Итоги № 3 (2012)
Шрифт:
— А у вас?
— Меня звали Усатый-полосатый.
— Это почему?
— Потому что когда я в первый день пошел на работу в молодежную редакцию телевидения и меня должны были представлять коллективу, я подошел к своему гардеробу, в котором висело два костюма, и выбрал самый красивый. А он был в оранжевую и черную полоску — очень напоминал узбекский халат. Я купил его в Ташкенте, когда в ЦК комсомола еще собирался. Со вкусом у меня тогда было не очень. Считал, что красивое — это то, что яркое. Вот и выбрал самый вызывающий костюм и гордо в нем ходил. А потом меня еще называли СЭМ — Сагалаев Эдуард Михайлович. Сейчас так мою собаку зовут.
— И как вас приняли в костюме?
— Когда меня представляли редакции, конечно, в глазах были скепсис и смех. И не только
— И отношения сложились?
— Моими подчиненными были такие уникальные люди, как Александр Масляков, Владимир Ворошилов, Валентина Леонтьева, Кира Прошутинская, Володя Соловьев, тот же Лысенко, Марьяна Краснянская. Что ни имя, то звезда. Все были увлечены тем, что делали. Страстно желали сделать еще лучше.
В молодежной редакции было интуитивное, глубинное понимание того, что такое рейтинг. Тогда такого слова не было, никто не мерил аудиторию. Но мы знали, что такое настоящий контакт со зрителями. Понимали по письмам. К примеру, приходит полмиллиона писем на одну передачу. Все это подсчитывалось, объявлялось на летучках. Мы — молодежная редакция — были бесспорными лидерами с колоссальным отрывом. Или была такая фишка: во время прямого эфира просили всех, кто смотрит передачу, выключить свет в своих квартирах. Все выглядывали из окон «Останкино» и видели абсолютно темную Москву, ни одного светящегося окна. Москва просто вымирала. Вот это был рейтинг! Другой способ у нас был — сводки Министерства внутренних дел. Во время наших эфиров практически ни одного преступления по всей стране. К примеру, два часа идет какая-нибудь популярная программа — и в буквальном смысле слова все смотрят телевизор! Был тогда такой знаменитый спор, является ли телевидение искусством. Естественно, вся молодежная редакция была убеждена, что это даже не предмет спора. Конечно, телевидение — это искусство, а мы люди искусства. К сожалению, как и в театре, на телевидении всегда было много зависти. Она порождала конкуренцию. Но зависть — это очень страшно.
— Вы тоже завидовали? Все-таки такие мэтры вокруг.
— У меня масса пороков, масса грехов, но в моем сердце никогда не было зависти. И я глубоко убежден, что нет ничего страшнее, чем зависть, потому что видел, как это работает. Когда человек всерьез кому-то завидует, это ад. Возьму на себя смелость сказать, что есть, наверное, два-три человека, которые меня не любят или даже ненавидят, но это из тысяч людей, которые сегодня работают в этой индустрии. Если я видел, что человек талантлив, у меня это вызывало не зависть, а восторг, любовь к нему. Я все мог простить, даже подлость, за то, что он талантливый. Как-то меня спросили, мог бы я театрализованно изобразить свое амплуа на телевидении. И я не задумываясь сказал, что встал бы в подземном переходе между двумя зданиями «Останкино» и повесил бы себе на грудь табличку «Создаю возможности». И кепку бы положил. Уверен, она бы никогда не была пустой.
— Расскажите про «Взгляд». Это была одна из самых громких удач молодежной редакции. Как создавалась программа?
— Знаете, об этом надо очень осторожно рассказывать, потому что есть несколько человек, которые утверждают, что они «отцы» или «матери» «Взгляда». Сначала была идея развлекательной программы, в которой мы будем рассказывать о всяких курьезах. Наступила уже горбачевская эпоха, и начались споры, мол, еще одна развлекательная программа не нужна. Вторая идея заключалась в том, что программа должна быть политической. Я в то время был главным редактором молодежной редакции. Меня, конечно, всегда интересовали реальная жизнь и политика. Это понятно по программам, которыми я сам занимался, — «12-й этаж», «7 дней», «Открытые новости». Мне не очень интересно самому делать развлекательное телевидение, и я был сторонником идеи политической программы. Но все сошлись на том, что это должна быть советская кухня, в которой живут
— Кто проводил кастинг? Впрочем, тогда и слова такого не было...
