Истребители
Шрифт:
Как приятно слышать такое!
Раздались возбужденные голоса:
— Передайте и им от нас благодарность!.. Мы всегда готовы помочь…
Кравченко, выжидая, когда все умолкнут, встал и взглянул на изрешеченный самолет. Его лицо снова стало угрюмым, в сощуренных глазах блеснули сухие огоньки.
— Теперь полюбуйтесь! — голос его грозно возвысился. — 62 пробоины! И этим некоторые еще гордятся. Считают дырки доказательством своей храбрости. Срам это, а не геройство! Вы взгляните на входные и выходные отверстия, пробитые пулями. О чем они говорят? Вот здесь японец дал две длинные очереди, и обе почти строго сзади. Значит, летчик зазевался и проглядел противника… А по глупости, по своей невнимательности погибнуть — честь не велика… 62 пробоины — 31 пуля. Да этого больше чем достаточно, чтобы летчик лежал где-нибудь в степи под обломками своего самолета!.. А из-за чего, спрашивается? Допустим, вы
— Так точно, товарищ командир! Через несколько минут машину можно выпускать в полет, — отрапортовал техник, вытягиваясь на крыле по стойке «смирно».
— Не упадите, — заметил ему Кравченко, не меняя выражения лица, но остывая. — Продолжайте свою работу.
Помолчав, он снова обратился к нам в спокойном, вразумляющем тоне:
— Вы не думайте, что мы несем меньшие потери, нежели японцы, только благодаря нашей отваге или же за счет лучшей организации. В этом японцам тоже нельзя отказать. Преимущество наше и в том, что отечественные самолеты по скорости превосходят японские, а по живучести и вооружению они во много раз лучше. Если бы 31 пуля досталась И-97, так от него бы мокрое место осталось!
Кравченко был как раз тем человеком, в совете которого мы испытывали сейчас особенно большую нужду. На его замечание о неживучести И-97 тотчас отозвались несколько одобрительных голосов:
— Правильно! В щепки разлетелся бы!..
— Да вы тут не выкрикивайте, — пресек изъявления наших чувств Кравченко. — Сейчас не митинг, а разбор ошибок. Я вашего мнения пока не спрашиваю, а хочу кое-что напомнить вам, посоветовать.
В его голосе, немного глуховатом, твердо звучала та сила правоты и ясности, которая бывает свойственна опытным и храбрым командирам. Свою речь Кравченко сопровождал движениями кистей рук, один согласный взмах которых, случалось, говорил во сто раз больше, чем самое обстоятельное толкование какого-нибудь неожиданного, внезапного маневра.
— Некоторые летчики не очень ясно представляют себе, в чем состоят особенности воздушного боя против маневренных японских истребителей на малых высотах, вблизи земли, — продолжал Кравченко.
У меня было такое чувство, что он обращается прямо ко мне и только из соображений такта не называет мою фамилию. Однако с тем же острым интересом, что и я, его слушали все остальные. Разговор был действительно о наболевшем.
— При том мощном вооружении, которое имеют И-16, вашей эскадрилье придется частенько вылетать на штурмовку, действовать возле земли, и тут многое надо учитывать. Вы знаете, что И-97 при лучшей маневренности уступает И-16 в скорости на 10 — 20 километров. Однако это преимущество нашего истребителя не дает возможности на низкой высоте быстро оторваться от зашедшего в хвост И-97, двигаясь по прямой. Почему? Разгадка проста. Чтобы уйти от противника на безопасную дистанцию, т. е. метров на 400 — 500, необходимы полторы — две минуты. А этого времени вполне достаточно, чтобы японский истребитель выпустил весь свой боекомплект по уходящему без маневра И-16. Ошибка некоторых летчиков как раз в том и заключается, что они, обнаружив позади себя противника, уходят от японца только по прямой, стараясь скорее оторваться за счет скорости. Это неправильно и очень опасно. Как лучше действовать? Главное условие успеха в воздушном бою — стараться на большей скорости и с высоты решительно атаковывать противника, невзирая на его численное превосходство. Затем, используя скорость разгона, отрываться от врага и снова занимать исходное положение для повторной атаки. Когда же повторная атака почему-либо невыгодна, нужно подождать, удерживая вражеских истребителей на таком расстоянии, которое обеспечивало бы вам разворот с целью лобовой атаки.
Постоянное стремление атаковать — верное условие победы. Мы должны осуществлять наступательную тактику так, чтобы наш самолет, обладая преимуществом в скорости и огневой мощи, всегда походил на щуку среди плотвичек!..
Кравченко, прищурив глаза, вспыхнул той стремительной энергией, которая бывает у людей, идущих в атаку; видно, он на мгновение вообразил себя в бою.
