История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Литература Американского континента XVIII в. обнаруживает сходство не только в идейном, но и в эстетическом плане. Заметную роль, как и в Европе, особенно в первой половине столетия, играют традиции барокко. Во второй половине, когда позиции барокко ослабляются, ведущее место занимает классицизм. И тот и другой выступают здесь в несколько трансформированном виде, что говорит не столько о копировании существующих канонов, сколько о попытках овладения ими для выражения новой реальности. Успехи литературы Нового Света в этой области были в целом довольно скромны, однако существенно, что как в сфере идеологии, так отчасти и в сфере художественного сознания идеи, воспринятые из Старого Света, не просто нашли отклик за океаном. Преломившись в иных условиях, они были использованы для решения важных исторических задач, стоявших перед молодыми нациями. В результате в развитии литератур этого региона начинается качественно новый этап.
*Глава первая*
ЛИТЕРАТУРА СЕВЕРОАМЕРИКАНСКИХ КОЛОНИЙ И США
ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ ЛИТЕРАТУРНОГО РАЗВИТИЯ
XVIII век стал для литературы Североамериканского континента важным историческим рубежом: из литературы английских колоний она превратилась в американскую литературу в собственном смысле слова. Этот переход связан с глубоким общественным переворотом, имевшим огромное значение для данного региона в целом, — Войной за независимость (1775—1783), завершившейся свержением колониального владычества и провозглашением Соединенных Штатов Америки. О непреходящем ее значении напомнил в известном обращении к Линкольну в годы второго национального кризиса — Гражданской войны — К. Маркс, назвавший Америку местом, «где возникла впервые, около ста лет назад, идея единой великой демократической республики, где была провозглашена первая декларация прав человека и был дан первый толчок европейской революции XVIII века...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 16, с. 17).
Завоеванная американским народом (в XVIII в. термин «американец» стал впервые употребляться в отношении белых поселенцев — до того так именовались только индейцы) государственность, в основу которой были положены принципы демократии и республиканизма, явилась результатом не только победоносной революции, но и предшествующего периода, когда обнажились непримиримые социальные, экономические, политические, идеологические противоречия между метрополией и населением колоний. Интенсивно протекал в это время процесс формирования самосознания нации, достигнув наивысшей остроты в годы Войны за независимость. Он стал одним из решающих условий успешного завершения революции.
Диктовавшиеся временем насущные политические задачи предопределили основное направление и характер развития американской литературы XVIII в. Если в XVII столетии ведущее положение занимали в ней сочинения философско-теологического характера, то теперь на передний план выдвигается публицистика. Споры по вопросам теологической схоластики сменились острыми политическими дебатами, что не замедлило сказаться на жанровой системе американской литературы, вызвав ее перестройку. Политические и антирелигиозные трактаты, речи, декларации, воззвания, памфлеты, очерки, записки, философские эссе — таково богатое наследие литературы в XVIII в. Прибегая то к высокой риторике, то к насмешке, то к гневным сатирическим обличениям, она отстаивала идеи свободы и независимости. Публицистика была той сферой, в которой прежде всего выражало себя рождавшееся самосознание нации, избравшей самостоятельный путь развития. Закономерность этого подтверждается многочисленными параллелями развития литературного процесса в аналогичной историко-культурной ситуации, особенно у молодых наций.
Отсутствие рядом с публицистикой развитой художественной литературы, которая, решая средствами искусства стоявшие перед страной задачи, обогащала бы самосознание нации путем расширения ее эстетического опыта, объясняется особенностями сложившегося к этому времени американского общества.
Одна из них состояла в довольно сильном влиянии пуританизма. Его роль как ведущей идеологической доктрины в XVIII в. была заметно подорвана, тем не менее в широких массах, особенно в Новой Англии, он еще очень долго сохранял свое влияние. В свете пуританских воззрений искусство предстает порождением греха, и правоверные пуритане предавали его анафеме как занятие, недостойное истинного христианина. Это в значительной мере тормозило развитие искусства, хотя и было уже бессильно ему воспрепятствовать.
С течением времени все ощутимее сказывалось на развитии американской литературы воздействие буржуазного утилитаризма. Показательно в этом отношении высказывание одного из идеологов американской революции, Джона Адамса, дающее представление о взглядах той эпохи.
