Истребители аварий
Шрифт:
Второй день погони
Этот снежный участок казался совсем простым, но внешняя простота не могла обмануть Романцова. Да и крюк вошел не совсем хорошо, а другой трещины нет, и порода такая ломкая! Ладно, если и произойдет срыв, то... Ясно, что делать...
– Вадим, осторожнее! Пласт может оторваться и снизу и сверху. Иди сбоку.
– Ясно, Павел Андреевич! Наддув может оторваться от скального основания. Но сейчас утро. Наверно, прихватило.
– Мороз мог и напрячь лед. Страхую двойной!
– Готов!..
Наддув на гребне представляет серьезную опасность ввиду своей хронической непрочности: нависающий кусок – карниз льда отягощен снежной шапкой, а его соединение со скалами очень хрупкое и при малейшем дополнительном нагружении может разрушиться с отрывом всего карниза. Где граница соединения скал и льда под снегом при переходе не видно, поэтому в любой момент ожидаешь, что все может уйти из-под ног, и... Пойдешь в пропасть вместе с карнизом, вместе с вагоном льда и снега. Опасность состоит и в том, что наддув может сорваться в обе стороны, – и в сторону карниза, и в другую сторону, по которой его переходят. Снег на гребне уплотнен ветром и солнцем неравномерно, неоднороден и непрочен, особенно на переходах разных участков...
Вдруг ощутив, что опора с треском уходит из-под ног, Вадим резко отпрянул в нужную сторону, – от наддува. Вся снежная «шапка» высотой более трех метров отломилась у основания, прямо под ногами и рухнула в сторону карниза. Тут же оторвался и поехал под Вадимом пласт снега с другой стороны. Вадим заскользил на нем, тормозя ногами и ледорубом, в группировке.
– Срыв!!!
– Ап!
– Дэржу!
Романцов, какое-то мгновение определял направление падения партнера, затем резко отпрянул в другую сторону и рванул страховочные веревки на себя, чтобы выбрать их насколько возможно и встретить рывок падающего Вадима, мягко выдав веревку. Рывок получился мощным, несмотря на выдачу нагруженной веревки. Страховочный крюк издал хруст ломающейся породы и со звоном вылетел. Романцов спрыгнул вниз, удерживая страховочные веревки руками, и провалился, как и Вадим, на значительную глубину. Роль его самостраховки выполняла веревка, идущая к другой связке, к Георгию, который держал его маятником, тоже немного выдал веревку и удержал от опасного срыва на пласт снега, оторвавшегося вместе с наддувом.
Остановились! Повисли на концах веревок в десятке метров по разные стороны от гребня седловины. Сошедшие снежные массы рычали снизу лавинами.
– Как, Вадим?
– Нормально! Удержался!
– Там ушло все? Больше ничего не обвалится?
– Нычего, Павэл! Поднымайтэсь! Вадым? Нэ ободралса? Поднымайса!
– Кажется, нет... Есть немножко...
Вадим облизал кровь с запястья. Рукав штормовки и правую рукавицу разодрало о камни...
Так, вроде обычный срыв с самозадержанием... Нет, не совсем обычный, и не совсем чистый! Романцов внутренне упрекнул себя: недоработка вышла с крюком! Так нельзя! Не вовремя расслабился, напрасно понадеялся...
– Вторая связка проходит по нашим веревкам, как по перилам! И дальше – ведущей!..
«А ведь где-то я видел этого парня!, – опять думал Романцов о Вадиме, – но где и когда?.. Эта характерная каска с белым околышком из „пенки“... Где-то мы раньше встречались...»
...И вдруг из уголка его памяти возникло это воспоминание, это когда-то увиденное лицо. Да, оттуда, из черной ночи Ленинакана, из света прожектора, освещающего руины рухнувшего дома со склоненной дугой подъемного крана! Небольшая группа спасателей откопала в завале трех погибших: двух мужчин и женщину, лежавших рядом под раздавившей их бетонной плитой. Ему запомнились открытые глаза этой армянки и выражение ужаса, застывшее у нее на лице в последний момент... И пронзительная, горько-усталая фраза одного из спасателей: «...Опять трупы!..» Лишь на мгновение луч света выхватил из темноты его запыленное лицо, висящий на шее респиратор, глубокую коричневую каску с характерным белым околышком. Вот где впервые он видел эту каску!.. Это воспоминание осталось, как одно из многих, когда он вместе с Кавуненко и Ивановым старался скоординировать действия альпинистских и туристских спасательных отрядов в разрушенном землетрясеньем Ленинакане... 1988-й, декабрь... В городе, черным, как ночь, с характерным душно-дымным сладковатым запахом гниющих отбросов, дымящих костров, пыли развалин, а может, от тлеющих под ними людей... И со штабелями черных и красных гробов на перекрестках, среди которых встречались и маленькие, детские!.. Короткое пересечение судеб... Да, кажется, на этого парня можно положится во всем!
