История вторая: Самый маленький офицер
Шрифт:
С Великим князем всё было, разумеется, в порядке: он вместе с президентом прогуливался вдоль стендов, а следом шагали неразлучные Краюхи, на которых уже лица не было от политических разговоров князя. Завидев в зале Заболотина, близнецы чуть слышно вздохнули от облегчения, разумеется, хором, — словно приласкала слух команда «Вольно».
Заболотин безмолвно приблизился к Иосифу Кирилловичу, и Краюхины отступили на два шага, так что Сиф, подошедший следом, оказался ровно между братьями, очень довольный таким положением дел.
Мимо
Все его движения был порывистые, словно со щелчком сменялись кадры в гигантском проекторе. Сиф нащупал в нагрудном кармане рубашки визитку и улыбнулся. Пусть они через слово начинают ссориться, но разве устоишь перед соблазном ещё раз увидеть Тиля, этот живой рисунок углём по бежевой бумаге?
И тут у мальчика зазвонил телефон, не требовательной трелью звонка от «начальства» — да и к чему полковнику звонить, если их отделяет шаг, — а тихой, будто неуверенно, песенкой. На душе стало светло и тепло, будто солнцем залило лесную лужайку. Не так, как с Тилем — безумный, жаркий огонь…
— Да? — чуть помедлив, поднёс телефон к уху Сиф.
— Ты как? — выпалила в трубку Раста. На заднем плане чирикали птицы — видать, сидит где-нибудь в парке, плетёт венки из подвернувшихся под руки цветов, чаще всего одуванчиков. Раздался чих и обиженный голос Каши:
— Зачем цветком мне по носу возюкаешь? Апчхи, — он ещё раз чихнул, — щекотно!
— Чтобы нос был жёлтый, — хихикнула девочка. Так и есть, балуется с одуванчиками. И тут Раста переключилась обратно на разговор: — Почему не пишешь, Спец?
— Некогда, — виновато вздохнул Сиф. — Я нашёл… — он замялся. Врать ему было противно, бунтовало всё офицерское воспитание, — двоюродного брата. Случайно совершенно, — Сифу не понравилось, как гладко прозвучала ложь, как ловко сорвалась с языка. Правда, вся дружба была пронизана этим полуобманом, полутайной…
Но иногда на душе становится по-настоящему гадко.
— Да-а?! — восторженно вскрикнула Раста, не подозревая ни о чём. — Это же здорово! А где ты сейчас? И где он?
— В картинной галерее мы. Он — художник…
— А не в той ли, куда сегодня сам наш Великий князь собирался пожаловать? — подал голос Каша. — Комарики вчера телевизор смотрели, там говорили.
Сиф стрельнул взглядом по сторонам и убедился, что даже самым стойким журналистам, которые до сих пор их сопровождали, его не увидеть между двумя рослыми Краюхами.
— А я-то думал, отчего столько народу в первый зал набилось, — как можно равнодушнее произнёс он. И тут Раста и ощутила неладное:
— Подожди… Тебе разве не интересно поглядеть на самого Великого князя? Ты же такой, монархист… Помаши в камеру какому-нибудь телевизионщику, а мы вечером на тебя посмотрим…
— Не слишком интересно, — смутился Сиф. — Да и махать зачем? Вернусь и вернусь, правда, скоро ли — не знаю. Ваше дело — ждать!
— Странный ты, — проницательно заметил Каша. — Обычно не такой.
— Да какая разница, какой я! — Сиф почувствовал, как внутри зашевелилось что-то странное и незнакомое. Раздражение? — Ну всё, я пойду. Как-нибудь напишу, а звонить необязательно. Звонки дорогие.
— Ты… — начала было Раста, но вдруг голос у неё стал недовольным и очень грустным одновременно — диковинная смесь полыни с колокольчиком: — Не хочешь говорить сейчас? Ладно, удачи тебе. Будем ждать.
И повесила трубку. Неужели они впервые поссорились? Нет, нельзя же так… И звонить тоже нельзя — что он им может рассказать?
Всё-таки, даже самая капелька лжи отравляет дружбу, заметно это или нет. А воспаленная от этой лжи дружба раздражается на малейшее неосторожное, чересчур грубое прикосновение.
Внезапно Сиф понял, что они остановились в своей прогулке по залу. Иосиф Кириллович уже прощался с президентом, вся пёстрая толпа сопровождающих стала стекаться к ним, и Краюхи напряглись, недружелюбно сверля взглядами подошедших слишком близко к Великому князю. Если бы взглядом можно было работать вместо дрели, в половине секретарей и охранников президента красовались бы аккуратные круглые дырки. И не по одной. Как в дуршлаге.
Уже на пороге Сиф ощутил, как кто-то мимолетно коснулся его плеча. Он резко повернул голову и заметил Тиля, застрявшего перед дверями. Тиль как-то грустно улыбнулся и отступил в сторону, пропуская идущих, а когда, выйдя, Сиф обернулся, человека-наброска уже не было.
Внутри стало грустно и пустынно, как на чердаке в дождь, когда серая, гремящая по крыше стена отгораживает весь мир от тебя, забравшегося куда-нибудь у окна с ногами и глядящего на залитую водой улицу. Сыро, промозгло стало на душе. Ни солнца, ни безумной пляски языков огня…
Может, и не было никаких ссор, кто знает… Может, никто никогда ни с кем не ссорился.
А главное — все всё равно друг друга простили. И простят ещё, как очень хотелось верить.
Глава 3(8). Контраст
Сообщение, что на русского Великого князя было совершено покушение, разлетелось по всему новостному миру вкупе с кадрами покорёженной машины. Прогремело, словно взрыв — о безумцах-русофобах заговорили и газеты, и журналы, и телевидение со всеми волнами радио. Официальные издания, передачи с новостями твердили, что подрывники — сумасшедшие, маньяки, но чем дальше от официальных источников новость доходила, тем больших разброс мнений получала. Находились и сторонники, и яростные противники и нейтралы, уклончиво твердящие про демократичное общество XXI века.