Чтение онлайн

на главную

Жанры

Иуда. Предатель или жертва?
Шрифт:

Были или нет остальные апостолы среди тех, «кто вознегодовал» (14: 4) из-за того, что для помазания Иисуса неизвестная женщина растратила целый сосуд дорогостоящего мира, но Иуда явно входил в их число, поскольку начал искать способ, «как бы в удобное время предать» Иисуса (14: 10). Если учесть, что слово «Мессия» в литературном переводе означает «[Тот, кто], помазанный», подобная последовательность событий обретает социальный и теологический подтекст. Не показывает ли нам автор Евангелия, в котором Иисус хранит в секрете свое мессианство, запрещая исцеленным и даже демонам разглашать сотворенные Им чудеса в излечении людей и призывая апостолов поклясться в соблюдении тайны, что таким способом Иуда протестует против новой роли Мессии? Несоответствие Мессии, который должен был стать царем и возродить Иерусалим, и Мессии «помазанного к погребению», возможно, означало, что «мессианские надежды Иуды в тот момент окончательно рухнули, и он не увидел иного выхода, кроме как выдать Иисуса первосвященникам», — подытоживает один из комментаторов Евангелия. — «С Иисуса следовало сорвать маску, поскольку он не оправдал ожидания «обычных» людей, связанные с приходом Мессии» (Gartner, 21). Разгневанный ли растратой денег, которые можно было раздать нуждающимся, или сбитый с толку несоответствием пророчеств Иисуса о своей предстоящей смерти традиционному образу ожидаемого Мессии, Иуда вполне мог действовать, руководствуясь возвышенными принципами. Не менее важно, как подмечает Ким Паффенрот, комментируя евангельскую версию Марка, что «мысль предложить деньги приходит в голову сначала первосвященникам, а не Иуде» (Paffenroth, 7). Иуда вполне мог быть раздражен неразумной тратой драгоценного нарда, но едва ли им двигала алчность.

Даже за Пасхальной трапезой, которую он полностью разделяет

с другими, Иуда ничем не выделяется из остальных апостолов. По-видимому, он помогает им в приготовлениях в большой горнице и ест вместе с ними. Когда, по версии Марка, Иисус предрекает им: «один из вас, ядущий со Мною, предаст Меня» (14:18), все апостолы, опечалившись, пытают Его: «Не я ли?», на что Иисус отвечает им: «один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо» (14:20), добавляя: «но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться» (14: 21). [60] Сразу же после этого страшного предупреждения, которое могло относиться к любому из двенадцати, Иисус берет хлеб и, преломив и благословив его, дает всем двенадцати ученикам вместе с чашей вина, провозглашая хлеб и вино Телом и Кровью Своею. И опять предсказывает: «все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь» (14:27, выделено автором) — непосредственно перед тем, как идти молиться в Гефсиманию, где Его провожатые оставят Его в час, когда Ему больше всего нужна будет их поддержка; несмотря на то, что Он трижды попросит их бодрствовать, апостолы трижды заснут, не начав молиться. Сходство между Иудой и ничего не осознающими и не видящими, но также неосознанно проявляющими враждебность в виде невнимания и непослушания, Петром, Иаковом и Иоанном в Гефсимании выявляется еще рельефнее во время ареста Иисуса, когда исполняется Его предсказание о Петре: тот трижды подряд отрекается от Иисуса, прежде чем петух успевает пропеть дважды.

60

Об иудейских истоках революционных идей Иисуса в целом и идеи «Сына Человеческого», в частности, восходящих к Книге Пророка Даниила (7:13), см.: Segal (68—80).

