История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой
Шрифт:
Лишь после того, как он несколько раз прошептал: «Ты здесь?.. Слышишь… ты здесь?..», я встрепенулась и спросонья ответила:
– Да, отец…
– Где ты?
– Тут, отец, тут я… – сказала я, ещё не стряхнув с себя остатки сна.
Он ощупью нашёл меня в темноте:
– Ах, да… ты здесь…
И прошел по мне рукой от горла к груди. У меня бешено заколотилось сердце, когда он коснулся моей груди, взял её в руку и ощупал. Я лежала совершенно тихо.
– Тогда… здесь… – запинаясь, пробормотал он, – тогда здесь он
– Да, отец… – прошептала я.
– Здесь тоже?
Он сжал мне вторую грудь.
– Да, отец…
– Вот негодяй, – проговорил он дальше, – вот собака… его-то это, конечно, устраивало… – однако сам при этом играл соском моей груди.
– Как же он это делал? – спросил отец, наклонившись надо мной.
– Так же, как вы, отец… – едва слышно ответила я.
Он забрался мне под сорочку, схватил меня за плюшку, начал ерошить пальцами волосы и прошептал:
– Пепи?..
Я оцепенела от ужаса и возбуждения.
– Да, отец…
– Пепи… там он тоже побывал?
– Да, отец… там тоже…
– Верно, свою колбасу целиком засунул?
Я удивилась такому вопросу. Отцу ведь всё было досконально известно, он позабыл что ли? Или он спрашивал с умыслом?
Он повторил:
– Скажи… он побывал там своей колбасой?
– Да, отец…
– Там внутри?
Он попытался раздвинуть мне щелку и сунуть в неё палец. Я оттолкнула от себя руку.
– Но, отец… – сказала я.
– Я желаю знать, – прошипел он и опять схватил меня за прежнее место.
– Но, отец, – взмолилась я, – что это вы затеяли, отец?..
Его палец уже находился в моей дырке.
– Отец, отец… перестаньте же, – шептала я ему, – вы же знаете… он побывал внутри… да… перестаньте же…
– Он сношал тебя… а?
Палец продолжал всверливаться.
– Да, – быстро сказала я, – он меня сношал, но моей вины в этом нет…
– Твоё счастье, – проворчал отец, оставил меня в покое, повернулся на другой бок и заснул.
Несколько дней я спокойно находилась в кровати рядом с ним; он до меня не дотрагивался, и я совершенно забыла о том, что давеча случилось, или если вспоминала, то приписывала это странное поведение ярости, которую он, должно быть, испытывал к преподавателю катехизиса.
В субботу мы ужинали в ресторане, и когда укладывались спать, отец опять взялся за старое:
– Послушай, – сказал он, отыскивая в темноте мою грудь. – Послушай…
– Да, отец…
– Скажи, как часто… как часто сношал тебя господин преподаватель катехизиса?
– Сейчас я уже не помню, отец…
– Ну, говори, как часто?
– Но если я этого не помню…
– Говори! Я хочу это знать. – Он поймал мою грудь и так сдавил её, что я вскрикнула.
– Но, отец…
– Как часто?
– Раз, вероятно, десять…
– Ого! Целых десять раз?
Он играл моим соском, который набух и выпрямился.
– Десять раз, – переспросил он, – за один заход что ли?
Я не могла сдержать улыбку.
– Нет, разумеется… каждый раз по разу…
– Стало быть, десять раз?
И он продолжал перебирать пальцами мой сосок, отчего тот становился всё выше и выше. Меня охватило чувство любопытства, приятности, сладострастия и застенчивости, но застенчивость пока перевешивала, поэтому я взяла его руку и отодвинула её от себя подальше.
– Уйдите, прекратите, отец, пожалуйста, что же это вы делаете?
– Ничего, ничего… – проворчал он и отступился.
Несколько дней опять прошли спокойно. Я чаще всего уже спала, когда отец возвращался домой. То, что он хотел от меня чего-то другого, не приходило мне в голову. Я думала только, что он никак не может успокоиться из-за злополучного преподавателя катехизиса.
И вот опять настал очередной вечер. Мы одновременно легли в постель, и он, нащупав меня, спросил:
– Что ты сегодня целый день делала?
– Ничего, отец… – ответила я.
Он уже забрался в разрез сорочки, и я прикрыла руками грудь.
– Ты была в школе?
– Да.
Он попробовал оттеснить мои руки, чтобы добраться-таки до грудей.
– У тебя появился новый преподаватель катехизиса?
– Да, отец.
– Ну и что, он тебя тоже так ласкает?
Он ухватил мою грудь и поиграл ею…
– Нет, отец…
– А господин учитель?
– У нас ведь только учительница, отец…
– Так? И преподаватель катехизиса ничего не делает?
Я попыталась оттеснить его от себя.
– Нет… ничего не делает…
Он оставил мою грудь в покое и схватил меня между ног, да так быстро, что я и опомниться не успела, и теперь целиком держал в руке мою тёплую раковину.
– Прошу вас, отец… отец… – я уже тяжело дышала, ибо своим щекотанием он разбудил-таки во мне похоть, – пожалуйста… отец… не надо…
– Знаешь что… – запинаясь, пробормотал он, – знаешь что… если новый преподаватель катехизиса, может быть… затеет с тобою такую игру… – он исполнил у меня на клиторе настоящую барабанную дробь, – или если он чего-нибудь такого захочет, – с этими словами он попробовал ввести мне внутрь палец, – то ты не допускай этого…
– Не допущу, отец… не допущу… но вы отстаньте, пожалуйста…
Я сомкнула ноги, сделала быстрое выскальзывающее движение попкой и высвободилась из-под него.
– Вот– вот, – заметил он, – так и надо…
Я по-прежнему ни о чём не догадывалась. И только боялась самой себя. Эти прикосновения не на шутку волновали меня. Желание, быть взятой приступом, ответить на его ощупывания, неудержимое стремление протянуть руку за его стержнем пронизывало меня внезапно как молния и пугало. Я полагала, что он изобьет меня до полусмерти, если я осмелюсь на это. Я думала, что он хотел меня просто проверить.