История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Заговорщикам был вынесен смертный приговор, но королева помиловала Гонзагу и нескольких его товарищей, заменив им казнь ссылкой в Мозамбик. Там, после восемнадцати лет ссылки, Гонзага умер.
Первая часть «Дирсеевой Марилии» отвечает требованиям Аркадии. Поэтическая речь Гонзаги ясна и безыскусна: он не прибегает к стилистическим фигурам, не употребляет архаизмов или латинизмов. В стих допускаются лишь требуемые вкусом эпохи мифологические образы. Эмфаза достигается рефреном или повторами, что сближает стих с фольклорным. Большая часть лир первого сборника выдержана в духе пасторальной традиции: поэт как будто набрасывает на себя легкий пастушеский костюм.
Но природа у Гонзаги не только прекрасная и добрая (как это характерно для пасторали) —
Существенно также переосмысление, которому подвергает Гонзага этический идеал пасторали — беззаботность, неприхотливость, чистосердечие отношений. У Гонзаги этот идеал обретает конкретные социальные черты. Он сторонник собственности, но не богатства. Его цель — золотая середина, обеспечивающая довольство и свободу. Свои нравственные представления он выражает уже не от имени условного пастуха, а от собственного имени. Он гордится тем, что не собирал в «железных сундуках» золото и «на улице обращался со всеми как с равными». Этический идеал Гонзаги — культ семьи, глубоких и прочных чувств, умеренной и достойной жизни, чистой совести — сближает его с сентиментализмом.
Некоторые лиры Гонзаги свидетельствуют о том, что изящный, сладостный и лукавый мир рококо сохранял обаяние в глазах поэта. Радостная чувственность, которой не стыдится поэт, заставляет нас вспомнить о настроении, господствующем в лирике Парни. Тем не менее влияние рококо в поэзии Гонзаги как бы мимолетно. Не мгновение наслаждения, но прочная семейная идиллия представляется целью существования в центральных лирах «Дирсеевой Марилии». Лишь нерушимый союз скрашивает приход старости, одряхление, лишение плотских радостей. Поэтому и интонации стихов Гонзаги более серьезны, сдержанны, медлительны, ему, в общем, не свойственны легкая грациозность и ироничность стиха.
В нескольких лирах Гонзага рисует поразительные по пластической четкости и социальной конкретности картины промыслов и занятий населения Бразилии (добыча золота, производство сахара из тростника, расчистка джунглей под пашни и пр.). В эти же годы Клаудио Мануэл да Коста работал над поэмой «Вила Рика», в последней главе которой описывал еще более подробно, со всеми техническими деталями, труд своих соотечественников. Гонзага и да Коста не только прекрасно знали материальное бытие своих земляков, но и сделали художественное освоение этого бытия творческой задачей.
В 1835 г. была найдена и опубликована большая сатирическая поэма под заглавием «Чилийские письма», созданная в Вила Рике в 1783—1786 гг. Это сатира на тогдашнего губернатора провинции, написанная в виде посланий чилийца Критило к другу Доротеу. Установлению авторства поэмы посвящена огромная литература. Текст поэмы был сопоставлен с деловыми бумагами Гонзаги и с «Дирсеевой Марилией». Сейчас можно считать неоспоримым, что автором «Чилийских писем» был Гонзага, возможно, в сотрудничестве с да Костой и другим поэтом, Алваренгой Пейшоту.
Выраженные в «Чилийских письмах» взгляды на природу, государство, богатство, знатность, церковников дополняют наше представление о просветительском характере мировоззрения Гонзаги. В прологе к поэме он утверждает значение поэзии как средства просвещения людей: «Сила правды, бичуя одного, казнит и прочих». Человечество, «освободившись от ига тяжкого, воспрянет к свету».