Марк не указывает, в какой именно момент решает уйти Иуда, ни разу за время Тайной Вечери не упоминаемый по имени евангелистом. И когда он вновь появляется с множеством народа с мечами и кольями, Марк вновь характеризует его, как «одного из двенадцати» (14:43). В рассказе Марка Иуда, похоже, имел достаточно времени после посещения первосвященников, чтобы принять «окончательное решение» о сотрудничестве с ними и продумать свои слова и поистине сардонический сигнал, которым он выдаст Иисуса. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть; возьмите Его, и ведите осторожно. И пришед тотчас подошел к Нему и говорит: Равви! Равви! И поцеловал Его. И они возложили на Него руки свои и взяли Его (14: 44-46). [61]

61

В своих комментариях к Евангелию от Луки, Фитцмайер убеждает: «Даже несмотря на то, что установить историчность поцелуя Иуды трудно, эпизод ареста должен быть признан историческим» (Fitzmyer II, 1449).

Таким образом, Иисус выдается своим гонителям способом, в котором некоторые (но далеко не все) склонны усматривать проявление привязанности: повторяющееся обращение «Равви» и целование могли быть вызваны сокровенными чувствами, которые испытывают только к самым близким людям. [62]

Часто выбиравшаяся ранними художниками, эта сцена — арест Иисуса — являет историкам один из лучших образов Иуды из всех, что складывались в художественном сознании на протяжении столетий. На переднем плане датируемой началом VI в. византийской мозаики в Равенне Христос, запечатленный в пурпурном одеянии, обращен лицом к зрителю. По одну сторону от Него изображены апостолы, по другую — преследователи. Сандалии Иуды и его светлое одеяние однозначно указывают на его принадлежность к кругу апостолов, хотя он находится не на их стороне, а на стороне тех, кто пришел арестовать Иисуса, а его ласкающая рука поднята параллельно с занесенной рукой стражника с мечом, готового схватить Иисуса. Впрочем, меч Петра также повторяет этот жест, уравновешивая меч стражника. А нимб вокруг головы Иисуса охватывает и голову Иуды; обоих их — как нечто единое — касается и рука стражника, подчеркивая их единство. В отличие от более поздних визуальных интерпретаций данной сцены, в которых все апостолы изображаются с нимбами, здесь только Иисус наделен этим символом святости. И если можно допустить, что этот нимб объединяет Иуду и Иисуса, то руку Иуды, положенную на сердце Иисуса, вполне можно расценить как подтверждение обета верности. Никто в этой мозаике не наступает на пальцы чьих-либо ног, как на более поздних изображениях. И вся сцена выглядит почти так, как будто воины пытаются оторвать Иуду от арестовываемого ими Иисуса. Византийская мозаика подчеркивает общность Иуды с другими апостолами, равно как и его близость с Иисусом.

62

Брискин проводит параллель между евангельской сценой целования и эпизодом из 2-й Книги Царств, в котором военачальник Давида, Иоав, приветствует вероломного Амессая словом «брат», а затем берет его правой рукой за бороду, якобы для того, «чтобы поцеловать его», и мечом поражает Амессая в живот (2-я Царств 20:9), а также со строками из Книги Притчей Соломоновых (27:6): «Искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего» (Briskin, 192). Робинсон указывает на то, что в Евангелии от Матфея (23:8) Иисус предостерегает против употребления слова «Равви» — «А вы не называйтесь учителями...», значит, Иуда — единственный, который это обращение употребляет — является недостойным учеником, ослушавшимся Учителя (Robinson, 18—19).

После того как один из стоявших подле Иисуса людей в Евангелии от Марка отсек ухо рабу первосвященника, Иисус провозгласил: «да сбудутся Писания» (14: 49); «тогда, оставивши Его, все бежали» (14: 50, выделено автором). Среди бежавших был и неизвестный юноша в покрывале, наброшенном на голое тело. «Воины схватили его, но, оставив покрывало, нагой убежал от них» (14: 51-52). По мнению Дэвида Фридриха Штрауса, Марк, включая в канву повествования такие подробности, пытается передать драматизм «панического и поспешного бегства приверженцев Иисуса» (653); никого из них не было рядом с Иисусом ни во время последовавшего за арестом суда, ни когда Его бичевали, ни когда мучили и насмехались над Ним. И в самом деле одиннадцать, как будто, исчезают из текста вместе с Иудой: римский сотник, стоящий напротив распятого Иисуса, называет Его «Сыном Божьим» (15: 39); две женщины смотрят, как его кладут в гроб; и три женщины приходят ко гробу Его, где видят юношу и, услышав от него, что «Он воскрес. Его здесь нет» (16: 6), бегут от пустого гроба в страхе, никому не рассказывая о том, что видели и что передал им юноша.

