Иван Царевич и Серый Волк
Шрифт:
Кляев дипломатично промолчал. Царевич тоже не стал акцентировать внимание Кабанихи на статье УК РФ, озаглавленной «Скупка краденного в крупных и особо крупных размерах». Не хватало ещё, чтобы российский либерал хлопотал в Берендеевом царстве об интересах Кощея Бессмертного.
– Выходит, Полесская решила натравить драконов на Перуна? – Ну, ты скажешь тоже, сосед, – усмехнулась Кабаниха, слегка отошедшая после открывшегося её взору чужого коварства. – Наши драконы маломерки трёхголовые, куда им на самого Перуна хвост поднимать. Они и с Волками-оборотнями предпочитают не связываться. А если сожрут иногда зазевавшегося смерда, так не хлопай ушами, а если упыря сглотнут, так и вовсе немалая польза. О гоблинах даже не говорю. От этой заморской напасти только драконы наше спасение.
Было о чём подумать Царевичу после Кабанихиных откровений. Что-то неладное было с этими драконами и объявившейся вдруг некстати в Берендеевом царстве богиней Иштар. А Иван-то полагал, что Ирина Аркадьевна после неудавшейся вакханалии так и останется до конца своих дней тощей коровой. Неужто Полесская действительно решила бросить вызов богу Перуну? Прямо скажем, неразумная претензия со стороны известного в узких кругах искусствоведа. Если, конечно, у Ираиды-Иштар нет какого-нибудь проверенного тысячелетиями оружия.
По словам Кабанихи, драконы, охраняющие Кощеев сад с молодильными яблоками, существа слишком хлипкие, чтобы потрясать небесные свободы даже в масштабах Берендеева царства. Разве что Ираида вздумает подкормить их молодильными яблоками, что маловероятно. Эти яблоки, может, и поднимут драконью потенцию, но вряд ли добавят им необходимой мощи в нужном объеме. Здесь требуется нечто из ряда вон выходящее, вроде чудищ, виденных Царевичем на эскизах художника Самоедова.
Иван едва на лавке не подпрыгнул от пришедшей в голову мысли. Эврика! Вот откуда ветер дует. Вот кто заказал Самоедову этих трёхголовых монстров. Непонятно только, зачем художник добивался сходства жутковатых морд с вполне конкретными людьми?
– А ваши драконы умом блещут? – спросил Царевич у пригорюнившейся Кабанихи. – Какой там ум, – махнула та рукой. – Двух слов связать не могут.
Что и требовалось доказать. Сражаться с богом, не имея приличных мозгов, крайне затруднительно. Тут нужен человеческий разум, по меньшей мере. Ну, сукин сын Мишка! И ведь ни словом не обмолвился, даже не намекнул. И Бердов хорош. Царевич с трудом удержался от желания, запустить в задумавшегося Валерку фаршированным зайцем под острым соусом.
– Надо идти, – сказал Царевич, толкая задремавшего было Ваську. – Как бы Ираида – Иштар не устроила нам подлянку вселенского масштаба.
Кляев, пьянка пьянкой, а служба службой, пошатываясь, поднялся из-за стола. Царевича тоже разбирал хмель, но была надежда, что винные пары выветрятся на свежем воздухе, пока они пеши доберутся до холма. Валерку Бердова Царевич решил на всякий случай прихватить с собой, а вот Михеева с Вепревым оставил в Кабанихином замке с твёрдым наказом, поить их водкой до посинения. Сантехники от Царевичевых слов просветлели ликами и поклялись, что выполнят приказ буква в букву. А вот любимый зять богини Иштар сильно спал с лица и даже попытался прикинуться в стельку пьяным, но был приведен в чувство Кляевским маузером.
– Родина в опасности, интеллигент, – рыкнул Васька. – Какая тут может быть пьянка.
Бердов призыву внял и, пошатываясь, побрел вслед за бравыми витязями к выходу. Кабаниха простерла гостеприимство до того, что проводила представителей новой власти аж до самого предупредительно опущенного моста. – Машина у тебя пусть пока постоит, – распорядился Васька. – И смотри, Егоровна, ты меня знаешь. В случае чего, с контрой как с контрой.
– Да ты что, Васенька, когда это я была врагом народа или революции. Ведь без малого сорок лет за спасибо пласталась. – Знаю я, как ты пласталась в своём пивном ларьке, – благородно рыгнул Васька. – Бывало пену сдуть не допросишься. Тоже мне герой соцтруда.
Впрочем, последних Васькиных слов Кабаниха уже не слышала. А слышала их только ночь, павшая чёрным покрывалом на Берендеево царство, да луна, похабно подмигнувшая странникам с небосвода. Не исключено, правда, что подмигивание просто почудилось Царевичу, бредущему через поле по высокой траве. Кляев сказал, что это вовсе не трава, а рожь, но Иван оставил его слова без внимания.
До холма, если верить Кабанихе, было не более двух вёрст. Царевич считал, что они прошли уже, по меньшей мере, вдвое больше, но Кляев его не поддержал. По словам Васьки выходило, что они вместо того, чтобы идти прямо, выписывают по рваному полю кренделя и зигзаги. И очень может быть, что он был прав. Однако Царевич не спешил столь прискорбное обстоятельство списывать на бесов, а попенял Кабанихе за излишне крепкий самогон.