«Искусство, — писал Адамс в 1780 г., — это отнюдь не то, в чем нуждается наша страна, полезные ремесла — вот то, чем мы можем располагать в молодой стране, которая все еще отличается простотой и недалеко ушла по пути роскоши, хотя, возможно, и чересчур далеко для своего возраста и характера. Будь у меня на то время, я мог бы написать множество томов, заполнив их описаниями храмов и дворцов, картин, статуй, гобеленов, фарфора и т. д., и т. д., и т. д., но я мог бы это сделать, лишь пренебрегая своим долгом. А долг мой состоит в том, чтобы изучить искусство управления больше, нежели любые иные науки; искусство законодательства, административной деятельности и ведения переговоров должно занять место всех иных искусств, если в известном смысле не вытеснить их вовсе. Я должен изучать политику и военное искусство для того, чтобы мои сыновья смогли свободно заниматься математикой и философией. Мои сыновья обязаны изучать математику и философию, географию, естественную историю и кораблестроение, навигацию, коммерцию и сельское хозяйство, чтобы дать своим детям право заняться живописью, поэзией, музыкой, архитектурой, скульптурой, гобеленами и фарфором».
Суждения Адамса отражали господствовавшее в Америке представление об искусстве как о своего рода забаве, от которой нация может преспокойно отказаться без ущерба для себя. Хотя по видимости Адамс руководствуется высокими соображениями общественной пользы, в действительности выдвинутые им доводы диктовались не столько реальной ограниченностью возможностей молодого государства, сколько принципиальной несовместимостью утверждавшегося в стране утилитаризма с задачами духовного развития нации. В полной мере это выявилось уже в начале XIX в. Засилье грубого меркантилизма, возведенного в главный принцип жизнедеятельности общества, обрекало художника, и прежде всего писателя, на положение изгоя. Подтверждением тому служат трагические судьбы многих крупнейших американских писателей от Э. По и Г. Мелвилла до Ю. О’Нила. Однако корни этой трагедии уходят в XVIII в.
Каким бы своеобразием ни отличался литературный процесс в американских колониях Англии, а затем в Соединенных Штатах, типологически он соответствует тому направлению, в котором двигались и литературы Старого Света. Отчасти это объясняется сохранением тесных связей с Англией: вплоть до кризиса, вызванного введением закона о гербовом сборе, жители колоний рассматривали себя не иначе как подданных британской короны. Но главное — идеи, питавшие в XVIII в. литературу Европы, встретили за океаном живой отклик, сообщив мощный стимул развитию американской литературы. Идеология Просвещения стала не только ведущим и наиболее плодотворным течением американской общественной мысли, позволившим ей освободиться из-под диктата теологии, но, как впоследствии во Франции, идейной основой революции.
НА ПОРОГЕ ПРОСВЕЩЕНИЯ. ЭДВАРДС
Среди тех, кто сыграл важную роль в развитии американской мысли XVIII в., следует назвать Джонатана Эдвардса (1703—1758). Человек, далекий от социальных и политических бурь эпохи (он умер слишком рано, чтобы принять участие в спорах о национальном самоопределении), замкнувший свою деятельность кругом проблем пуританства, он отдельными положениями своей философии все же отдаленно предвосхищает просветительское движение. Современник века Разума, Эдвардс разделял страстное желание мыслителей своей эпохи определить меру возможностей человека, вырывавшегося из рамок сословных ограничений, хотя о последних он думал менее всего. Тогда как просветители, выступая в защиту человеческой свободы, в большинстве своем начинали с критики несправедливости сословных отношений, Эдвардс рассматривал человеческую личность и историю вне категорий социального бытия. Обращаясь лишь к сфере сознания, он словно даже и не подозревал о существовании экономических, социальных и правовых основ свободы человеческого разума и воли. Более того, все свои силы он отдал доказательству доктрин, в его время терявших популярность даже в рамках пуританской ортодоксии. Это ограничивало не только возможность постижения им общих закономерностей исторического процесса, но и степень его воздействия на современников. Тем не менее в предложенном Эдвардсом истолковании традиционных проблем пуританства ощутимо сказались новые веяния.
Что еще существеннее, они взросли на той же основе, что и идеи его более знаменитого современника, Франклина, — на учении Локка о человеческом разуме. Эдвардс был от природы щедро одарен той активностью чувственного восприятия, которая выдвигается Локком в качестве первичного этапа, имеющего решающее значение для всего процесса мышления. Еще в юном возрасте Эдвардс сделал несколько открытий, занесенных в историю естествознания. Его ждала сфера научных исследований, однако он отдал предпочтение метафизике. Именно с ее помощью полагал он разрешить мучившие его вопросы о пределах человеческого знания и человеческой свободы, о предназначении человека и смысле его существования и т. д.