История всемирной литературы Т.6
Шрифт:
Непосредственным толчком к созданию «Дивана» послужило знакомство Гёте с переводами из Хафиза (XIV в.), опубликованными в 1812—1813 гг. немецким ориенталистом Иозефом Гаммером-Пургшталем. Однако само обращение поэта к Востоку было подготовлено всей деятельностью романтической школы, утверждавшей принципиально новую эстетическую позицию, согласно которой равноправными по своему художественному значению представали «многорукие идолы» Индии и Венера Медицейская, как об этом писал Вакенродер.
Для Гёте, еще недавно прославлявшего классический принцип Винкельмана и с этих позиций порицавшего произведения романтиков как бесформенные,
По масштабности картины мира, широте поэтического видения, охватывающего разные грани действительности, «Диван» справедливо ставят в один ряд с «Фаустом». В иной поэтической форме здесь также поднимаются коренные вопросы, связанные с осмыслением роли и места человека в мире. В «Диване», как и в «Фаусте», Гёте обнаруживает гениальные прозрения диалектических законов развития. В этом тоже отразился опосредованно опыт революционной и послереволюционной эпохи, в частности и опыт романтиков, которые первыми смело заявили о несостоятельности метафизических представлений XVIII в., ибо они открыли, что мир гораздо сложнее, противоречивее, антагонистичнее, чем видели его мыслители Просвещения.
Гёте сохраняет приверженность просветительскому оптимизму и одновременно углубляет картину мира, осваивая опыт романтиков. Так, в стихотворении «Блаженное томление» в духе восточной поэзии воплощается мысль о самоотверженном неутомимом борении человека и диалектическое понимание жизни («умри и созидайся!»), и вместе с тем заимствованный из суфийской поэзии образ — мотылек, сгорающий в пламени, — очень близок романтическому мировосприятию. С романтизмом поэта сближает и та эстетика безобразного, которую Гёте открывает (и принимает) в восточной поэзии. Он сам в «Примечаниях» к «Дивану» отметил эту черту, сказав о персидских поэтах: «Не задумываясь, соединяют эти поэты возвышенные и ничтожные картины, — манера, к которой нам не легко привыкнуть».
«Западно-восточный диван» — главная поэтическая книга позднего Гёте. Но она не исчерпывает всего богатства его лирической поэзии этих десятилетий. Гёте продолжает создавать баллады и поэтические притчи, стихотворения-размышления, блестящие образцы философской лирики, как, например, стихотворение «Прочное в сменах» (1803), содержащее важную для Гёте мысль о непрерывном движении и диалектическом процессе развития жизни. В любовной лирике позднего Гёте есть и такое спокойно-созерцательное стихотворение, как «Нашел» (1813), и трагическая «Трилогия страсти» (1824) — последний взлет и прощание семидесятипятилетнего поэта не только с любимой, но и с самой любовью.
Значительное место в творчестве позднего Гёте заняла художественная проза. Особенно интенсивно работал он над автобиографическими книгами. Центральное место среди них занимает «Поэзия и правда. Из моей жизни» (ч. I—III — 1811—1814 гг.; ч. IV опубликована посмертно в 1833 г.). Повествование охватывает ранний период жизни поэта, от детских лет до переезда в Веймар в 1775 г. Гёте реалистически воссоздает социальное окружение и духовную атмосферу тех лет, набрасывает запоминающиеся портреты Готшеда, Геллерта, Лафатера, Гердера, поэтов «Бури и натиска» и многих других. Взволнованные страницы посвящены Фридерике Брион, Шарлотте Буфф, Лили Шенеман, которые сыграли большую роль в личной судьбе поэта и определили тональность многих его ранних стихотворений, а также романа «Страдания юного Вертера». Воспроизводятся многие колоритные эпизоды истории, нравы и обычаи того времени. Как написал сам Гёте в предисловии, «основная задача биографии в том и состоит, чтобы изобразить человека в его соотношении со временем».
Монументальный автобиографический труд Гёте — и «поэзия», и «правда». Изображая действительные события своей юности, поэт вместе с тем воссоздает их как художник и судит с высоты более позднего опыта. Мера «правды» в многом связана с критическим переосмыслением роли литературного движения «Бури и натиска», с сознательным затушевыванием бунтарского характера этого периода: есть существенное отличие между мироощущением, выраженным в письмах (1770—1775) молодого Гёте и в романе «Страдания юного Вертера», и той позицией, которая изложена на страницах «Поэзии и правды».
Автобиографические книги Гёте охватывают разные периоды его жизни. На основе дневников и переписки 1786—1788 гг. Гёте издал большой том «Путешествие в Италию» (ч. I — 1816, ч. II — 1817, ч. III — 1829).
Книга «Французская кампания 1792 г. и осада Майнца» (1822) представляет особый интерес как свидетельство современника о событиях, связанных с Великой французской революцией. Именно здесь приведены знаменитые слова, сказанные Гёте в кругу офицеров на следующий день после битвы при Вальми: «С этого места и с этого дня начинается новая эпоха всемирной истории, и вы можете сказать, господа, что присутствовали при этом». Следует отметить в этой связи, что в годы антинаполеоновской освободительной войны Гёте не разделял всеобщего энтузиазма, охватившего разные слои немецкого общества: для него, воспитанного на идеях XVIII в., была совершенно неприемлема апология национальной исключительности, тем более обращенная против Франции, культуре которой он, по его собственному признанию, был столь многим обязан.
Стиль автобиографической прозы Гёте составил эпоху в истории немецкой литературы: ее точность и ясность, ее мудрая простота явились итогом длительной эволюции — от эмоционального строя «Страданий юного Вертера» через поиски классического стиля в годы работы над романом «Годы учения Вильгельма Мейстера».
В XIX в. Гёте написал два романа. В первом из них — «Избирательное сродство» (1809) — счастье его героев — Шарлотты и Эдуарда — рушится, ибо по принципу «избирательного сродства» в жизнь каждого из них вторгается другой человек.
Больший интерес представляет последний роман Гёте «Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся» (начат в 1807 г., первая ред. — 1821, вторая — 1829). Образом центрального героя он связан с ранними романами — «Театральным призванием Вильгельма Мейстера» и «Годами учения Вильгельма Мейстера», — но лишь в самом относительном смысле является их продолжением. За немногими исключениями здесь действуют совершенно другие персонажи; отличается роман от предыдущих и по структуре, и по идейной проблематике.