Иван Царевич и Серый Волк
Шрифт:
Гаишник взял под козырек, и что-то крикнул перекрывшим дорогу амбалам с автоматами. Через секунду путь был свободен. Царевич тупо смотрел вслед отъезжающим в великом сраме милицейским витязям и никак не мог взять в толк, наяву всё это происходит, или он грезит.
– А кто здесь майор? – спросил Царевич после долгого молчания. – Ну я майор, – гордо сказал Кляев, бросая корочки на колени обомлевшему интеллигенту. – Прикажешь в моём возрасте ходить в лейтенантах.
Ничего, разумеется, товарищу майору Царевич приказывать не собирался, а корочки он и вовсе взял в руки с трепетом душевным. Документ был самым что ни на есть натуральным, с двуглавым орлом и горделивой надписью «Федеральная служба безопасности», и принадлежал этот документ, если верить Ивановым глазам, майору Кляеву Василию Ивановичу, что подтверждалось не только грозными печатями, но и фотографией, где лорд Базиль был изображён не только во всей красе, но и в мундире при погонах. Но самым удивительным в документе был вкладыш, где чёрным по белому предписывалось всем властным структурам и правоохранительным органам, общественным организациям и частным лицам оказывать всяческое содействие майору Кляеву в его нелёгкой миссии. А уж при виде подписи на вкладыше у Царевича едва глаза на лоб не полезли. Страшно даже сказать, кому принадлежала эта подпись, тем более что и предписание было строго секретным.
– Мама дорогая, – только и сумел вымолвить Иван, глядя на сделанные уверенной рукой завитушки.
Царевич легко смирился с метаморфозой, превратившей друга детства в волка невероятной величины, способного сразиться с трёхголовым драконом Полудурком, но в то, что Васька Кляев окажется майором ФСБ, его разум, пусть даже и возмущённый, верить категорически отказывался.
– Вот уж не думал, что всю жизнь прожил рядом с сексотом, – не удержался Царевич от диссидентской реплики.
– От сексота слышу, – не остался в долгу майор Кляев. – Ты пошарь в своих карманах, может, найдёшь что-нибудь интересное.
Иван упрашивать себя не заставил и действительно извлек из камуфляжа удостоверение аналогичное Васькиному, с которого, однако, глянули на растерявшегося писателя до боли знакомые глаза, наполненные скорбью и скепсисом по поводу несовершенства мира этого, а возможно и того. Иными словами, на документе красовалась фотография самого Ивана, тоже в военной форме и при майорских погонах. Царевич никогда майорских погон не носил и уж тем более не фотографировался на документ в столь значительном и строгом обличье. – Фальшивка, – пришёл Царевич к неутешительному выводу. – Ты хоть соображаешь, дурья голова, чем для нас всё это может обернуться? Стоит только дядям из УВД послать запрос в ФСБ, как ты, аферист, десятью годами не отделаешься. – Попрошу не оскорблять при исполнении, – огрызнулся Васька. – Документы я получил от Вадима Гораздовича Матёрого, а он к ФСБ имеет самое прямое отношение. – Какое отношение, – закипел возмущённым чайником Царевич. – Ты в своём уме? – Конечно в своём, – пожал плечами Васька. – Вадим Матёрый в органах полторы тысячи лет служит, так что никаких тайн для него в Федеральной службе безопасности нет, как и закрытых дверей, между прочим.
Царевича после Васькиных слов даже затрясло от возмущения. Ну, псих же, натуральный псих! Какое отношение наши фсбэшники имеют к Белым Волкам, у которых шефом сам Перун Громовержец.
– Тёмный ты, Царевич, – вздохнул Васька. – Воображения тебя не хватает, даром что писатель. Спецслужбы, брат, как и мафия, бессмертны. А Белые Волки, это фсбэшники языческих времён. Кому, по-твоему, сподручней бороться с вампирами, ведьмами и чародеями, нашим фсбэшникам, которые в магии ни бельмеса не понимают, или Вадиму, который века на упырях специализируется.
– Да ты пойми, чудак-человек, – вскинулся Царевич, – они же сказочные персонажи, в крайнем случае, исторические, то есть давно и надёжно умершие, какое отношение они могут иметь к ФСБ Российской Федерации?
Царевича до глубины души возмутило Кляевское легковерие и скудоумие. Взрослый человек, а не понимает самых очевидных вещей. Получил насквозь фальшивую бумажку и теперь вцепился в неё как младенец в погремушку. Ну не может писатель Иван Царевич в одночасье стать майором ФСБ, и никакие липовые бумажки этой ситуации изменить не в состоянии. – А оборотнем ты можешь быть, Ванька, а жеребцом, а королевичем Жаном? – Но это же всё фантомы, Васька, как ты этого не понимаешь!
– Всё я понимаю, Царевич. Фантомы! Родина прикажет тебе стать майором, и станешь, никуда не денешься. А то, понимаешь, все в упыри норовят, в вурдалаки, в вампиры, чтобы кровь сосать у трудового народа. А как за руку их гадов схватишь, так сразу – мы фантомы. С нас спросу нет. А вот и есть спрос, Царевич, и ещё какой спрос, можешь мне поверить. Белые Волки, это, брат, контора на все времена и на все миры, реальные и воображаемые. Не знаю, то ли наши фсбэшники в Белых Волках служат, то ли Белые Волки числятся нашими фсбэшниками, но можешь не сомневаться, что в списках Конторы мы с тобой значимся, и на любой запрос ответ будет получен положительный.
– Откуда ты знаешь? – спросил Царевич, поражённый уверенным тоном Кляева. – Так я ведь три дня среди этих ребят толокся, пока ты в подвале на сексуальные фантазии исходил. Не скажу, что всё там у них не понял, но видел я такое, что никакой писатель не придумает. Разумеется, с меня взяли подписку о неразглашении.
