История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Открывшаяся возможность покончить с вековой несправедливостью служит, по мысли Пейна, достаточным основанием, чтобы сбросить власть тирании. Но вопрос не исчерпывался утверждением национального суверенитета: поворотный момент в истории страны надлежало использовать для установления наиболее справедливой формы правления. Такой формой Пейн считал республику, поскольку в ней он видел возможность торжества принципов равенства и утверждение прав человека. Горячая приверженность идее свободы поставила «Здравый смысл» рядом с «Декларацией независимости» как манифест революционной Америки. Написанный сильным, резким, решительным слогом, он, пожалуй, полнее всего передавал умонастроения вливавшихся в революцию народных масс, с чем и была связана его необычайная популярность.
Вслед за «Здравым смыслом» в том же 1776 г. Пейн начинает выпускать
в первом выпуске, опубликованном в критической ситуации, когда потерпевшая поражение армия Вашингтона отступала под натиском британских войск, Пейн призывал борцов за свободу Америки не щадить сил, «остаться верными своему знамени, хотя бы сама смерть стояла на [их] пути». Проникнутое глубоким пафосом начало статьи звучало как боевой клич, встречавший отклик во многих сердцах. Вашингтон приказал читать ее перед всеми частями американской армии. «Бывают времена, которые являются испытанием для человеческой души. «Воины на час» и патриоты на словах отвернутся от своей родины в годину испытаний; тот же, кто выстоит теперь, заслужит любовь и признательность всех мужчин и женщин страны. Тиранию, подобно аду, нелегко сокрушить, и все же нас утешает надежда, что, чем труднее победа, тем ярче слава». Отвергая в последующих выпусках предложения о компромиссе, выдвинутые английскими властями, которые, видя неизбежность поражения, стремились политикой уступок подорвать дело революции, Пейн призывает английский народ по примеру американцев сбросить власть монархии. Последний номер «Кризиса» был посвящен победе революции, которую Пейн приветствовал как начало «новой жизни».
По завершении революции Пейн оставляет Америку. Подъем революционных настроений в Англии и революция во Франции окрыляют его — он жаждет вновь ринуться в бой за свободу. Подобно Джефферсону, Пейн приветствует Великую французскую революцию. Ему было присвоено почетное звание гражданина Республики, а в 1792 г. он был избран депутатом Конвента и принял участие в подготовке Конституции. Ведя активную политическую деятельность, Пейн создает в годы Французской революции новое крупное произведение — «Права человека» (1791—1792). Содержание трактата не исчерпывалось полемикой с Э. Берком, в ответ на книгу которого «Размышления о Французской революции» он был написан. По убеждению Пейна, те, кто ополчился против Великой французской революции, вероятно, были бы вполне довольны совершившимся переворотом, если бы он не пошел дальше ниспровержения деспотии. Их ненависть и ярость порождены положительной программой, которую объявило Национальное собрание. Обнародованная им «Декларация прав человека и гражданина» — это вызов всякому обществу, воздвигнутому на основах несправедливости.
Участие в двух революциях заметно углубило представления Пейна о природе и основах государственной власти, об истоках революции, о характере противоборствующих сил, о роли народа, который в трактовке Берка выступал как взбунтовавшаяся чернь. И если революция прибегает к суровым мерам, то речь должна идти не о вине невежественной и жестокой «черни», а о вине аристократии, которая должна держать ответ перед историей за свои преступления.
Дальнейшее развитие Французской революции обнаружило ограниченность социально-политических воззрений Пейна. Он не понял принципиальных противоречий между жирондистами и якобинцами и тщетно пытался примирить их, а движение низов, требовавших ликвидации частной собственности, расценил как угрозу революции. Осенью 1793 г. Пейн был арестован. Освобожденный из тюрьмы лишь после падения Робеспьера, он тем не менее сумел разглядеть контрреволюционный, антидемократический характер «конституции III года» и проявил немалое мужество, потребовав восстановления всеобщего избирательного права.