Читатели Евангелия от Марка, в котором Иисуса в конечном итоге покидают все его ученики, могут усмотреть в Иуде их типичного представителя; он — отражение остальных апостолов, но также и их моральной неустойчивости, присущей и другим людям. Для чего же Марку нужно предательство Иуды и какое место ему отводится в сюжете? — эти вопросы остаются неразрешенными. [63] Возможно, Иуда раскрыл местонахождение Иисуса, но многие исследователи сомневаются, была ли в том необходимость, поскольку иудейские власти могли и сами без труда найти Иисуса. И потому гораздо важнее понять, что еще раскрыл Иуда. [64] По свидетельству Марка, на судилище Синедриона многие люди «лжесвидетельствуют» против Иисуса (14:56,57) — «Мы слышали, как Он говорил: «Я разрушу храм сей рукотворенный, и чрез три дня воздвигну другой нерукотворенный» (14: 58); мучимый сомнениями первосвященник вынужден спросить, истинны ли такие свидетельства. Иисус отказывается отвечать на его вопрос, но отвечает утвердительно на следующий: «Ты ли Христос, сын Благословенного?». Тогда первосвященник, разрывая свои одежды, восклицает: «на что еще нам свидетелей? Вы слышали богохульство» (14: 61—63). У пытливых читателей может при этом опять возникнуть вопрос: для чего же тогда нужен предатель? Иисуса осуждают за богохульство на основании сделанного Им Самим признания: «Я [Мессия]» и Его собственного заявления: «вы узрите Сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (14: 62). [65]

63

Именно этот вопрос поднял Отец раннехристианской Церкви Тертуллиан (ок. 155-230 гг. н.э.): «Зачем же нужен был изменник, когда Того, Кто открыто предлагал себя людям, власти могли легко схватить и без измены?» На свой вопрос Тертуллиан отвечает, что предательство было необходимо, потому что Христос был «Тем, Кто исполнял пророчества. Ибо сказано: продают правого за серебро» (351). Серебро, о котором свидетельствует Матфей, упоминается в Книге Пророка Амоса (2:6).

64

Швейцер пишет: «Вопрос, почему Иуда предал своего учителя, обсуждается историками вот уже 150 лет. Но то, что главным вопросом в этой истории было, что именно он предал, подозревали лишь немногие...» (Schweitzer, 353). Сам Швейцер считает, что Иуда выдал тайну мессианства Иисуса.

65

Сандерс, разрабатывая тему исторического Иисуса, указывает на то, что обвинение в богохульстве «выглядит христианским домыслом» — «некоторые из ранних христиан хотели с Его смертью соотнести христологию церкви. Христология отделила новое движение от его матери, и, естественно, они хотели свои собственные различные воззрения возвести к Иисусу. Титулы же играют настолько маловажную роль в синоптических Евангелиях, что есть все основания сомневаться в том, что именно они были действительным предметом обсуждения на судилище» (Sanders, 270—271). Фридриксен в книге «Иисус из Назарета, Царь Иудейский» указывает, что большинство ученых считают описание Марком суда менее ценным свидетельством с точки зрения истории, чем фрагмент описания Иоанна. (Fredriksen, in Jesus of Nazareth, King of the Jews, 221-225). Борги Кроссан утверждают, что греческую фразу можно перевести двояко: и как «Я» и как «Я ли?» (24, 130).

