумаге, необходимо было обеспечить и на деле.
Существование дружелюбного союза и постановления между горскими владетелями было, по мнению князя Цицианова, «в числе вещей невозможных. Страх и корысть суть две первенствующие пружины, которыми руководятся в Азии все дела и приключения». Поэтому-то главнокомандующий принял противоположное правило и систему, чем та, которая была до него. Вместо того чтобы жалованьем и подарками привлекать к себе ханов и таким образом платить некоторый род дани с нашей стороны за мнимое их подданство, князь Цицианов требовал теперь сам дани от джарцев, пользуясь ударом, нанесенным при взятии Белокан, места, почитавшегося до тех пор неприступным.
Этот крутой поворот от подкупа деньгами к действию оружием и серьезным требованиям дани с побежденных имел свои последствия. Так хан Нухинский (Шекинский), приходивший на помощь джаро-белоканцам, просил мира и покровительства. Многие ханы были также устрашены, и пример поступка с белоканцами не мог не иметь для нас хороших последствий. Иначе и быть не могло; всякие другие действия были бы сколько невыгодны для нас, столько же и неблагоразумны. Необходимо было наконец устроить действительную преграду хищным дагестанцам вторгаться в Грузию и производить в наших пределах грабежи и разбои. Для достижения этого и вообще для утверждения господства нашего над джарцами построен был при броде Урдо редут, для одного батальона, под именем «Александровского редута на Алазани». В нем предполагалось оставить батальон Кавказского гренадерского полка «для надзирания за поведением вольных обществ джарских».