— Садились Анатолий Лысенко, Анатолий Малкин, Кира Прошутинская... И просто генерили идеи. Перебирали всех, кто работал в редакции или с нами сотрудничал. Но когда завотделом молодежной редакции Андрюша Шипилов привел ребят из иновещания, все стало понятно.
Никогда не забуду, как в мой кабинет зашли эти четыре наглые морды: Влад Листьев, Саша Любимов, Дима Захаров, Олег Вакуловский — очень все красивые, все высокие, отвязные. Некоторые из них уже успели пожить за границей, что-то повидать, приобрести определенный статус на иновещании. Они вообще считали, что телевидение — это что-то недостойное, а они серьезные люди — изучают страну, знают язык, разбираются в политике, настоящие профессионалы. Ну и вообще все, что сильно популярно, — это попса. Поэтому они чуть ли не ноги на журнальный столик положили, когда вошли в мой кабинет. Им было все равно, что я главный редактор. Когда я это увидел, меня пробило. Я понял — они! И дальше уже вопросов не было. Потом присоединился Володя Мукусев из нашей редакции, Саша Политковский, который пришел в программу из спортивной редакции. Но два вопроса мы так и не решили: первый — должна ли это быть развлекательная программа, и второй, связанный с названием. «Взгляд» предложил я — это слишком мелко, чтобы этим гордиться, но я горжусь, потому что эта идея потом работала. Самая первая программа вышла без названия, и мы обратились к зрителям с просьбой его придумать. Были мешки писем: на 99 процентов это был просто бред, на 1 процент — приколы какие-то. И тогда я уже властью главного редактора сказал, что программа будет называться «Взгляд».
— И все-таки она стала политической…
— А все выяснилось после первого же эфира. Она не стала ни развлекательной, ни политической. Она оказалась человеческой. Открытой, честной, созвучной мыслям и чувствам миллионов людей. Были какие-то брошенные ребятами фразы, какие-то намеки — политика уже была в них. Идеология была не в нас — редакторах и режиссерах, а в большей степени в них. Одним из топовых сюжетов в программе был рассказ о том, как у какого-то человека на пятом этаже в квартире жила лошадь. Но вопрос был не в этой забавной истории, а в том, что даже такой вот курьез — серьезный повод поговорить о внутреннем мире человека, включая его тотальное одиночество, потому что никто, кроме лошади, в его квартире не живет. То есть сразу начались такие вот обобщения. Появились смыслы, как любит говорить Даниил Дондурей.
В диапазоне от этой лошади до Марка Захарова, который кричал в эфире, что Ленина надо немедленно похоронить, мы и работали. И, конечно, не просто формальным руководителем программы, а настоящим наставником и другом стал для ребят Анатолий Лысенко. А вообще настоящий телевизионный формат в какой-то момент перестает быть жестко зависимым от состава бригады, он становится самоигральным. Кто-то уходит, кто-то приходит, а формат работает. Это прекрасно понял Владислав Листьев, ставший со временем уникальным, универсальным телеведущим и продюсером. До сих пор до слез жалко, что его нет с нами. Он был из редкой породы незаменимых и неповторимых.
— Самоигральный — это как?
— Существовал такой термин — «самоигральная программа». Вот «Что? Где? Когда?» — самоигральная передача. Конечно, Ворошилов гений. Но сама программа в какой-то момент стала самоигральной, она сама диктует сюжеты, и неизвестно, куда вообще все это выведет. Поэтому тогда нам в голову не могло прийти, что можно купить формат на Западе. Мы старались понять, что такое телевидение, как оно делается и работает.
— С Ворошиловым как работалось?
— Ворошилов понимал суть. У нас были дискуссии о том, что такое событие на телевидении. Он говорил: «Событие это со-бытие, это два бытия, которые в какой-то момент соединяются в какой-то вольтовой дуге». И приводил пример. Вот чемпионат мира по фигурному катанию, Ирина Роднина совершает тройной тулуп, а через какую-то долю секунды падает. Одно бытие — она делает тулуп, а другое — она лежит на льду. И вот это со-бытие вызывает у людей колоссальный стресс — позитивный или негативный. В этот момент 100 миллионов людей на земном шаре чувствуют одинаково, смотрят это в реальном времени и одинаково задерживают дыхание. Телевидение существует только для этого. Все документальные фильмы, все аналитические программы — это уже сопровождающие вещи. Телевидение — это обязательно прямой эфир и обязательно действо, утверждал Ворошилов.