На колдовской холм, дабы не обнаружили раньше времени враги, взбирались по правому обросшему кустарником склону. Нельзя сказать, что склон был уж очень крут, но кусты оказались колючими и цепляли то и дело за штаны отважных разведчиков. В довершение всех бед Царевич поцарапал руку, что никак не улучшило его и без того скверное настроение. От громкого мата его удерживало только присутствие нечистой силы на вершине холма. Ведьмы, упыри и вурдалаки вели себя развязно и орали так, что слышно их было, наверное, даже в Кабанихином замке. До сих пор Иван считал полёты на метле представительниц слабого пола не более чем легендой, не имеющей под собой конкретной основы, но сейчас он мог собственными глазами убедиться, что не всё в этом мире летает в соответствии с законами аэродинамики. Ведьмы пикировали на колдовской холм и парами и в одиночку. Упыри, похоже, шли пеши, во всяком случае, диверсанты, добравшиеся, наконец, до вершины и схоронившиеся среди кустов, обнаружили их здесь не менее сотни. Среди костров толклись не только упыри, здесь же сновали сомнительного вида образины, то ли бесы, то ли сатиры, жутко волосатые и с изящными рожками на головах. Ведьмы солидно кучковались в стороне. Судя по всему, в иерархии нечистой силы они занимали место повыше, чем упыри и бесы, а потому и не хотели общением с ними уронить собственное достоинство.
Среди ведьм были и совсем молоденькие, и старые, но подавляющее большинство составляли особы средних лет, единственной одеждой и украшением которых были собственные волосы, распущенные по плечам и спине. Как ни приглядывался Царевич, но ни богини Иштар, ни царицы Семирамиды, ни ведьмы Милы он среди ведьм пока не обнаружил. Рядовой состав нечистой силы находился в возбуждённом состоянии. Не знай Царевич совершенно точно, что упыри не употребляют спиртного, он счёл бы их просто пьяными. Оставалось предположить, что они просто объелись молодильных яблок. Особенно усердствовал здоровущий вурдалак, то и дело задиравший упырей и мелких бесов. А надо сказать, что разница между вурдалаком и упырём примерно такая же, как между сержантом-дембелем и рядовым новобранцем. Высшую ступеньку в кровососущей иерархии занимают собственно вампиры, можно даже сказать вампиры с большой буквы, для которых профессия это не удовлетворение голода, а искусство. Вампиров, к слову, на холме пока не было. А потому вурдалаки могли демонстрировать своё превосходство без всякой боязни получить кулаком в рыло от офицерского состава. В развязном вурдалаке Царевич не сразу, но признал Сеню Шишова, который в голом виде смотрелся отвратно, так же как, впрочем, и вся остальная бесовская рать. Такого солидного сборища гнуснейших рож Царевичу видеть ещё не доводилось. Однако среди ведьм попадались весьма и весьма симпатичные, это Иван вынужден был признать с лицемерным сокрушением в сердце. Вурдалак Сеня, прискучив хамскими нападками на упырей и бесов, неосторожно, как вскоре выяснилось, ущипнул молоденькую ведьмочку. Ответ последовал сокрушительный, в том смысле, что после удара черенком метлы в область лица, точнее наглой морды, на лбу и носу вурдалака вскочили сразу два рога. Тот, что на носу, поменьше, тот, что на лбу, побольше. Приключившаяся с Сеней незадача жутко развеселила нечистую публику. Упыри и бесы не отказали себе в удовольствии похихикать над попавшим в беду вурдалаком. Взвывший от обиды Сеня кинулся было на молодую ведьмочку с кулаками, но был остановлен её товарками и отброшен прочь в совершенно нелепом и потрёпанном виде. Шишки и рога росли теперь не только на его голове, но и по всему телу. Очень может быть, что злоключения Сени, обидевшего ведьм, продолжились бы и дальше, но в этот момент зазвучала совершенно отвратительная гнусавая музыка и ещё менее стройное пение. Нечто подобное Царевичу уже приходилось слышать в гробнице фараона, правда, там действо обошлось без музыкального сопровождения. По визгливому голосу Иван опознал Ираиду Полесскую даже раньше, чем увидел её в толпе голых мужчин и женщин, поднявшихся с песнопениями на холм. По левую руку от богини Иштар шла её распутная дочь, в сопровождении пяти мужчин, основной приметой которых были шляпы на головах и тёмные очки. Зачем этим придуркам понадобились шляпы и очки, если на них не было даже штанов, Царевич, захваченный невиданным зрелищем, так и не понял, да, честно говоря, и не старался понять. По правую руку от богини вышагивала ленивой разжиревшей утицей ведьма Мила, которую сопровождали волосатые гоблины или «баклажаны», как окрестил их мстительный Кляев. И надо признать, что гоблины у ведьмы Милы были покрупнее гоблинов ведьмы Вероники, хотя, не исключено, что на них благотворно, в смысле увеличения объемов тела, действует волшебный воздух Берендеева царства, как это случилось с Вепрем. Во всяком случае, гоблины не уступали клыкастому чудищу габаритами.
Царевич искал глазами в свите богини Иштар нимфу Лесси, которая то ли успела стать вакханкой, то ли не успела, но, к собственному облегчению, так её и не обнаружил. Зато углядел Мишку Самоедова, который гордо шествовал следом за богиней и рука об руку с Костенко-Киндеряем и ещё каким-то странным суховатым субъектом, которого Иван поначалу принял было за Шараева, но очень скоро убедился, что это не Сан Саныч, а совершенно не известный ему господин.
А уж за этой несвятой троицей шли, причем на задних копытах, козел и баран, шокируя если не упыриную рать, то, во всяком случае, сторонних наблюдателей, в лице Царевича, Кляева и Бердова. Причем, как и гоблины, они здорово прибавили в объёме в Берендеевом царстве, и баран Роман тянул уже не меньше как на средних размеров быка, а козёл Синебрюхов, если брать размеры, вполне мог требовать повышение своего статуса да ослиного.