Иван-чай-сутра
Шрифт:
— Ха, это и ежу понятно. Короче, цветочную дребедень нельзя перевести на ванессу? на васик?
— Да что тут переводить, — сказала Маня. — «Росистая земля» чище и глубже, вот и вся песня.
— Да-а? — Кир оглянулся на Алекса, призывая его в свидетели.
— Да, — ответила Маня. — Просто нужно знать контекст. — Она передвинула бусины по запястью. — А можно и не знать! — С этими словами она встала и пошла к палатке.
— Но так это же еще не «росистая земля»! — крикнул ей вдогонку Кир.
— А какая? — откликнулась, не
— Какая… какая, — пробурчал Кир. — Хмызник, крапива. Сама твердила, что не в кайф… Не поймешь, семь пятниц… — Он посмотрел на Алекса. — Вообще мне все это напоминает какую-то игру. «В поисках неизвестного». А ты здесь часто бываешь?
Алекс кивнул. Кир оглянулся с тоской.
— И далеко отсюда до приличного водоема?
Алекс сказал, что в четырех километрах река.
— Где?
Алекс показал. Кир посмотрел на зеленые дали и поежился.
— Хорошо бы навести курсор, двойной щелчок — и ты там. А так, я представляю, чапать по крапиве. Кошмар. — Кир взял топорик, подбросил его и поймал за рукоять. — Надо вырубить посох. И заправиться в дорогу водичкой, — проговорил он, веселея от удачного трюка. — Покажешь родник? — В этот миг он неосторожно взглянул на Алекса, перевел взгляд на падающий топорик — и поймал воздух. — Тойфел! Черт!..
Появилась Маня; она что-то несла в ковшике ладоней.
— Что у тебя там? — спросил Кир. — Цыпленок павлина-мавлина? Мы его будем ням-ням? Эссен? Кушать?
— Дурилка картонная, держи, — сказала Маня, насыпая ему что-то в ладони.
— О, лесная халява! Вооль! — воскликнул Кир. — А админу поднести? — с подчеркнутой многозначительностью спросил он.
Маня вопросительно взглянула на Алекса. Тот безропотно протянул руку. Маня открыла ладони, насыпая ему переспевшей холодной земляники.
— Вот что, подруга! Дальше мы пойдем туда! — сказал Кир, отправив сразу всю горсть в рот и указывая вдаль. — Заправим фляжки кальт христаль, и, — он подбросил топорик, закручивая его так, чтобы тот сделал уже не один, а два оборота, топорик закружился в воздухе черным знаком и лег рукояткой в руку, — в путь! Сейчас я вырублю посох.
Маня исподлобья взглянула на него.
— Там водоем. Я больше не собираюсь подвергать свой организм мукам жажды. — Кир внушительно посмотрел ей в глаза. — Надеюсь, ты уже убедилась в действенности моего метода? Он всегда приводит куда нужно. Логика ледяного разума покруче мутного троллинга юзеров «Ицзин», ферштейн? — С этими словами он двинулся прочь от костра, но тут же приостановился, пробормотал: «Блин, теперь шагу в простоте не ступишь», — закрутил в воздухе топорик и поймал его, кинул победоносный взгляд на Алекса и пошел дальше.
Алекс неторопливо съедал землянику, наблюдая за Киром. Маня спросила его, что там за водоем, к которому Кир собрался? Алекс ответил.
— Дальняя Река? — переспросила девушка. — С чьей точки зрения дальняя?
— С точки зрения скифов, живших в степи у моря. Но и с моей тоже.
— А где ты живешь?
— В Глинске.
— В Глинске?
— Ну да, Глинск вышел из реки, как гусь. Его даже можно было назвать Гусь Глинский, по аналогии с Гусь Хрустальным. Тем не менее, река кажется мне Дальней. У меня есть кое-какой опыт путешествий по ней. А это всегда путешествия не столько в пространстве, сколько во времени.
Маня улыбнулась.
— Это как Зыкина с Волгой?
Алекс слегка поморщился.
— Все убаюканы с пеленок Зыкиной.
— Это так обидно? — спросила Маня.
— Нет. Но хочется справедливости, — сказал Алекс. — Просто о Дальней Реке еще не спета песня. У меня был друг, который собирался это сделать.
— Друг против Зыкиной? — с улыбкой спросила Маня.
— Он собирался сочинить что-то вроде «Юноны и Авося», «Томми», но в другом духе…
— Рок-опера в духе речного патриотизма? — засмеялась Маня.
— Речного сепаратизма, — уточнил Алекс.
— «Дальняя Река»?
— Нет, называлась бы, пожалуй, по-другому… У него дед еще в старопрежние времена работал тут грабором. Ну, ландшафтным дизайнером.
Маня огляделась.
— В этих местах?
— Да. Раньше здесь стояли деревни, усадьбы — там, на холмах.
— … пока не явились стремные готы?
— Да они здесь же и дремали, — возразил Алекс, — в отеческих мхах.
— Как фашисты Кира во льдах?
— Айс унд ф о йе! С кем ты сравниваешь потомков атлантов? — вскричал Кир, выходя к лагерю из зарослей иван-чая. На плече он нес свежее древко.
— С крестьянами и рабочими, — невозмутимо откликнулась Маня. — Они тут винтили местные дворянские гнезда. Все благородно, в антибуржуазном духе Муссолини и «Железной гвардии»: пожар, битье стекол, роялей, костры из книг и картин.
— Доверчивых мужиков вдохновляли иуды-чандалы, троцкие с луначарскими. Фашисты никогда не стали бы громить усадьбы. Настоящие фашисты, — уточнил Кир. — У тебя примитивные представления, Птича. Разорять дворянские усадьбы? Это же столпы традиции! Почитай Эволу.
— Он что, пишет тексты для «М8Л8ТХ»?
— Жужжалка! Юлиус уже в вечных снегах недоступных вершин.
— Кир, тебя не поймешь, когда ты прикалываешься. Вот сейчас или когда вещаешь, что кроме психики ничего не существует?
— А что такого я сказал? Это просто эвфемизм слова «тод».
— Как-то на тебя не похоже.
Кир на мгновенье смутился, подбросил топорик.
— Поживешь на вершинах — еще и не то запоешь, — буркнул он. — А, кстати, Алексей, что там за шурф? Это не ты золото ищешь? Или черепки, наконечники стрел, бляхи, удила? Я бы вообще не отказался от меча-кладенца. Прорубаться в местных джунглях. Айс унд ф о йе!