Литературоведы часто рассматривают «Чилийские письма» как героикомическую поэму, обычную для сатиры XVIII в. Однако поэма Гонзаги отличается гораздо более широким и непосредственным охватом реальности: в ней освещены самые разные стороны колониальной жизни — налоговая политика и охота на беглых негров, организация армии и продажа откупов. Некоторые эпизоды поэмы настолько драматичны, что их трудно представить в героикомической поэме. Таковы сцены постройки тюрьмы и экзекуций, описание сбора недоимок, когда «входят в города солдаты и начинают стонать жители: одни вырывают сережки из ушей жен и дочерей, другие продают старых рабынь, нянчивших их в детстве». Комизм социальных противоречий переходит в драматизм. Так, первым деянием нового губернатора явилась постройка тюрьмы, роскошного здания с бесчисленными архитектурными украшениями. В этот дворец сажают беглых негров, не знавших в жизни ничего, кроме жалких хижин.
«Чилийские письма» отличаются от героикомической поэмы и строением сюжета. В героикомической поэме черты современности обычно угадываются сквозь особый сатирический сюжет, пародийно-исторический или фантастический. Сюжет «Чилийских писем» неукоснительно соответствует ходу реальных событий. Историки установили, что каждый эпизод поэмы основан на факте. Для раскрытия же сатирического отношения к факту поэт использует такой традиционный для сатиры XVIII в. прием, как развернутые сравнения, образующие юмористический план происходящего. («Ты видел щеголя, когда он входит в дом, где собирается ужинать и играть в карты, оставляя у дверей лошадей и лакеев и даже не вспомнив, что идет дождь и дует ветер? Вот так обошелся с нами наш губернатор».) Всегда конкретные, взятые из реального быта сравнения создают реалистическую основу сатиры. Обличительный пафос поэмы дополняется классицистической риторикой инвектив.
Бразильская литература XVIII в. уже подступала к историческому конфликту колониальной Бразилии. Если в эпической поэзии старших современников Гонзаги — да Гамы и Дурана — этот конфликт прятался за ширмой исторического прошлого, то в «Чилийских письмах» он выступал открыто, во всей остроте современности. Внешне — это конфликт между народом и плохим правителем. На деле — это конфликт между народом и всей системой колониального управления. В «Чилийских письмах» современная поэту действительность взята так широко, с такой точностью и серьезностью реалистического описания, с такой драматичностью, что это не вмещается в рамки героикомической поэмы. Это было то самое обращение к современной жизни, которое в других литературах создало реалистический роман Просвещения. Бразильская проза тогда еще не существовала, прозаическая традиция в португальской литературе тоже была очень слаба. По историческим условиям, по степени зрелости (вернее, незрелости) социальных отношений бразильская литература еще не могла так показать поведение человека в социальном мире, как это сделано в европейском просветительском романе. Но «Чилийские письма» и моменты в лирике Гонзаги, близкие этой поэме, играли для бразильского художественного сознания ту же историческую роль, что просветительский роман в европейских литературах.
Арест и тюремное заключение круто повернули творческую судьбу Гонзаги. Душевное потрясение, горчайший личный опыт внесли в его поэзию совсем новые мотивы, новое мировосприятие.
Стихи Гонзаги цензуровались, прежде чем выйти из тюрьмы и попасть в руки его друзей. Зная это, Гонзага рассчитывал, что и стихи могут помочь ему на судебном процессе. Отсюда — многочисленные заявления о невиновности, призывы к снисходительности властей. Но это лишь один, довольно поверхностный слой. Самое главное и значительное в стихах второй части «Дирсеевой Марилии» — новый лиризм. Пасторальный маскарад появляется всего в трех-четырех лирах второй части. Он всегда отнесен в прошлое как воспоминание о незабвенных счастливых временах. В стихах о настоящем поэт отказывается от всех условностей системы, прежде для него важной. Он совершенно забывает о пастухах, пастушках и их хижинах. И поэт-узник, и его далекая возлюбленная предстают реальными людьми с их реальными биографиями.