Как явствует из повествования — ведь в реальности все могло быть иначе, — Иисус приговаривается к смерти за то, что Он признает и называет Себя «Сыном Божьим». Может быть, Иуда у Марка просто открыл первосвященникам правду об истинной природе своего учителя? [66] Да, Иисус у Марка постоянно наставляет апостолов сохранять Его мессианскую роль в тайне (3: 12,5:43, 8:30). Но сам же Иисус ставит свою жизнь под угрозу, когда прилюдно входит в храм, опрокидывает столы менял и объявляет святое место «вертепом разбойников» (11:17), а впоследствии пророчествует о разрушении Храма (13:2) и провозглашает Себя Мессией перед Синедрионом. Иуда, может быть, и есть один из тех, кто «предал» или «передал» Иисуса, но его образ представляется излишним, неуместным в контексте кульминационной развязки сюжета у Марка. И когда говорит он воинам, арестовывающим Иисуса, чтобы «взяли Его и вели осторожно» — значит ли это, что он боится, что Иисус убежит, или, напротив, беспокоится, чтобы тот остался невредим? [67]

66

Эрман пишет: «Что именно выдал Иуда властям? Это учение Иисуса. Вот почему они смогли предъявить Ему обвинения в том, что Он называл Себя Мессией, Царем Израиля. Он, конечно же, говорил в иносказательном смысле. Они толковали Его слова буквально. Но Он не мог отказаться от Своих слов. Ведь так Он понимал Себя, и двенадцать учеников Его, все знали это» (Ehrman, 218).

67

В книге «Утерянное Евангелие Иуды» Эрман указывает, что эту строку можно перевести, как будто Иуда просит власти, чтобы Иисуса увели «под охраной». Он утверждает, что Иуда, возможно, «не хотел, чтобы Иисусу или Его ученикам причинили боль, нанеся увечья» (Ehrman: The Lost Gospel of Judas Iscariot, 166). Кейн согласен, что слово можно перевести как «под охраной» или «в безопасности», «в сохранности», и задается вопросом: «Беспокоится ли Иуда о безопасности Иисуса или о том, чтобы у Того не было возможности бежать? Или и о том, и о другом?» (Сапе, 47).

В Гефсиманском саду Иисус умоляет «Авва Отче»: «пронеси чашу сию мимо Меня» (14: 36); на кресте Он вопрошает: «Боже мой, Боже Мой! Для чего ты Меня оставил?» (14: 34). По крайней мере, Иисуса гораздо больше, чем предательство Иуды, волнует то, что Его оставил Бог. Коль скоро в первом Евангелии Иисус молит Господа, чтобы чаша страданий миновала Его, но Бог отказывает Ему в том, напрашивается вывод, что Марк поддерживает точку зрения Павла: именно Бог и есть «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (К римлянам, 8:32). А если учесть, что Павел не ограничивает применение слова «апостол» двенадцатью учениками и не проводит различий между апостолами, когда пишет о том, что Христос «явился Иоанну, также всем апостолам» [1-е Коринфянам 15:7], можно подумать, что и в этом Марк солидарен с Павлом, ведь он воспринимает Иуду, как типичного ученика. Хотя в его Евангелии апостолы непостоянны, бездеятельны и не видят Воскресения. Иуда, трижды упомянутый им, как «один из двенадцати», помогает Марку «умалить значение двенадцати» (Saari, 49). Подчеркивающее, что вину за распятие Иисуса должны разделить они все, Евангелие от Марка могло послужить основой для Катехезиса Тридентского собора (1566), который осудил действия всех людей против Бога: «Иуда предал Его, Петр отрекся от Него, и все покинули Его» (цитируется по Кохену; Cohen, 169).

В самых ранних списках Евангелия от Марка нет сцены Воскрешения Иисуса и не описывается смерть Иуды. Не умирает Иуда и в более поздних списках Евангелия от Марка. Повествование Марка заканчивается на том, что священники передают Иисуса Пилату и подстрекают народ распять Христа; Пилат отдает Иисуса на распятие. В заключительной главе женщины обнаруживают гроб пустым. Согласно Марку, Иуда воплощает собой не только капризных и неверных апостолов, но и пагубных священников и жестокую толпу, большинство которой разбежалось в страхе оттого, чему им довелось стать свидетелями. Более энергичный, чем все другие, Иуда, тем не менее, действует подобно им, как наблюдатель разворачивающейся Драмы Страстей Господних, вместилище или символ вины и несовершенства всего человечества — первостепенной причины, по которой Иисус пришел на Землю, чтобы своими страданиями искупить человеческие грехи.

