Истребитель «17-У»
Шрифт:
— Замечательно работает, — восторженно отозвался Голованов.
— Да, вот еще… Надо мне опросить… — призадумавшись, заметил Лебедев. — Откуда вы удобрения-то для машины будете доставать?
— Из воздуха… Азот…
Лебедев схватился за голову:
— Злодеи, изобретальщики!.. Хотите весь азот в землю вогнать! Весь воздух переработаете! А где я летать тогда стану?
Все рассмеялись. Одновременно прозвонил телефонный звонок.
— Тебя опрашивают, — передал Лебедеву телефонную трубку Бутягин.
— Слушаю…
И Лебедев внимательно стал
— Поздравьте меня, товарищи. Я только что утвержден летчиком от Красной авиации для участия в международном перелете. Я сейчас должен спешить… Срочно выезжаем с Андрейко во Владивосток. Не забывайте меня… Через месяц нам лететь…
— Куда? — спросили все.
— Через Тихий океан в Америку.
VII. „Бутгруз“
На опытном поле ранним утром собрались Груздев и Бутягин с молодыми помощниками.
— Все готово, Николай Петрович, — отрапортовал Голованов Бутягину. — Я не дождусь, как машина начнет из зерна колос выгонять. У меня дух захватывает…
Бутягин остановился на краю площадки:
— Сейчас решается судьба советского изобретения. Если удастся, то мы произведем величайшую революцию в народном хозяйстве.
— А если не удастся? — нетерпеливо ввернул Голованов.
— Тогда будем продолжать наши опыты дальше.
— Но ведь не может не удаться, — вспыхнули глаза у Ксении, лаборантки Бутягина.
— Вы так уверены? — опросил Груздев, окидывая Ксению ревнивым взглядом. За последнее время он замечал, что она все чаще и чаще засматривается на своего профессора. Это ему было неприятно, потому что он сам был неравнодушен к глазам Ксении. Впрочем, он был женат и не позволял своему ухаживанию простираться дальше поднесения букетов.
— Ваша супруга опаздывает, товарищ Груздев, — заметил Бутягин, посматривая на часы. — Может быть, начнем без нее наш опыт?
На круглом лице Груздева отразилась просьба:
— Нет, Николай Петрович. Я хотел бы, чтобы Маша присутствовала при этом опыте. Она всегда насмешливо относится к моим проектам. Только когда я уже выстрою, она делается довольной. Я целыми неделями работал над проектом двухпролетного моста через Волгу, а Маша все время говорила: «твой мост провалится»…
— А вот, кажется, и Маша, — махнул руками Груздев и побежал вдоль площадки.
— Неужели ваша машина будет творить чудеса? — спрашивала, поздоровавшись, у Бутягина высокая худая дама, одетая в серый весенний костюм. — Муж все время про нее говорит. Так это же непостижимо! Вы хотите вашей машиной сеять зерно и чтоб тотчас из зерна вырастал колос. Я читала, что индийские факиры рис в банках заставляют прорастать на глазах зрителей. Но ведь факиры обманывают. Они делают просто фокус. А вы неужели серьезно?
— Совершенно серьезно, Мария Николаевна, — поклонился Бутягин. — Превращение зерна в растение есть биохимичеокий [2] процесс, обусловленный взаимодействием
— Давайте начинать, Николай Петрович, — дернул за рукав Бутягина сгоравший от нетерпения Голованов.
2
Биохимия — химия процессов, происходящих в организмах.
— Начнем, пожалуй, — шутливо, пропел Бутягин. Лицо его сделалось необычайно серьезным. Он почувствовал неизъяснимое волнение, которого раньше никогда не ощущал.
— Пойдемте к машине, — оказал он едва слышным голосам и направился к большому зданию сарая, примыкавшего к корпусу лаборатории. Около дверей дежурили сторожа академии. Бутягин осмотрел печати на дверях. Они были в порядке.
— Отпирайте! — передал ключ Груздеву Бутягин.
Заскрипели двери сарая.
— Ну выкатывайте, товарищи!
Несколько техников и рабочих осторожно вывели машину, посаженную на гусеничный ход. Несколько рабочих несли мешки с отборным зерном для посевных опытов «Бутгруза». Эти зерна через несколько часов должны были, по предположениям изобретателей, превратиться уже в колосья.
Машину подвезли к опытному полю. Она грузно осела на рыхлой почве… Сейчас начнется первый опыт…
Бутягин посмотрел на машину таким взглядом, как будто никогда ее раньше не видал. А ведь он знал в ней каждый винтик, каждую заклепку. От внезапного волнения у него перехватило в горле. Лоб его покрылся влажной испариной. Он вынул платок и долго вытирал им свое лицо.
Груздев ходил вокруг машины, осматривал все ли в порядке и приговаривал:
— Так!.. Так!.. Тяжеловата ты вышла, матушка-машинушка, да на первый раз уж ладно… Не осрами, кормилица!..
А в мозгу его роились десятки мыслей:
— Хорошо!.. Замечательно!.. Идет борьба за новую социалистическую культуру!.. Что означает наша машина, если опыт удастся? Значит, что труды советских ученых и достижения советской химии помогли преодолеть разъединенное мелкое хозяйство, бескормицу, чересполосицу, нищету… Наша работа — это победа на фронте борьбы за коллективизацию земледельческого труда, за машинизацию, за высокие урожаи.
Он повернулся к Бутягину:
— У меня все в порядке, Николай Петрович…
Бутягин как бы очнулся, выпрямился, крикнул рабочим:
— Зерно сюда! Закладывайте пшеницу в машину!
Сзади приоткрылось небольшое жерло, и 10 кг наилучшей пшеницы «Альбина 115», которая дает самую белую муку в мире, были высыпаны в приемник «Бутгруза».
— Садитесь, товарищ Груздев, — позвал Бутягин.
Груздев быстро поднялся на ступеньку и сел за руль.