– Вадим, ты имел раньше опыт спасработ?
– Да, на Матче в 87-м и на Памире в 89-м.
– Нет, не в горах, а на стихийных бедствиях?
– В Ленинакане, три года назад.
– Да, в частности, на Карла Маркса пять, раскоп троих погибших. Я вспомнил, что мельком тебя там видел.
– Было дело, – Вадим улыбнулся. – Вот ведь судьба, штука хитрая...
Что ж, документы предъявлены... Это не какая-нибудь «липа от Филипа» или «дипломишка о наличии умишка»...
После ската вершины гребень пошел то ножом острой кромки, то скалистыми выступами жандармов, то новыми снежно-ледовыми наддувами на юг. Казалось, жандармам не будет конца, и каждый из них стоял заслоном маленькой вершины на гребне. Их брали в лоб, через верх, брали обходом слева и справа, лазанием по скатам. Наконец, видневшаяся вначале вдали вершина «5075» придвинулась вплотную. Следов на всем гребне не обнаружили. Участки поиска смыкались.
– Вадим и Лида, – останьтесь на седловине. Мы с Георгием поднимемся на отрог южнее вершины для просмотра...
Час Инги
До взрыва аварии на леднике 21 оставалось менее 17 часов!..
К середине дня четверка Шепитько вышла на перевал, а другая подошла к соседнему перевалу, чуть западнее. Туман облаков беспросветно прикрывал лежащее за хребтом ущелье. Андрей в паре с Ингой Снегиревой поднялся по гребню до вершины ближайшего жандарма, чтобы просмотреть и спуск и долину ледника, если вдруг появится просвет. Вторая связка так же прошла по гребню в другую сторону. Спустя час вернулись на седловину. Начало спуска определенно просматривалось, но и только. На дневной связи выяснилось, что у другой части группы результаты те же.
– Что ж, будем спускаться. Сомневаюсь я, что мы кого-то найдем, но дело надо доделать! Подготовить снаряжение!
– Тильки трэба нам обэда...
– Да, уж обед-неть вы не позволите!
– Мы едим, чтобы жить, но за обедом, командир, это не так: за обедом мы живем, чтобы есть!..
– Да, тонкая наука от толстого Пацюка: черт, как говорится, с вами!
– Пославшему к черту, пожелаем ни пуха, ни пуховки!
– А мы на той седловине, ущелье то самое, где замечены следы?
– Может быть, и не то, но тогда «то» – соседнее, где наш Валера... Нет, это все-таки то ущелье! По всем признакам то! Хватит сомнений, ребята. У нас вполне конкретная техническая задача: докончить этот перевал. Он нам зачтется. На скалах я тур обнаружил с запиской позапрошлого года. Перевал именуется «Нагелла». Видимо, красивое женское созвучие фамилии одного из руководителей узбекских альпинистов, Нагела. А может, и что другое... Указанная сложность – 2Б, свердловчане проходили его с ледника Каинды...
Спустя два часа группа сбросила около полукилометра по наиболее трудному техническому участку и уже когда внизу остался более пологий снежный выкат к плато, огромное облако чуть раздвинулось и приоткрыло вид внизу. Следов не увидели, но ясно увидели пятнышко туристского бивака на плато ледника, – две палатки, стоящие рядом, причем одна еле виднелась, прикрытая ветрозащитной стенкой из снежных кирпичей.
Андрей вынул монокуляр и разглядел бивак: палатки стояли рядом, сильно утопленные в снег. Изначально поставленные с углублением в снег, по штормовому, они еще больше утонули от снегопада. Часть снега отброшена в сторону. Рядом с палатками никого не видно. Одна из палаток – небольшая, стандартная «памирка-серебрянка», а вторая, более крупная, – четырехскатная каркасная юрта голубого цвета.