История Жанны

Глушенко Елена Владимировна

А Шатоден обнял меня и поцеловал. На этот раз по-настоящему.

Ну, что ж. Очень убедительный аргумент. Мне было, с чем сравнивать.

– Я не жду, что Вы мне ответите немедленно, и даю Вам время на размышление. Скажем, до завтра.

С этими словами он снял меня с дерева и повел в лагерь.

* * *

Всю ночь проворочавшись на своей лежанке, я так и не смогла заснуть.

Передо мной в полный рост стояла проблема. Проблема выбора. Что мне делать?

С одной стороны, меня по-прежнему ждали в Англии. Ну, может, и не ждали, но были бы не против, если б я вернулась.

Бетси рано или поздно вышла бы замуж, и я стала бы компаньонкой тети Софии. Днем я бы разматывала ей пряжу, а по вечерам играла в шахматы с сэром Генри. Блестящая перспектива.

С другой стороны, Шатоден предложил мне весь мир. На выбор. В конце концов, я действительно не была в Индии. И в Америке я не была. Да нигде я не была! Ну и что из того, что он меня не любит? Во-первых, может, еще и полюбит. А во-вторых, не очень-то и хотелось.

Ну, не смешно ли! Еще каких-то полгода назад я бы, наверно, чуть не умерла от счастья, если бы виконт предложил мне то, что предложил сегодня. Но за эти полгода все изменилось. Его власть надо мной закончилась. Он по-прежнему мне нравился, и я никогда не смогла бы относиться к нему с безразличием. Но, вообще-то, стоило, наконец, признаться самой себе, что главным в моей жизни стал совсем другой человек.

Вот только и тут у меня все не как у людей. Счастье поманило меня на минутку и растаяло где-то за морем.

И я упорно гнала от себя всякие посторонние мысли, рисовавшие в моем воображении невозможные картины. Хватит мечтать. Пора, наконец, становиться реалисткой и смотреть правде в глаза. Вариантов только два: или в Англии, но не с ним, или не в Англии, но, опять же, не с ним.

Так какая, собственно, разница?

Жить в Англии, зная, что можешь столкнуться с ним в любой момент. Ожидая этого и боясь и шарахаясь от каждой тени. Жуткая пытка.

Жить где угодно, зная, что никогда больше не сможешь его увидеть. Никогда. Еще хуже.

Правда, тут есть один нюанс. Шансы, что в Англии я смогу выйти замуж, равны нулю. Кому нужна старая дева французского происхождения, пускай древнего, без всякого состояния? Все мое богатство – мамин жемчуг, папин крест и шпага крестного. Завидная партия!

А с виконтом у меня есть возможность создать нормальную семью. Дети. Какая разница, где жить, если есть дети и деньги?

И свой дом. Я так хочу свой дом. Пусть это будет не Меридор, но пусть это будет мой дом.

В голове пронеслось видение серого замка, обвитого зеленым плющом. Заходящее солнце пламенело в высоких окнах.

Я затрясла головой. Опять этот бред.

Так что же мне делать?

* * *

Окончательно измучившись, я поднялась ни свет, ни заря, вся разбитая.

Лагерь еще спал. Только часовые несли службу на своем посту. Один из них свесился с высокой ветки, разглядывая, кто там ходит в такую рань, и успокоился, когда я ему помахала рукой.

Раненые уже не помещались в той землянке, куда их определили первоначально. Их стало много больше, и пришлось выделить для них дополнительные помещения.

Я уже заканчивала обход, когда появилась Полетт, вся заспанная, и отругала меня за то, что я ее не разбудила.

Сержант не спал. Его глаза казались огромными на осунувшемся лице, которое еще вчера было полным и румяным. Пышные усы обвисли.

Я потрогала его лоб и посчитала пульс. Неважно. А что там с ногой? Рана выглядела устрашающей, но не опасной. Края, конечно, воспалены, но опухоль не такая уж и сильная.

– Что, хозяюшка, плохи мои дела?

Ну, что ему ответить?

– Бывало и похуже.

Закончив перевязку, я поправила ему одеяло, улыбнулась на прощание и собралась уже уходить, но он удержал меня.

– Подожди, голубушка. Посиди со мной еще немного.

Я осторожно присела рядом с ним на лежанку.

– Ты ведь мне вроде как жизнь спасла. Дважды. Как будто ты не из них. А что же ты тогда тут делаешь?

Хороший вопрос. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь на него ответил.

– Я ведь вот чего спрашиваю. Мне-то умирать привычно, я старый солдат. Но ты-то другое дело. Тебе тут не место.

– А где же мне место? – с улыбкой спросила я.

– Да где угодно, но только не здесь. Лучше всего, конечно, с детишками дома. Ну, а уж ежели невтерпеж врачеванием заниматься, то тогда уж лучше у нас в батальоне. А то наш лекарь Лашук только кровь пускать горазд.

Я с улыбкой слушала сержанта. Вот и еще один вариант для меня.

– Еще месяца не прошло, как я говорил нашему капитану, что не нужен нам лекарь, у которого от всех болячек только два средства: кровопускание да клизма. Капитан Дюран, говорил я ему, вот попомните мои слова…

– Что?! – меня словно подбросило. – Как вы сказали? Дюран? Как его имя? Он старый?

– Какой же он старый, когда его три недели как назначили?

– Да нет же! Сколько ему лет?

– Да кто ж его знает! Он хоть и молод, наш капитан, однако молодец из молодцов. Ежели б он с нами был, мы бы ни за что в ловушку не угодили.

– А как его имя?

– Как его имя? А вот не знаю, голубушка. У солдата ведь нет имени. Наш капитан Дюран был сначала лейтенантом, а вот теперь стал капитаном. И попомни мои слова, милая: он на этом не остановится.

– Вы сказали, что его не было с вами. А где же он тогда?

– Дак начальник полубригады как раз послал его в Руффиньи по срочному делу. Вот капитан и поручил мне довести обоз до Фужера. А я, вишь, не справился. Не оправдал, так сказать…

И сержант погрузился в глубокую печаль. Мне было его искренне жаль. Но мои мысли занимало совсем другое. Могло ли быть так, что капитан Дюран и Жером – это одно и то же лицо?

Я представила, что стало бы, если б Жером был среди тех несчастных, попавших в засаду, и у меня кровь застыла в жилах. Нет, Господи, только не это!