История Жанны
Шрифт:
Мимо нас проехали дорогие Роза и Клара в сопровождении двух кавалеров. Я представила, что они сейчас обо мне говорят, и расстроилась. Но потом решила не переживать из-за пустяков. В конце концов, на свете было очень мало людей, чьим мнением я дорожила, и Роза и Клара уж точно не входили в их число.
К тому же, сплетни рождаются и умирают, а на смену им приходят новые. Я недолго буду потешать лондонский свет. Скоро все закончится. Я уеду. Я это чувствовала.
Вечером дома только и было разговоров, что о моих похождениях. Бетси с упоением рассказывала о необыкновенном впечатлении, которое моя прогулка произвела на всех ее знакомых. Тетя София ахала и всплескивала руками, сэр Генри тихо посмеивался, глядя на нас поверх своей газеты.
Назавтра история повторилась. С тремя отличиями.
Во-первых, мистер Стэнли сразу приехал вместе с мистером Хитфилдом. Во-вторых, было холодно, поэтому мы решили не ехать в парк, а посетить выставку Королевской Академии живописи в Сомерсет-Хаус. А в-третьих, на этот раз с нами поехала Бетси.
Я никогда не была ни на какой выставке, тем более живописи. Столько картин в одном месте! Я могла бы провести здесь весь день!
Глаза разбегались от обилия портретов, пейзажей, натюрмортов. Покрутив головой в разные стороны, я решила методично идти от одной картины к другой и обойти все.
Сначала мы ходили все вместе. Гарри комментировал все, что видел, а Бетси смотрела ему в рот и ловила каждое его слово. Но потом он быстро устал, пожаловался на больную ногу и уселся на скамейку передохнуть. Я невинно поинтересовалась, где это он получил свою… м-м-м…. травму.
– Да на охоте, как всегда! – жизнерадостно заявил мистер Хитфилд.
– В Прайор-парке? – решила я уточнить.
Мистер Хитфилд взглянул на мистера Стэнли, явно не зная, что сказать. Джек ничем не помог своему другу, только насмешливо поднял левую бровь.
– Вероятно, там очень опасные места, – сделала я вывод.
Гарри тяжко вздохнул, видимо, в знак согласия. Бетси присела рядом с ним на скамейку и приготовилась слушать. А я пошла дальше. Мистер Стэнли следовал за мной, как тень.
Я долго мучилась, пытаясь сообразить, как мне себя вести в его присутствии. А потом решила сделать вид, что ничего не было – ни танца на балконе, ни поцелуя, ни сумбурного объяснения, так ничего и не объяснившего.
Мы просто знакомые. У нас общие родственники. И только. Я не нужна ему. Ну, может, чуть-чуть. И этот внезапный интерес быстро пройдет, как только он поймет, что я никто и никем не могу быть для него. К тому же, я скоро уеду.
Так что, я совершенно спокойно разговаривала с ним, смотрела ему прямо в глаза и старалась не сбиваться с мысли, когда он поднимал свою бровь.
Он почувствовал перемену в моем поведении, но не стал ни о чем спрашивать. Перемирие, установившееся между нами, было таким хрупким, что оба боялись все испортить.
Поэтому мы в полном согласии переходили от картины к картине. Мистер Стэнли разбирался в живописи. Мы обсуждали технику разных мастеров, светотень и перспективу.
Я обнаружила на выставке несколько работ Гейнсборо и обрадовалась им, как родным. Его пейзажи, живые, пронизанные светом, были великолепны. Места, которые он изобразил, казались смутно знакомыми и напоминали Миддлтон. Я поделилась своими соображениями с мистером Стэнли.
– Ничего удивительного. Он ведь тоже из Суффолка, из Ипсвича, а это недалеко от Миддлтона.
Мы пошли дальше, и через несколько ничем не примечательных картин я увидела маленький пейзаж, при взгляде на который у меня перехватило дыхание.
Передо мной был Меридор. Нет, все же не совсем Меридор, но очень-очень похоже! Такой же крутой берег, если смотреть с моря. Такие же розовые скалы, такие же зеленые сосны. А наверху замок, небольшой и древний. Вот и церковь, только в Меридоре она слева и ниже.
Фамилия художника была английской и ни о чем мне не говорила. Называлась картина «Родина».
Я почувствовала, что сейчас заплачу, и стала лихорадочно искать платок. Конечно же, платка не было. Мистер Стэнли достал свой и молча протянул его мне.
Вечером нас посетили Каролина с мужем и Эмили Дьюз. Они собирались на какой-то прием и заехали буквально на минутку. Каролина привезла для леди Дартмут образцы новых вышивок.
Я наконец-то увидела виконта Кортни. Сэр Герберт мне понравился с первого взгляда – такой большой, домашний. Он застенчиво поглядывал на всех сквозь круглые очки и по большей части помалкивал. Двигался он осторожно, словно боясь ненароком что-нибудь опрокинуть и повредить. Я сразу почувствовала в нем родственную душу.
Войдя в гостиную, миссис Дьюз внимательно осмотрелась по сторонам, вероятно, пытаясь определить, не прячем ли мы за ширмой мистера Стэнли. Покружив по комнате и перебросившись с Бетси несколькими незначительными фразами, она направилась к нам с сэром Генри.
Лорд Дартмут был погружен в тяжкие раздумья – чем пожертвовать, ладьей или слоном – и на приветствие миссис Дьюз пробормотал что-то невнятное.
Она присела рядом со мной на софу, придвинулась поближе и вполголоса начала:
– Примите мои поздравления, дорогая мадемуазель д’Аранкур! Вы всего вторую неделю в Лондоне, а уже такой успех! Интересно, чем Вы его объясните?
– Вероятно, тем, что не искала его.
– Ну, не надо скромничать! Для того чтобы заинтересовать мистера Хитфилда, требуется приложить немало усилий, и то результат не гарантирован. А уж о мистере Стэнли и говорить не приходится!
И что прикажете сказать в ответ? Вот и я не знала. Поэтому молчала и с интересом ждала продолжения.
– Моя дорогая мадемуазель д’Аранкур, позвольте Вас предостеречь. Высший свет не прощает ошибок. Здесь необходимо вести себя очень осторожно. Достаточно малейшей оплошности, и Ваша репутация будет погублена навеки.
– Вы полагаете, я на краю пропасти?
– Дорогая мадемуазель д’Аранкур, как Ваш искренний друг, скажу Вам совершенно откровенно: у Вас нет ни малейшего шанса заполучить кого-либо из упомянутых мной джентльменов. Я говорю о достойном завершении событий. Вы меня понимаете? А любой другой вариант для Вас, особы благородной крови, неприемлем. Если Вы, конечно, действительно благородной крови.
А вот это было напрасно.
– Большое спасибо, миссис Дьюз, за вашу бесконечную доброту и заботу о моей репутации.