Раскаивающийся грешник у Матфея

Читателей, знакомых с длительной историей антисемитизма, возможно, и не удивит, что евангелист, которого многие считают евреем, — Матфей — создал одно из самых антисемитских сочинений. [68] Матфей уподобляет книжников и фарисеев «окрашенным гробам», «змиям» и «порождениям ехиднины», которым не избежать «осуждения и геенну» (23: 27, 33). [69] А вот многих действительно может удивить предположение о том, что в интерпретации Матфея Иуда предстает достойным сочувствия грешником, чья вина и раскаяние, побудившее его принести себя в жертву через самоубийство, подчеркивает и даже отражает невинность Иисуса, равно как и Его добровольное самопожертвование. Более благоговейное отношение Матфея к Иисусу, который в Евангелии от Марка показан легко поддающимся переменам настроения и одиноким, влечет за собой более человечный подход к Иуде, выражающийся акцентированием двух тем: божественным предвидением Иисусом своей судьбы и самоубийством Иуды. Помимо того, что Иуда, висящий на дереве, раскаивается в том ужасном и, возможно, неумышленном зле, причиненном Иисусу, которому предстоит быть повешенным на кресте, эта жуткая параллель у Матфея устанавливает еще более прочную связь между предателем и Сыном Божьим. И все-таки сложный образ Иуды у Матфея служит также «зерном» для антисемитизма более позднего времени.

68

О еврейском антисемитизме пишет Гилман. О «еврействе» Матфея см. главу «Иисус, еврейский Мессия: Евангелие от Матфея» в книге Эрмана «Новый Завет» (Ehrman: The New Testament (92—111). Многие комментаторы видят в Иисусе у Матфея нового Моисея: Он приходит из Египта; Он произносит пять главных речей (ср. Пять Книг Моисеевых), он проповедует на горах (ср. Синай), он является не отменить, но исполнить закон.

69

«Одной из самых характерных особенностей Евангелия от Матфея является яростная антииудейская направленность, что, возможно, объясняется изначальными задачами евангелиста. Элементы полемики встречаются уже у Марка и в «источнике Q», но Матфей значительно обострил и расширил эту традицию... Пожалуй, самым правдоподобным объяснением усилившейся антииудейской полемики Матфея является то, что общины Матфея только недавно расстались с иудаизмом после долгого периода вражды» (Stanton, 75).

Поделиться:
Популярные книги

Царь поневоле. Том 1

Распопов Дмитрий Викторович
4. Фараон
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Царь поневоле. Том 1

Измена. Не прощу

Леманн Анастасия
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
4.00
рейтинг книги
Измена. Не прощу

Мастер Разума IV

Кронос Александр
4. Мастер Разума
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер Разума IV

Король Масок. Том 1

Романовский Борис Владимирович
1. Апофеоз Короля
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Король Масок. Том 1

Мерзавец

Шагаева Наталья
3. Братья Майоровы
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
короткие любовные романы
5.00
рейтинг книги
Мерзавец

Я — Легион

Злобин Михаил
3. О чем молчат могилы
Фантастика:
боевая фантастика
7.88
рейтинг книги
Я — Легион

Не грози Дубровскому! Том II

Панарин Антон
2. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том II

Девятый

Каменистый Артем
1. Девятый
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
9.15
рейтинг книги
Девятый

Матабар. II

Клеванский Кирилл Сергеевич
2. Матабар
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Матабар. II

Ты нас предал

Безрукова Елена
1. Измены. Кантемировы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Ты нас предал

Девочка по имени Зачем

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.73
рейтинг книги
Девочка по имени Зачем

Не грози Дубровскому! Том V

Панарин Антон
5. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том V

Проданная Истинная. Месть по-драконьи

Белова Екатерина
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Проданная Истинная. Месть по-драконьи

Генерал Империи

Ланцов Михаил Алексеевич
4. Безумный Макс
Фантастика:
альтернативная история
5.62
рейтинг книги
Генерал Империи