— На то мы и называемся истребителями, чтобы истреблять противника!
Он снова сделал паузу, обретая внутреннее спокойствие.
— А как же все-таки действовать, когда в силу каких-то обстоятельств противник сумел зайти в хвост, оказался на дистанции верного поражения?
Этот вопрос интересовал нас больше всего. Ответ на него мы искали в боях, каждый склонен был делать свои выводы, но никто твердо в них уверен не был, потому что форма решения была разнообразна и давала разные результаты. Одни считали, что надо внимательно следить за противником (всегда нужно!) и не допускать, чтобы он оказался близко от хвоста. Другие заявляли, что все дело в технике пилотирования: при отличной технике пилотирования ничто не опасно. Третьи держались того мнения, что раз скорость И-16 не позволяет быстро выйти из боя, а маневренность относительно И-97 хуже, то, если не выручит товарищ, исход боя предрешен в пользу противника…
Вообще же говоря, теоретические положения, которыми мы были вооружены, сводились к тому, что при равных примерно скоростях победа в воздушном бою должна принадлежать тому, чей самолет обладает лучшей маневренностью, ибо главное для победы, учили нас, — занять удобное положение для атаки…
А на практике зачастую все получалось наоборот: на низких высотах наши летчики не только находили способы эффективной обороны, но и сами переходили в атаку на японских истребителей и добивались победы. Опыт показал, что между моментом, когда занято выгодное положение для атаки, и последующим уничтожением самолета лежит целая серия тончайших ювелирных движений рулями управления и применение летчиком математического расчета в уме. Сбить маневрирующий истребитель так же сложно, как попасть из пистолета в летящую ласточку. Поэтому в воздушном бою самое сложное не занятие исходного положения для атаки, а процесс прицеливания и открытие огня.
Как это часто бывает, противоречивость или отсутствие теоретических ясных положений лишало людей уверенности в практических действиях. Отсюда, в частности, и вытекало мнение, что если противник оказался сзади на расстоянии действительного выстрела, то победа ему безусловно обеспечена. К тому же майские, по способу действий разбойничьи, налеты японцев родили легенду о будто бы исключительно высоких летно-тактических качествах вражеских истребителей.
Июньские воздушные бои, послужившие серьезной проверкой для воюющих сторон, развеяли это искусственно созданное, обманчивое мнение о японских истребителях и показали, какие преимущества над ними имеет советский самолет И-16. Но вопрос о способах защиты на малых высотах, если противник сумел занять выгодную позицию для атаки с задней полусферы, оставался не вполне выясненным.
И вот Кравченко, опираясь на собственный опыт, на опыт других летчиков, отвечал на этот вопрос:
— Если вы видите самурая, знаете его и будете правильно использовать качества своего самолета, то И-97 один на один никогда не должен сбить И-16. А вообще говоря, очень трудно сбить истребителя с истребителя, когда они оба видят друг друга. Вот, смотрите! — доставая из кармана коробку с папиросами, он недовольно и строго заметил: — Плохо, что на всем аэродроме нет ни одного макетика самолета, — это результат недооценки учебы в военное время… Командир эскадрильи! Нужно сделать десяток макетов и наших и японских…
— Слушаюсь! — отчеканил Трубаченко.
— Хорошо хоть слушаетесь! — скаламбурил командир полка, и лицо его осветилось улыбкой. — А пока макетов нет, придется воспользоваться подручным материалом.
— Допустим, что эта папиросная коробка — наш истребитель, — Кравченко держал коробку перед собой на уровне груди, — а моя правая ладонь, — он сделал ладонью несколько легких движений, имитируя ею самолет, покачивающий крыльями, — японский И-97. Японец зашел в хвост нашему И-16. Вот начинает прицеливаться… А наш это замечает и рывком отскакивает в сторону. Японец, естественно, опоздает сразу же повторить такой неожиданный маневр, следовательно, И-16 в это время окажется вне прицела. Тогда И-97 поспешит снова довернуться. Он может тут же открыть огонь. Но это уже будет огонь не на поражение, а на испуг. Бояться такой стрельбы нечего. Пусть стреляет, боезапас у И-97 небольшой. Тот, кто дрогнет в этот момент и бросится бежать, сам себя обречет на гибель Когда сделаете несколько таких вывертов — именно вывертов, с большими перегрузками, которые наш самолет переносит прекрасно, а японский на них не рассчитан, — вы за счет скорости постепенно увеличите расстояние отрыва от И-97. И потом уже решите, что лучше делать: или с безопасной дистанции уйти от него по прямой, или же развернуться на сто восемьдесят градусов и атаковать противника в лоб. Самолет в руках летчика должен жить его мыслью, слиться с ним и быть таким же послушным, как послушны вам собственные руки…