Истощение времени (сборник)
Шрифт:
– Кустов сказал мне, – уже в машине, уже на ходу объяснял шофер, – хоть вплавь, но доберись!
– Ну-ну, – сказал Букварь.
Ему стало смешно, когда он представил человека, пытающегося переплыть это летящее мутное море.
– Вчера двое на машинах хотели через Тубу… – начал шофер.
– У одного были пряники?
– Пряники… – сник шофер.
– Сворачивай.
Тот берег был низкий, и вода плескалась у самой дороги к взрывникам. Еще позавчера от этой дороги до берега надо было шагать и шагать.
– Понял? – спросил Букварь.
– Как
– Ничем не могу помочь. Мне надо идти.
Букварь вспомнил о своей цели и о том, что ему еще нужно будет вернуться на Тринадцатый километр, где сидит Кешка со своим розовым полотенцем.
– Мне надо идти.
Он пошел по размытой дороге вверх, но шофер догнал его и снова схватил за рубчатый локоть.
– Постой! А как же я?
– Пошли ты к черту своего Кустова!
– Как же быть?..
– Через четыре дня.
– Дьяконов сегодня взорвет скалу. Или завтра…
Шофер медленно опустился на мокрый камень и застыл, сложив руки на коленях.
– Это все проектировщики, – пробормотал он, – это все проектировщики…
Букварь почувствовал, что этот ноющий человек, напуганный каким-то Кустовым, вызывает у него брезгливость.
– Слушай, брось ныть! Поезжай обратно и передай своему Кустову привет от Канзыбы. И от меня.
– …пришла телеграмма из Москвы. Отменить взрыв. Полотно пройдет ближе к Канзыбе…
– Как тебя зовут? – спросил Букварь.
– Николай…
…Николай сейчас сидит за столом. За зеленым щербатым столом. И все сидят за столом. И Ольга разливает горячие щи. А Николай смеется и подмигивает Ольге.
– Знаешь, пошли вы все к черту! И ты, и твой Кустов! У меня есть дело.
Он пошел, и снова шофер схватил его за мокрый рубчатый локоть.
– Телефонная связь нарушена с Дьяконовым…
«Значит, Зименко сидит сейчас у Дьяконова, – подумал Букварь. – Если бы встретить его и сказать ему: “Знаешь, есть у меня друг…”»
– Пойми, – сказал шофер, – я же не для себя. Не потому, что боюсь Кустова… Ты не думай. Но зачем взрывать скалу, а потом неделями снова возить аммонал, мучиться, чтобы взорвать другую…
– Это ни к чему, – сказал Букварь. – Только чем же я могу тебе помочь?
Шофер опять устало опустился на мокрый камень. Сказал глухо:
– Ничем.
– Знаешь что… – подумав, сказал Букварь.
Шофер поднял голову. Букварь расстегивал ватник, и черные кружочки пуговиц быстро выскакивали из прошитых петель. Букварь сказал:
– Подержи.
Шофер взял ватник и, глядя под ноги, думая о чем-то своем, пошел за Букварем. Они спускались по размытой гальке медленно, потому что Букварь не спешил, шел нарочито спокойно, словно нужно ему было еще раз проверить, какого цвета в Канзыбе вода. Без ватника было холодно, и по коже бежали мурашки. Букварь ступил в воду, ржавая вода стала бить по сапогам, злая, настойчивая, хотела испугать его, отбросить, свалить. Букварь подумал, что в сапогах у него ничего не получится.
Он отступил на несколько шагов
– Ты чего?
– Ничего.
– Ты брось! Не надо! Это ты из-за меня…
– Почему из-за тебя? – обиделся Букварь. – Просто зачем на самом деле взрывать не ту скалу?
Он стоял, переступая с ноги на ногу, потому что камни леденили ему пятки. Он улыбался. Шофер был старше, но Букварь смотрел сейчас на него сверху вниз, как на ребенка, и улыбка у него получалась покровительственная. «Вот так же смотрит на меня Николай…»
– Нечего время тянуть, – нахмурился Букварь, – у меня еще есть дело.
– Погоди, – сказал шофер, – тогда возьми записку. От Кустова. Без нее нет смысла…
Букварь пошарил в ватнике, упрятал записку Кустова, отпечатанную на машинке, в хлорвиниловую обложку паспорта и засунул ее в карман ковбойки.
– Ну, ладно.
Опустив глаза, стараясь не глядеть на бесновавшееся перед ним ржавое море, он пошел к воде. Он не любил входить в холодную воду.
Букварь думал, что ему скорее нужно войти в воду, в мутную, быструю воду, и тогда станет тепло, и тогда не будет на длинных ногах мурашек. Во всяком случае, их уже не увидит шофер.
Ему никогда не приходилось стоять в ледяной воде. Он знал, что такое кипяток. Сейчас он стоял в кипятке. Он стиснул зубы и скрипел зубами. Он не шагал – он медленно передвигал ступни вперед, и кипяток хватал кожу все выше и выше. Он не чувствовал, что у него под ногами – камни или песок. Он чувствовал только ожоги. «Долго так будет жечь?» – подумал Букварь.
Он прошел еще один метр, и его сбило с ног.
Обожгло всего, но уже через мгновение Букварь не помнил об этом. Он ничего не помнил. Канзыба схватила его, закрутила, поволокла, била о что-то мягкое и твердое, совала в рот свою грязную воду. Ноги у Букваря тащились по дну. Он толкнул ногами убегавшее дно и, спружинив, вынырнул на поверхность.
Слева по берегу бежал шофер. Он размахивал руками и что-то кричал. Его несло назад, он бежал на месте и становился маленьким. Назад несло тайгу, несло берег и скалы на берегу.
«Это меня несет, – подумал Букварь, – как бревно. И так донесет до Игарки, а потом и до Ледовитого…»
Слева проплыла скала и спрятала шофера, продолжавшего бежать на месте.
«Главное, что я держусь. Что я оттолкнулся ото дна».
Надо было плыть, надо было перечеркнуть бешеную Канзыбу, перечеркнуть всю ее от берега до берега. Букварь повернулся в воде, теперь его несло лицом к правому пологому берегу. Он пробовал плыть кролем, опустив глаза в воду, работал прямыми, чуть согнутыми в коленях ногами, плавно выносил из воды руки с расслабленными кистями.