История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Не порывая с идеями Просвещения, Браун отдает дань настроениям предромантизма, заостряя внимание на соотношении рационального и иррационального в человеческой природе. Проявляется связь с Просвещением и в трактовке проблемы веры. Хотя автор не выдвигает перед собой специальной задачи разоблачения религиозного фанатизма, в романе, особенно в катастрофическом финале, звучит скепсис по отношению к пуританской доктрине, которой противостоит разум как единственная основа душевно и нравственно здоровой личности.
В предисловии к «Эдгару Хантли», достойному наравне с «Виландом» именоваться лучшим его романом, Браун излагает свое понимание искусства романа. Открыто отмежевываясь от готического направления, он утверждает, что причины кровавых развязок следует искать не в действии сверхъестественных сил или фантазии автора, а в окружающей действительности, прежде всего американской. В последней он выделяет два момента:
Но реальная сложность исторической обстановки, связанная с драматическим конфликтом колонистов и коренного населения, осталась недоступна Брауну. Как и в «Виланде», наиболее впечатляет в романе обрисовка индивидуальной психологии. С этой точки зрения очень интересен образ второго героя книги, Клитероу. Он бежит из Англии, так как считает, что стал причиной гибели своих благодетелей. Клитероу ищет спасения от преследователей в Америке, но муки совести доводят его до полного помешательства, и, когда выявляется его невиновность, ему уже никто не в силах помочь. Следует отметить, что фактура английской части романа, рассказывающая предысторию Клитероу, человека из низов, бессильного в мире жесткой сословной регламентации, неизмеримо плотнее американской. Очевидно, работая над ней, писатель использовал богатую традицию английского просветительского романа, в изображении же действительности американской опереться пока было не на что. Браун первым приблизился к ней, поражаясь обилию и разнообразию явлений. И хотя, подобно Брекенриджу, он не смог достичь целостной картины мира, основанной на синтезе индивидуального и общего, многомерного изображения личности и панорамного изображения общества, созданный им образ величественной американской природы стал важным шагом на пути освоения литературой своеобразия национального бытия.
Браун первым среди американцев пытался добиться положения профессионального литератора. Постигшая его неудача была обусловлена общественным укладом, а не отсутствием стараний с его стороны или недостатком таланта. За несколько лет напряженного труда писатель создал шесть романов, связь с которыми прослеживается в творчестве Ф. Купера, Э. По и других американских романтиков. По даже положил одну из глав «Эдгара Хантли» в основу своего рассказа «Колодец и маятник». Американская литература обязана Брауну и основанием первого в США литературного журнала. Сделав его своей трибуной, он призывал к созданию национальной литературы, одним из первых осознав важность этой задачи. Личная судьба Брауна явилась как бы прообразом судеб многих американских писателей, подобно ему кончивших жизнь в забвении и нищете.
*Глава вторая*
ЛИТЕРАТУРА КАНАДЫ
Существование в современной Канаде двух национальных литератур восходит своими истоками к XVIII в. Начавшееся столетием раньше формирование франкоканадской культурной традиции продолжалось и после 1763 г., когда Новая Франция стала английской колонией. Но параллельно этой традиции со второй половины XVIII в. появляются первые ростки англоканадской литературы, создаваемой значительно возросшим к концу столетия англоязычным населением колонии. Языковый барьер, ориентация на разные литературные метрополии, заметные различия в общественном сознании завоевателей и завоеванных определили разобщенность франко-канадской и англо-канадской словесности с первых же шагов развития.
ЛИТЕРАТУРА НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ
XVIII век — сложный и трудный период в духовном развитии французской Канады, в становлении национального самосознания жителей колонии, в формировании самостоятельной культурной традиции, подготавливавшей почву для возникновения собственно национальной литературы.
Духовный облик первой половины века, вплоть до 1763 г., определяется по-прежнему существованием французско-канадской литературы, представленной главным образом хрониками, путешествиями, историческими сочинениями, печатавшимися во Франции. Тенденции, свойственные французской культуре того времени, переплетались в них с образами, материалом, темами, идущими от канадской действительности. Однако дневниковые записи, столь характерные для литературы этого типа в XVII в., постепенно уступают место более обширным историческим повествованиям, в которых намечается тяга к синтетическому осмыслению действительности и временами появляются антиклерикальные и антиколониальные настроения.