Вскоре после освобождения Пейн публикует памфлет «Век Разума» (1794), написанный с позиций деизма. Тогда как «Права человека» посвящены в основном социально-политической проблематике, в его новом произведении ставится один из коренных вопросов просветительского учения — вопрос о свободе сознания, трактовка которого говорит об углублении мировоззренческих позиций Пейна. Если раньше он обращался к Библии как непогрешимому источнику, теперь он сознает легендарный характер Священного писания, связывая его происхождение с «веком невежества», когда древние предрассудки и суеверия облеклись в форму официальных религий (в том числе и христианства). Этому времени Пейн противопоставляет «век Разума», положивший начало освобождению человеческого сознания. Антирелигиозная и антиклерикальная направленность памфлета вызвала бурю негодования по обе стороны Атлантики. На голову автора, осмелившегося посягнуть на авторитет Библии, обрушились яростные проклятья.
Откровенная враждебность окружения не заставила Пейна поступиться своими взглядами. Его последнее крупное произведение, «Аграрная справедливость» (1797), проникнуто острой критикой существовавших в то время имущественных отношений. Сочинение это было направлено против апологии собственнического общества, содержавшейся в проповеди английского епископа Уотсона, красноречиво озаглавленной «О благодати и мудрости господа, создавшего богатых и бедных». Пейн не считал имущественное неравенство извечным и неизменным условием человеческого бытия. Для искоренения нищеты, этого неизбежного порождения собственнического общества, он предлагал ввести такую систему налогообложения имущих классов, которая позволила бы государству обеспечивать неимущих. Не замечая утопичности своей программы, Пейн правильно указывал на источник социального неравенства .
В 1802 г. Пейн вернулся в Соединенные Штаты. Но здесь его ждал холодный прием. Великому поборнику ее свободы страна отплатила равнодушием и забвением. Он жил в нищете и умер в полном одиночестве.
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОЭЗИЯ. ФРЕНО. ПРОЗАИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ
Революция оказала мощное воздействие на духовное развитие народных масс, вызвав подлинный расцвет народно-песенного творчества. Используя традиционные формы английских и шотландских баллад, безымянные авторы слагали песни, славившие подвиги патриотов, их преданность делу свободы. Среди них выделяется «Баллада о Натане Гейле». Основой для нее послужил реальный случай: молодой офицер американской армии был схвачен англичанами и казнен по обвинению в шпионаже. С неподдельной скорбью оплакивая его трагическую участь, баллада воспевает мужество и стойкость патриота, не пощадившего жизни ради освобождения родины. Простота выражения чувства с характерным для народной традиции приемом повтора придает ей необычайную искренность и задушевность.
Однако в большинстве своем патриотические песни времен революции принадлежат по строю к церковным гимнам. Героическая тема приобрела в них торжественное и патетическое звучание, отмеченное мрачностью колорита и тяжеловесным ритмом, в силу чего они, вероятно, и выпали вскоре из живой народно-песенной традиции. Гораздо более прочное место заняли в ней песни юмористического и сатирического склада. Среди наиболее примечательных — дожившая до наших дней знаменитая «Янки Дудль». Благодаря упругому, плясовому ритму, лихому, задиристому тону, а главное — герою, простоватому на вид деревенскому парню, который и храбростью, и смекалкой, и выдержкой оказывается выше своих врагов, песня полюбилась народным массам, принимавшим участие в революции. Живо реагируя на изменение обстановки, песня обрастала все новыми куплетами, и число ее зафиксированных вариантов дошло до 200. Ничего удивительного, что она прочно закрепилась в национальном фольклоре.
Заметно укрепилась сатирическая линия народной поэзии после Войны за независимость, когда буржуазия решила воспользоваться плодами революции исключительно в собственных интересах. Существенно изменяется в это время тематика народных песен. Вместо преданного слуги британской короны, ревнителя старых порядков и сословных привилегий, осмеянию подвергаются получившие доступ к власти новые политические демагоги, пытающиеся с помощью всевозможных ухищрений обернуть себе на пользу преимущества демократии. Американская поэзия того времени на своем языке говорила о глубоком расколе в рядах тех, кого ненадолго сплотила революция.
Поэтическая традиция начала складываться в колониях еще в XVII в. Тесно связанная с пуританством, она развивалась в русле метафизической барочной лирики, пронизанной религиозно-пиетистскими настроениями. Новая общественно-политическая ситуация ставила перед литературой задачи, от которых был бесконечно далек художественный мир поэтов-метафизиков. Американская поэзия эпохи Войны за независимость искала поэтому опоры не в творчестве Энн Брэдстрит или Эдварда Тэйлора, а в иной поэтической традиции — традиции классицизма.