Итальянское каприччио, или Странности любви
Шрифт:
Ровно в девять здоровяк помахал фанерным щитом над головой и обратился ко всем:
— Коллеги! Будем знакомиться: меня зовут Николай, я аспирант и ваш руководитель на картофельном поле.
Вокруг Николая уже стояла изрядная толпа, которая шумно реагировала на каждую его реплику. Кто-то крикнул:
— Ого, и аспиранты копают картошку?
— Юноша, — заявил Николай, — нужно слушать внимательно, чтобы ничего не спутать. Копать картошку будете вы, а я буду руководить. Надеюсь, теперь все понятно?
— Не совсем. В чем будет заключаться ваше руководство? —
— Это вы познаете на месте, причем на собственной шкуре.
Толпа захохотала.
— Еще вопросы есть? — спросил Николай.
— Есть вопрос, — раздался звонкий девчачий голос. — Вы женаты?
— На картошке все холостые, — ответил Николай. И снова веселый смех.
— Если вопросов больше нет, переходим к делу. Сейчас подойдут автобусы, поедем на вокзал. Там — два часа на электричке, затем выходим и на грузовиках до места. Сегодня день знакомства и размещения. Завтра с утра — в поле.
В электричке первокурсники расселись по трем вагонам, и Николай первое время переходил из вагона в вагон, приглядывая за ними, словно солидный дядька за малыми ребятками. То подходил к собравшимся вокруг гитариста, то к щебечущим девушкам. Несколько раз вскользь взглянул на Аню с Леной, которые сидели особняком и читали. Аня краем глаза против воли следила за ним. Наконец он подошел к ним.
— Что вы с таким интересом читаете, девушки? — Вопрос он задал обеим, но, как показалось Ане, адресовался в основном Лене, и потому она промолчала.
Лена подняла мягкую книжку в яркой обложке.
— Детектив, — коротко пояснила она.
— Мегера, — прочитал Николай заглавие.
— Не мегера, а «меджера». На итальянском.
— Будущие филологи читают детективы?
— Ваша ирония напрасна. Я считаю, что лучше всего современный язык учить по детективу. — Лена снова погрузилась в книжку, показывая, что разговор окончен.
Самолюбие Николая было задето, но Лена всем видом демонстрировала, что отвлекаться больше не намерена, и он заглянул в книгу Ани. У нее он увидел первый том двухтомника академика Рыбакова, посвященный автору «Слова о полку Игореве».
Николай только скользнул взглядом по раскрытой страничке и сразу же определил:
— Борис Рыбаков, первый том монографии «Слово о полку Игореве» и его современники».
— Да, как вы догадались?
— Проштудировал в свое время.
— По-моему, блестящая книга, — поспешила поделиться Аня, не уловив в слове «проштудировал» легкую иронию, а возможно, просто не допускала, что аспирант может позволить себе иронизировать по отношению к академику.
Николай еще раз взглянул на страницу — Аня приближалась к концу книги, и непонятно почему ему вдруг захотелось поговорить с этой суховатой девицей, распустить перед ней хвост, покрасоваться. Он спросил:
— И вы со всем согласны?
Аня хотела было сказать «да», но вспомнила давний разговор с отцом о возрасте неизвестного поэта, автора «Слова».
— Не со всем.
— Интересно, в чем?
— Я считаю, что автор «Слова» был молодым. А у Рыбакова он представлен как пожилой, умудренный годами и опытом службы великим князьям гипотетический боярин Петр Бориславич.
— Так. — Николай присел напротив на свободное место. — Чем же вам боярин Петр Бориславич плох?
— Не плох, а… как бы сказать… не поэт он! Понимаете? Если бы он был тем гениальным поэтом, который смог создать «Слово», он бы к тому времени еще много чего написал.
— А вы считаете аксиомой, что «Слово» — гениальное произведение?
Аня разозлилась — с ней разговаривали как со школьницей, а она уже студентка. И вообще, подумаешь, аспирант! Она привычно оглянулась на Лену в надежде получить поддержку, но та углубилась в свой детектив и, казалось, ничего не слышала.
— Да прямо с первой же строчки ясно, что автор — настоящий, большой поэт. Кто еще, кроме гения, может позволить себе сразу же пойти против традиций, против трафарета, бросить вызов веками устоявшимся канонам?
— В смысле «не лепо ли ны бяшеть, братие»?
— Совершенно верно. Со школьной скамьи запомнили и посмеиваемся. А кто-нибудь подумал, что здесь скрыт и вызов другим поэтам, и сомнение, и заявка: а не лучше ли нам петь по-своему? Именно так собирался переводить поэму на современный язык Пушкин.
— Значит, никто не подумал, только вы с Пушкиным?
— Не придирайтесь к словам.
— Да он у вас просто авангардист какой-то.
— Не авангардист, а молодой поэт! Только молодые способны на новое.
— Интересно… Значит, вы с исторического… Мы еще поговорим о молодости, о поэзии и о ниспровергательстве, хорошо? — Он поднялся, бросил взгляд на сосредоточенно читающую Лену и ушел в другой вагон.
— Что я так раскипятилась? — пожала плечами Аня.
— Правильно, а то ходят тут всякие самодовольные аспиранты.
— А ты чего молчала?
— Не моя епархия. Ты ему и сама отлично выдала по всем статьям.
В электричке Николай больше к ним не подходил…
Вечером, когда расселяли всех по избам, произошла маленькая заминка: Лена оказалась в паре с незнакомой девушкой с филфака, а не с Аней. Пришлось пойти к Николаю, объяснять, что они подруги с самого детства. Он вздохнул, посмотрел в свою тетрадку, где все заранее расписано, проворчал, что так хорошо распределилось, а теперь вот нужно переставлять, словно девушки — неодушевленные предметы. Но потом согласился и пошел вместе с Леной договариваться об обмене.
Устроившись и познакомившись с хозяйкой избы, Аня и Лена вышли подышать воздухом.
Осень стояла сухая, теплая, далекий лес уже золотился в лучах заходящего солнца, а рябина в палисаднике поражала яркой сочной зеленью листьев и кровавой россыпью ягод.
Неожиданно подошел озабоченный Николай, остановился.
— А-а, подруги детства! Ну что, устроились?
— Спасибо, все хорошо, — ответила Лена.
— А у меня не все хорошо — с ужином ерунда какая-то, в столовую еще ничего не завезли. Сегодня придется обойтись своими харчами. Как, не умрете с голоду?