Иван Берладник. Изгой
Шрифт:
На улице вечерело, и повсюду зажгли свечи. Но в покое, где у окна сидел Святослав и смотрел на оконце, было так темно, что князь вздрогнул, услышав скрип двери:
– Кто тут?
Свеча озарила пятерых.
– Не боись, князь, - ответил Иван, выходя вперёд.
– Мы это.
– А, Ростиславич, - Святослав расслабился.
– С чем пожаловал?
– Пришёл я к тебе спросить - доколе мы тут будем стоять? Людишки мои засомневались - мол, не пропасть бы в этих болотах!
– Не пропадём.
– Тогда скажи, что дальше с нами будет? Куда нам путь держать, к чему готовыми быть?
–
– Святослав сгорбил плечи.
– Куда Юрий Владимирич прикажет, туда и узнаю. Гонца он должен прислать. Вот как пришлёт, так и пойду.
– А как же я?
– Иван бросил косой взгляд на своих людей. Мошка решительно загораживал дверь, а Мирон и Степан Хотянич стояли по бокам от князя.
– Мне обещали удел мой воротить…
– Кто обещал?
– скривился, как от боли, Святослав.
– Всеволод и Игорь. Где они ныне?… С них и спрашивай!
– Ну, нет! Я у тебя прежде спрошу. Сам-то ты как?
– А что я? Сам, чай, видишь - потерял я всё, - Святослав горько вздохнул.
– Пошёл под руку Долгорукого… Ходи и ты со мною. Авось выпадет нам удача - отвоюет Юрий удел мой, стану снова князем. Тогда и пожалую тебя…
– Чем? Деревенькой на прокорм, как боярам своим раздаёшь? Мне ждать недосуг!
– Жди!
– Святослав рассердился.
– Изгоям выбирать не из чего!
Берладники тихо заворчали. Мирон как бы невзначай положил ладонь на рукоять меча - ему показалось, что Ольжич бесчестит его князя. Сам Иван вздрогнул, и решимость его окрепла.
– Нет, князь, - молвил он, и от звуков его голоса Святослава пробрало холодком.
– Есть из чего выбирать. Коль нет у меня ничего, кроме доброго коня, меча да кольчуги, то есть выбор - кому из князей служить. Ты сам говорил, что почти вся Русь поднялась - волынцы воюют со смольянами, смольяне с черниговцами, черниговцы с владимирцами, те с новгородцами, рязанцы с киянами. Авось сыщу господина удачливее тебя.
– Ты… уходишь?
– вымолвил Святослав.
– Бросаешь меня?
– Нет, - оскалился Иван.
– Просто кончена моя служба. Пришла пора отъехать, другому князю послужить. Так что давай рассчитаемся, сколько ты мне должен в уплату, да и поеду я. А то ночь скоро.
Святослав выпрямился. Горечь победила в нём удивление и страх:
– Вон как ты заговорил? Пёс! Поганый пёс!
Он не договорил - сверкнула железная полоса и меч Мирона дрогнул у самого Святослава лица.
– Ты князя моего не бесчести!
– процедил он.
– Я ему служу, не тебе!… Тряси мошной, да живо!
– Откуда мошна-то? Сам ведаешь - дороги дальние, пути трудные… - Но взгляд метнулся в уголок, под лавку, и Иван вскинул руку.
– Поганым половцам ты нашёл и соболей, и паволоки, и злато-серебро. А для своих, русичей, и гривны серебряной нету?… А ну-ка, Бессон, пошарь под той лавкой.
Бывший купец проворно нырнул в дальний угол и, пыхтя, выволок окованный железом сундук. Мошка обухом топорика сбил замок. Заманчиво блеснули гривны.
– Ух ты! Княже, глянь! Никак, золото!
– Не князь ты, - не смея пошевелиться, чтобы не напороться на Миронов меч, охнул Святослав.
– Тать ты нощной! Вор! Берладник…
– Берладник и есть, - кивнул Иван.- Да только не тать и не вор. И не отниму я у тебя последнего, но возьму
С этими словами он принял из рук Мошки холщовый мешок, не считая, ссыпал в него добрую половину содержимого сундучка и, махнув рукой своим людям, вышел на двор, где ждали уже осёдланные кони.
А Святослав долго сидел неподвижно, глядя на распахнутый сундучок и оставленную берладниками свечу.
Переменчива судьба человечья, что погода весною. С утра небо чистое, а к полудню дождик. А если на рассвете тучи, то белым днём налетит ветерок, да и разгонит - и опять на небе ясно солнышко.
Недолго пробыл в Городце Остерском Святослав Ольжич. После того, как отъехал Иван Берладник, невмоготу стало тут. Казалось, что каждый горожанин точит на него зуб. Даже взгляды и речи посадника внушали недоверие. И трёх дней не миновало, как, дождавшись лёгкого морозца, который немного сковал льдом лужи и колдобины грязи, выехал Святослав прочь.
Пробираясь почти без троп, случаем выловив путника и заставив его быть провожатым, через седмицу добрались до Поротвы. Рядом с тем местом, где впадала эта лесная речка в Оку, стоял городок Лопасня. Идти далее вверх по течению Поротвы означало покинуть пределы вятичских земель, где по приказу Давидичей за голову Святослава была объявлена награда. Уйдя с Черниговщины, он окажется в безопасности, но покинет свою вотчину. Станет чужаком на той земле, куда занесёт его судьба. И сравняется с Иваном Берладником, который, кажется, с родиной утратил и княжью честь. Поэтому и задержался в Лопасне Святослав Ольжич, примеряя на себя горькую долю изгоя.
Вот тут-то и настигла его переменчивая судьба. Наутро того дня, когда порешил Святослав объявить детям и дружине, что намерен идти далее, прискакал в Лопасню гонец. Богато одетый, на сытом коне, в дорогой справе, с серьгой в левом ухе, ражий парень - косая сажень в плечах, улыбка на устах - легко взбежал по ступеням крыльца и, сдёрнув с головы шапку, махнул поясной поклон:
– Князь мой, Юрий Владимирич, тебе, Святослав Ольжич, поклон шлёт и грамотку в придачу!
Подкосила злая судьба Святослава - едва не задрожали его губы, кривясь в плаче, когда принимал он запечатанный пергамент и срывал печать. От волнения строки плыли перед глазами: «Како бы ся нам видеть с тобою, и в любви и в единстве житие о Христе скончати, и от врагов своих стрещися за един, и друг за друга головы положить. А приди, брате, ко мне на Москов…»
Святослав дважды перечитал грамоту, веря и не веря глазам. Гонец терпеливо ждал.
– Что же, зовёт меня к себе Юрий Суздальский?
– поднял на него глаза Новгород-Северский князь.
– Зовёт, - кивнул парень.
– Зимой он, слыш, повоевал Новый Торг и прочие города по Мете заял, зоря области врагов своих, Ростислава да Изяслава Мстиславичей. А ныне ратные труды кончил и зовёт тебя на снем.
«Приди, брате, ко мне на Москов…» - ещё раз прочёл Святослав.
– А это что за место? Река аль городец?
– спросил он осторожно.
– Ни я, ни люди мои в суздальской земле не бывали, тамошних мест не знаем…