Симптоматичны в этом отношении весьма популярные в первой половине XVIII в. сочинения Луи-Армана де Ла Онтана (1666—1715?) «Новые путешествия в Северную Америку г-на барона де Ла Онтана», «Записки о Северной Америке, или Продолжение путешествий г-на барона де Ла Онтана», «Дополнение к путешествиям г-на барона де Ла Онтана, или Диалоги автора с разумным дикарем» (1703).
Успех этих произведений (первая книга выдержана в характерном для эпохи эпистолярном жанре) объясняется увлекательностью повествования, где сведения об экзотических нравах индейских племен Северной Америки переплетались с рассказом о жизни колониальной верхушки, о приключениях, пережитых автором и изложенных то патетично, то с юмором и с элементами романического вымысла. Популярность сочинений Ла Онтана связана и с тем, что в них он выразил идеи, которые прочно вошли в сознание эпохи. Последняя часть «Путешествий» Ла Онтана построена как диалог автора, защищающего европейские порядки, с гуроном Адарио, «разумным дикарем», осуждающим корыстолюбие европейских колонизаторов и их цивилизацию: законы, противоречащие изначально доброй человеческой природе, институт частной собственности, политические порядки, церковь, наконец, науку и искусство, развитие которых создало искусственные потребности и приучило к ненужной роскоши. При этом если барон не слишком убедительно аргументирует свои позиции, то Адарио, напротив, выступает во всеоружии логики и красноречия. Европейской цивилизации Адарио противопоставляет жизнь индейцев, не знающих, что значит «твое» и «мое», чуждых наукам и свободных от законов, но живущих в мире и согласии, жизнью, близкой к природе — единственному источнику подлинного счастья, личных и гражданских добродетелей.
Сочинения Ла Онтана, отразившие распространение вольномыслия и зарождение просветительских тенденций в Европе и Новой Франции, вызвали враждебное отношение со стороны католических авторов. Иезуит Франсуа-Ксавье де Шарльвуа (1682—1761), создатель самой обширной и наиболее документированной истории Новой Франции («История и общее описание Новой Франции», 1744), открывает свое повествование полемикой с Ла Онтаном. Требованию свободы мысли Шарльвуа противопоставляет сетования на «чудовищные домыслы, опасную приправу из сатиры, вольнодумства и неверия», которую «не следовало делать достоянием широкой публики». Он называет Ла Онтана «дурным наставником», обвиняет его в искажении фактов и ненависти к духовенству. Однако, несмотря на известную тенденциозность автора, стремящегося прославить великую, с его точки зрения, миссию иезуитского ордена в Америке, книга Шарльвуа была для своего времени наиболее полным источником сведений о жизни Новой Франции. Уделяя основное внимание деятельности монашеских орденов в Северной Америке, Шарльвуа тщательно описывает систему административного управления колонии, политику, которую проводили ее губернаторы, путешествия, предпринимавшиеся с целью дальнейшего освоения страны, и т. д. В книге есть географические сведения о Канаде, ее флоре и фауне, планы городов и фортификационных сооружений и даже статистические данные. Шарльвуа ведет повествование в форме непринужденной беседы с читателем, оживляя ее живописной деталью, размышлением, моральной сентенцией.
Помимо исторических сочинений, литература Новой Франции в XVIII в. включала образцы эпистолярной прозы (письма Элизабет Бегон, содержащие ценные сведения о состоянии канадского общества накануне английского завоевания), ораторского красноречия (проповеди Франсуа-Ксавье Дюплесси, уроженца Канады, выступавшего с успехом на церковных кафедрах Франции, Германии, Фландрии) и поэзии (ироикомическая поэма Этьена Маршана «Волнения в лоне канадской церкви в 1728 году», написанная по случаю смерти архиепископа де Сент-Валье).
Все эти произведения, не составляя еще национальной франко-канадской литературы, наряду с развитой народной поэзией, свидетельствовали о процессе постепенного формирования франкоязычной культурной традиции, которая оказалась достаточно сильной и жизнеспособной, чтобы после 1763 г. не только не погибнуть, но и стать основой возникновения подлинно национальной франко-канадской словесности. В обстановке настойчиво проводимой британским правительством политики «расфранцуживания» франко-канадцам, отрезанным от Франции и ее культуры, пришлось почти все начинать как бы заново. Но они смогли это сделать потому, что имели за своими плечами почти полтора века существования франкоязычной культурной традиции.