Если судить по Васькиному лицу, то, похоже, он не врал, хотя, не исключено, что искренне заблуждался. Надо же придумать: Контора, Белые Волки. Хотя, если раскинуть мозгами, откуда-то же взялся Вадим Матёрый. Ведь никаких Белых Волков в романах Царевича не было, он сам, а точнее его лирический герой, вершил там суд и расправу над нечистой силой и одаривал всяческими благами тех, кто, по его мнению, этого заслуживал. Какое-то дикое стечение обстоятельств привело к тому, что герои писателя Ивана Царевича стали обретать плоть и кровь. Иван винил в этом самого себя, своё необузданное воображение и тот литературный приём, с помощью которого он стал наделять сказочных персонажей чертами реально существующих людей. С другой стороны, по иному ведь и быть не могло, в том смысле, что писателю неоткуда больше черпать образы, как из реальной жизни. Любой созданный воображением писателя герой, хоть положительный, хоть отрицательный, просто не может не нести в себе черты людей реальных. И вся эта нечисть появилась на страницах его романов только потому, что и в реальной жизни бал стали править люди, мягко говоря, невысоких моральных качеств. И уж в этих-то проявлениях явного аморализма вряд ли можно обвинять Царевича. Как нельзя его обвинять и в том, что он единственный писатель в России. Писатели были, есть и будут. И пока существует реальное зло, будет и зло виртуальное. Но если есть связь между реальным человеком и образом, где последний играет подчинённую, зависимую роль, то почему не предположить, что существует и связь обратная, когда образы начинают диктовать реальному человеку свою волю. И надо полагать, возникла эта обратная связь не вчера. И если с реальными преступниками можно бороться, то что же делать с виртуальными образами, которые начинают диктовать людям нормы поведения, весьма далёкие от норм морали. Как прикажете бороться с неуловимыми виртуальными преступниками, которые неподвластны российским законам? Конечно, можно поприжать, а то и просто извести писателей, но, во-первых, всех не перевешаешь, а во-вторых, быть может, без этой прямой /человек-образ/ и обратной /образ-человек/ связи вообще невозможно функционирование общества. Ведь распадается связь времён. Настоящее, потерявшее прошлое, даже в мифологической его составляющей, теряет надежду на будущее. Отсюда вывод: человечество должно обладать способами борьбы не только в мире реальном, но и в мире виртуальном. И Белые Волки вполне могут быть инструментом этой борьбы. Правда, не совсем понятно, с какой такой стати Царевич с Кляевым были внесены в списки Конторы да ещё в столь пристойном майорском звании?
В конце концов, на месте шефа Конторы, кем бы он там ни был, смертным или бессмертным, Царевич учинил бы спрос с легкомысленного писаки, по вине которого началась вся эта катавасия с метаморфозами. Одно из двух: либо спрос с Царевича предполагается по завершению дела, либо дело вовсе не в Иване и подобные метаморфозы случаются часто, и в Конторе не хватает кадров, чтобы с этим бороться. Но если справедлив второй вариант, то значит мы на пороге конца Света, с вселенской разборкой между чистыми и нечистыми. Не исключено, правда, что разборка эта вечная, и, следовательно, люди, так или иначе в неё ввязавшиеся демобилизации не подлежат. Подобная перспектива не то чтобы ужаснула новоявленного майора ФСБ, но заставила его призадуматься. Как истинный либерал Царевич органы не любил, правда Контора, о которой вскольз упомянул Кляев, вряд ли занималась политическими распрями, по той простой причине, что границу между Добром и Злом по идеологическому принципу пытались провести многие, но никому это пока не удалось и вряд ли удастся, а будущем, значит Контору в первую очередь должны волновать принципы моральные, ибо именно они являются сутью Добра, а их отрицание неизбежно приводит вас в лагерь Зла. Не то, чтобы Царевич был завзятым моралистом, но особо крупных подлостей за ним не числилось. В любом случае на стороне сил Зла он мог оказаться только по недоразумению, тогда как пребывание в майорах вселенской службы по защите Добра ему бы даже польстило.
Пока Царевич решал сложные философские и морально-этические проблемы, не ведающий сомнений майор Кляев домчал его до бастиона Зла, в котором пребывал в мучительных раздумьях мафиози Костенко.
– Прокололись мы с этими фсбэшными корочками, – вздохнул Царевич, окидывая озабоченным взором чужие хоромы. – Леонид Петрович не рискнёт теперь идти с нами на сделку.
– По-твоему, лучше было бы сейчас куковать на нарах, – обиделся Кляев. – К тому же вряд ли милицейские начальники при нынешнем раскладе сил в верхах осмелятся крышевать Костенко от ФСБ. Это уж совсем надо без головы быть.
В Васькиных словах был, конечно, свой резон, но дело-то тут не в крышеваниии, а в простой утечке информации. Для Костенко достаточно было намека, что в лице писателя и пролетария его пасут спецслужбы, как он сразу же спрячет все хвосты.
В Костенковском доме агентов Конторы уже ждали и встретили с отменной любезностью. На круглом лице мафиози была старательно приклеена добродушнейшая из улыбок, которая, впрочем, никак не вязалась с озабоченными глазами. Ираиды в комнате не было, что нисколько не огорчило Царевича. Зато присутствовал Валерка Бердов с синяком, но теперь уже под правым глазом. То ли известный писатель заменял мафиози боксёрскую грушу, то ли его старательно гримировали перед тем, как представить пред очи коллеге по писательскому цеху. Бердов за последние дни здорово спал с лица и тела, что, на взгляд Ивана, пошло ему только на пользу.