Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
– Ой, - эпарх всплеснул пухлыми ручками.
– Я прикажу назавтра приготовить тебе суп из рыбы. Здесь много рыбы. Есть даже угри!
Иван про себя застонал - он уже понял, что у эпарха Салоник свои понятия о том, как живут русские.
Они выпили разбавленного виноградного вина, отведали «русскую баранину», после чего перешли к остальным блюдам. Ивану кусок в горло не шёл. Суетливость эпарха давно раздражала. Хозяин подметил сумрачность гостя.
– Скажи, в чём твоя печаль, Иоанн?
– спросил он.
– Сам ведаешь, эпарх, - ответил тот по-гречески.
– Тоскливо мне здесь. Как птице в клетке…
– О, эту беду легко поправить!
– Теодор Скиф взмахнул руками.
– Сам понимаю, что эта жизнь не для тебя. Императору нужны такие люди, как ты. Стоит тебе поклясться в верности Мануилу Комнину, как он тут же даст тебе под начало легионы и пошлёт воевать. А там, глядишь, станешь, как я, правителем целой провинции…
– Лучше бы он отпустил меня на Русь, - Иван отвернулся к окнам.
– Не могу я здесь жить! Скажи, ты послал гонца в Константинополь?
– Послал, - недовольно поджал губы эпарх.
– Ответа до сей поры нет.
– Пошли ещё. Я готов отслужить императору за возможность вернуться домой. Там у меня семья - жена и сын. Там мой дом.
– Понимаю, понимаю, - замахал руками эпарх.
– Но пойми и ты! У императора и без того много дел. Он не в состоянии ответить всем просителям…
– Значит, надо просить снова и снова! Рано или поздно, а он заметит мои просьбы!
– настаивал Иван.
– Пошли гонца ещё раз!
– Да пошлю я, пошлю, раз ты так хочешь!
– отмахивался эпарх. Сказать по правде, он ещё ни одного гонца не отправил в столицу, ибо ещё до приезда высланного на поселение русского получил чёткий приказ - что бы ни случилось, отсюда князь-изгой уедет либо верноподданным империи, либо не уедет никогда.
Однако Иван сумел настоять на своём, и гонец в Константинополь всё-таки отправился. В ожидании ответа князь чаще стал ездить к побережью. Права была Елена - Вырь, хоть и малый удел, а всё же свой. Чего не хватало ему дома, подле жены и сына? Захотел большей доли… А в чём она, эта доля? В том, что рискнул и проиграл? Или в том, что ему предоставляется возможность послужить Империи, побывать в землях, где не всякий князь бывал, повидать мир так, как никто из его соотечественников? А что потом? Смерть в бою на чужой земле, ради чужих людей? И безвестная могила в затерянных пустынях?
Чёрные мысли теснились в душе. Чтобы не давать им над собой власти, Иван часто спускался в город. Глядя на людскую суету, ещё больше тянулся домой, но, пока был в городе и ездил по его грязным узким улочкам, отвлекался на простую суетливую жизнь жителей Салоник.
Бывал он и на пристанях - там можно было услышать последние новости и сплетни из большого мира. Корабельщики знали, кажется, всё, а что не знали, то с удовольствием выдумывали - были бы слушатели. Обо всём - от войн, ведущихся в далёкой Европе, до имени очередной императорской наложницы - можно было узнать у приплывающих в Фессалоники торговцев.
Иван ехал вдоль бревенчатых причалов, не замечая поклонов, которыми его награждали мореходы и купцы. Он смотрел поверх голов, не внимая гулу голосов…
И вдруг вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Одеяние только что сошедшего с корабля человека показалось ему знакомым… Ну да! И речь! Русская речь!
– Эй, человече!
Иван кубарем скатился с коня, едва ли не бегом бросился к сходящим на берег людям.
– Вы откуда? С Руси?
– Вестимо, русские мы, - приятным бархатным голосом ответил сошедший первым.
– Из Киева приплыли. Спешим на Афон, поклониться святым угодникам и помолиться за землю Русскую. А ты кто, человече?
– Я тоже с Руси. Из Галиции… Галичан ли среди вас нету?
– Галичан нет, - отвечали паломники, среди них были и старцы, и мужи средних лет, и двое юнцов с горящими глазами.
– Из Киева тут люди, из Чернигова, есть со Смоленска двое…
– Как там, на Руси?
– Иван, как мальчишка, вертелся среди своих, заглядывал в глаза, с наслаждением дышал запахами кожи и овчины, всматривался в лица. Какие они открытые, красивые, полные внутреннего огня и силы! Не то, что греки - эти словно навек уснули или пребывают в мире своих нерадостных мыслей. Как он соскучился по русским людям! Он спрашивал то одного, то другого и с жадностью внимал ответам. Ему в радость было всё - войны с половцами, ссоры между князьями, рождения и смерти, всё-всё.
– Помолитесь и за меня, - попросил он.
– Душа на чужбине изболелась. Птицей бы полетел, в трюме вашей ладьи бы тайком поплыл - так домой охота. На что угодно бы решился! Передайте Богородице мои мольбы - пущай отпустят меня домой. Хоть умереть на Руси!
– Да кто ты такой?
– Князь я, Иван Ростиславов сын. Вырь, что в Посемье, моя вотчина. Там жена и сын.
– Как же тебя сюда занесло?
– С греками воевал, да в плен попал. Живу тут не то, как гость, не то, как пленник… Император на службу к себе зазывает, а я домой прошусь. Тоска здесь.
– Терпи, - наставительно заметил старший паломников.
– Ежели такое испытание тебе Господь посылает, знать, надобно нести крест свой, как он нёс.
– Я терплю. Да только сердце изболелось… Помолитесь за меня, отцы, ибо сам я не могу - душа мятётся, покоя нет.
– Помолимся, - утешил старший паломник.
– Уповай на милость Господа. Авось, всё устроится…
До самого отплытия на Афон Иван пробыл с русскими - дышал с ними одним воздухом, беседовал о Руси, вспоминал свои похождения, даже исповедовался, каясь во всех ошибках. Верилось - чем откровеннее будет он, тем точнее донесут его просьбу богомольцы до святого места и тем вернее судьба соблаговолит ему. И, когда они отплыли до Святой Горы, долго глядел им вслед, ощущая, как растёт в груди пустота и боль. Словно сердце отпускал с ними в дорогу.
Но когда ладья, отчалив от берега, скрылась из вида, Иван словно проснулся. Господь помогает смелым. Может быть, молитвы паломников помогут ему в осуществлении его замысла - но и сам он не будет сидеть, сложа руки.
Как почётному пленнику, Ивану полагалось денежное содержание - на дом, вина, прислугу и женщин для утех. Предполагалось, что, став на службу императору, он отработает все вложенные в него средства. Этими деньгами Иван сумел подкупить свою стражу, и те стали сквозь пальцы смотреть на то, куда и зачем ездит странный русский. Всё же главного он не раскрывал - как ни велико было вознаграждение, любой солдат мог получить награду, если выдаст план побега. А состоял он в том, чтобы, когда русские паломники поплывут обратно, тайком пробраться на их судно и в трюме покинуть ненавистные Салоники.