История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
В 1746 г. в той же Венеции опубликована поэма «Стихиомахия» И. Р. Мане, трактующая библейский миф о потопе. Художественные достоинства ее невысоки, но и она была явлением на скудном литературном фоне того времени. Ее автору посвящена вышедшая в Лейпциге еще более многословная поэма «Боспоромахия» (1752), написанная французом из Константинополя Момарсом. В поэме «спорили» Восток и Запад, Азия и Европа, Прошлое и Будущее. Автор доказывал настоятельную необходимость для современников осмыслить противоречия между феодальной Турцией и Европой Нового времени, найти пути их разрешения.
Прибежищем ученой литературы в порабощенной Греции был почти исключительно Константинополь, точнее, один его квартал — Фанари,
Литературные вкусы фанариотов обусловлены веяниями из Франции. По замечанию одного путешественника, французский язык знали в Фанари во второй половине XVIII в. не хуже греческого. Основное место в фанариотской поэзии занимали анакреонтические мотивы. Самый яркий их выразитель, Атанасиос Христопулос (1772—1847), прозванный «Новым Анакреонтом», писал, например: «Не дожить бы, боже милый, мне до трезвости постылой...». Но идейная позиция фанариотов определялась их служебным статусом. Они приспособились к Порте. С ее соизволения они неограниченно обирали подопечных, создавая себе огромные состояния. Поэтому к революционному и национально-освободительному движению в Греции они относились с откровенной враждебностью.
Эта идейно-литературная двойственность — заигрывание с вольномыслием, вольтерьянством при сотрудничестве с Портой — выражалась во временном перевесе то одной, то другой линии. Но к концу XVIII — началу XIX в., когда общенародная борьба за освобождение стала реально грозить их благосостоянию, фанариоты заняли откровенно реакционную позицию. Прежде они снисходительней относились к просветительским кружкам в своей среде (например, Димитриос Катардзис), хотя такой кружок при участии в нем легендарного Ригаса легко мог перерасти в тайное национально-освободительное общество.
Сам Ригас из Фер (1757—1798) поначалу пользовался поддержкой фанариотов. Биография Ригаса известна недостаточно. Нет даже уверенности, что мы точно знаем его имя. По преданию, он убил издевавшегося над ним турка и бежал в отряд клефтов, который переправил его в Константинополь. Там Ригас служил секретарем у Александра Ипсиланти (1726—1806) и вместе с ним приехал в Бухарест, где познакомился с произведениями французских просветителей и вошел в кружок Д. Катардзиса. В 1790 г. Ригас переехал в Вену, где с этого года стала выходить первая греческая газета — «Эфимерис», и занялся литературой. Для начала он считал необходимой умеренно просветительную деятельность. В 1790 г. вышла его «Школа чувствительных влюбленных», в которой греческие историки литературы не без труда угадали шесть рассказов Ретифа де ла Бретона. Греческого революционера и просветителя, очевидно, привлекло в рассказах утверждение свободы личности, неотъемлемого права распоряжаться собственной судьбой. Ригас развил отдельные моменты повествования, вставил в текст стихотворения сентиментального характера, считая, что такой тип изложения «более соответствует духу греческого языка».
Книга имела успех. Под ее влиянием в Вене через два года вышел анонимный сборник из трех рассказов — «Завершение любви». В 1790 г. Ригас издал также «Антологию естественных наук» под девизом: «Правильно мыслит тот, кто мыслит свободно». Эта книга возникла в результате изучения современных ему работ по естествознанию. Рассчитанная на неискушенного читателя, она обнаруживает не только знакомство с идеями Руссо, но и преданность им, а также идеям энциклопедистов и направлена на «сокрушение предрассудков». «Школа» пропагандировала свободу чувства и идею естественного равенства людей, «Антология» — свободу мысли.
К тому же начальному периоду деятельности Ригаса относится трехчастный «Моральный треножник» (ему принадлежат две части). Первая часть — «Олимпия» (перевод пьесы Метастазио) — ставит целью пробуждение гордости греков, напоминая об олимпийских играх Древности. Вторая — «Альпийская пастушка» (стихотворный перевод повести Мармонтеля) — в общем следует духу «Школы». В 1791—1796 гг. Ригас, готовясь к восстанию, занимался географией Греции. В этой связи он участвовал в переводе книги «Новый Анахарсис» Бартелеми (главы 35—39, о Фессалии), изданном в Вене в 1797 г. Как приложение к этой главе Ригас издал карту Греции на 12 листах с планами Константинополя и размещения турецких военных объектов. В том же 1797 г. вышло основное произведение Ригаса «Революционный манифест, или Новое политическое устройство» в 4-х частях: «Воззвание», «Права человека», «Конституция» и «Военный гимн» («Фурио»). Эпиграфом к нему взяты лозунги французской революции: «Свобода! Братство! Равенство!» — а основные положения прямо или косвенно выводятся из документов якобинской диктатуры.
Ригас Ферейский — мыслитель и политический деятель, который первым на Балканах выдвинул идею республиканской федерации балканских народов, видя в их сплочении, в их союзе путь к освобождению от оттоманского и феодального ига вообще. Главной задачей считал он социальную, а не национальную революцию и, чуждый шовинизма, обращался к турецкому народу с такой же братской теплотой, как и своим соплеменникам. Поэзия для Ригаса — оружие в этой жизненно важной борьбе: 126 строк его «Военного гимна» и 252 строки «Патриотического гимна» — это вдохновенный призыв к восстанию с указанием конкретных задач, стоящих перед каждой областью Оттоманской империи. Эти гимны распространились по Балканам с молниеносной быстротой. Известная лубочная картинка представляет Ригаса, исполняющего свои гимны в кругу соотечественников.
Дохнуть и час свободой
Отрадней, чем в тюрьме
Прожить хоть полстолетья
В невольничьем ярме.
Что проку в долгой жизни,
Коль цепь на нас гремит,
Коль произвол нам смертью
И день и ночь грозит?
(«Военный гимн».
Перевод М. Л. Михайлова)
Любопытна судьба этого гимна: его пели в Греции во времена всех народно-освободительных движений — от XVIII в. до гражданской войны 1946—1949 гг.
В 1797 г. Ригас направился в Грецию. Но в Триесте его арестовала австрийская полиция, выдав турецким властям, которые в июне 1798 г. казнили поэта в белградской тюрьме. Легенда украсила его последний час крылатой фразой: «Я посеял свободу, пусть другие придут и пожнут!» Ригас стал героем народных песен и литературных произведений. Ему приписывалась и так называемая «Греческая марсельеза». Для Байрона, Пушкина и других филэллинов Ригас был символом борьбы за свободу. В годы диктатуры «черных полковников» (1967—1974) имя его носила студенческая организация сопротивления.