Иван-да-Марья
Шрифт:
Скоро уже по всей столице рассказывали, как в царский терем, перебив тысячу стражников, ворвалась толпа вооруженных до зубов разбойников, и как схватили они царевну со всеми мамками и няньками да в лес дремучий уволокли... Услыхал про то и Иванушка-Дурачок. А тут еще и от братца Василия ни слуху ни духу... неладно дело, думает Ваня. Надо самому в царский терем сходить, да все толком разузнать.
Подходит он к терему, глядит, а у ворот девка сидит, худющая, конопатая, семечки лузгает.
– Чего это ты, - говорит Ваня, - сидишь тут?
–
Вздохнул Ваня и присел рядом с ней у ворот.
– Звать-то тебя как?
– говорит.
– Санькой кличут. Тутошняя я, с кухни. Да ты семки-то бери, не стесняйся.
– А я Ваня. Расскажи ты мне, Санька, толком хоть, что случилось? Как царевну упустили?
Тут Санька все ему как было и рассказала. Схватился Ванюша за голову: дурнем, думает, меня называют, а такого дурака, как братец мой - разумник, во всем свете, видать, не сыскать больше... надо ж, однако, выручать его теперь как-то...
– А что, - говорит,- стража-то царская, поди, вся уже царевне на выручку отправилась?
– Та куды там!
– махнула рукой Санька.
– Которые убёгли, которые схоронились...
– Чего ж так?
– удивился Ваня.
– Да все ж от ума большого. Государственного. Царь-то батюшка всем объявил: кто, говорит, дочку мою спасет, того награжу по-царски. А кто, говорит, не спасет, того казню лютой казнью. Вот и боятся все. А ну как не выйдет ничего? На кол-то никому неохота.
– Так это... он же ж один вроде был - разбойник. Ежели отряд стражников, да при оружии - как же не выйдет?
Тут Санька глаза выпучила, пальчик к губам приложила, да как зашипит на него:
– Тссс! Это ж я никому не сказала, что один он был. Потому как жалко мне стражников-привратников. Ежели царь-батюшка прознает, что разбойник-то один был всего, да без оружия еще, тут уж точно головы им не сносить. Из-под земли достанет. Пущай уже думает лучше, что тыщща их была, головорезов. И ты помалкивай. А потом, ну кабы и знали они, что один - ну и что из того? Это ж - шутка ли!
– к царевне нашей во гневе - и одному подойти! Тут знаешь какая храбрость нужна? Это ж не иначе воином великим али героем надо быть. Может, даже и волшебным али заговоренным каким. Я б скорей с медведем-шатуном обниматься согласилась, чем к матушке нашей - царевне на глаза показаться, когда не в духе оне...
"Ээ, - смекнул Иванушка, - царевна-то, видать, та еще змеюка..." Вслух он, конечно, этого не сказал. Потому - уважение к царскому величию имел, как полагается. И вообще жить хотел.
– Ну... некогда мне, пожалуй, рассиживаться больше, - сказал он, встал и к воротам повернулся.
– Куды?
– всполошилась Санька.
– Куды-куды... царю кланяться.
– Пропадешь ить, дурак! Ни за грош пропадешь!
– А чо делать?
– развел руками Ванюша.
– Значит, судьба моя такая. Надо
– Чой-то - надо? Кому надо-то?!
– замахала руками Санька.
– Я по ней только, понимаешь, скорбеть приладилась...
– Работа у меня, Сань, такая, - говорит Иван, - вредных барышень спасать. Герой я, вишь ли, великий... заговоренный.
Тут он Саньке подмигнул, да к царю на поклон и отправился.
Зашел в палаты, а там пустым-пусто - ни слуг, ни охраны, ни души нигде. В одном только тронном зале суета. Царь-батюшка на троне сидит, а вокруг царевнины мамки да няньки хлопочут: то нашатырь, то валерьянку царю подносят, а то и просто так вокруг толкутся и все охают да ахают.
– Здравствуй, царь!
– говорит Ваня. Громко так говорит. Мамки с няньками разом всполошились, зашипели:
– Тише ты, дурак! Не буди лихо! Ить только угомонился ж!
Да царь Ивана уже заметить успел.
– А ну, цыц, дуры!
– говорит.
– Тебе чего?
– По делу я к тебе, царь.
– Али не знаешь, что я делами государственными не занимаюсь? Горе у меня. Личное.
– Ну так я ж потому и явился. Прослышал я, что дочка будто бы царская твоя пропала. Ну и решил: как раз по мне дело. Спасать ее буду. Не слыхали про меня? Иван я, воин и герой великий.
Царь Ванюшу осмотрел внимательно с ног до головы, нахмурился...
– Чтой-то ты, - говорит, - Ваня, хлипковат для героя. Да еще великого.
– А ты, царь, по росту-то не меряй. Воин я великий, волшебный, да и заговоренный к тому. Не боюсь я ни разбойников, ни царевен гневных - работа такая.
– А... ну коли волшебный...
– Ты мне скажи, дочку твою спасать надобно?
– Надобно.
– Ну так я пошел!
– с этими словами Иванушка спиной к царю повернулся да идти уже собрался.
– Эй! Ты погоди-ка, воин великий. Ты про указ-то мой слыхал?
– Какой-такой еще указ?
– А вот такой. Коли дочку мою любимую спасешь - награжу по-царски. А не спасешь - накажу, опять же, по-царски. Ну, скажем, голову с плеч долой, али може на кол - ну, на месте решим, чего уж там...
– Как-то ты, царь, неправильно позиционируешься, - вздохнул Ваня.
– Эдак, кабы не я, век бы куковать твоей дочке у разбойников. Ну да ладно. Согласный я. Благослови, что ли, в путь-дорогу...
Перекрестил царь Иванушку и отправил на все четыре стороны - царевну искать.
Вышел Ваня из столицы, да в дремучий лес направился. Потому как, думает, куда бы еще Василию с царевной деваться? Два дня он по лесу бродил, а на третий вышел к прогалине у реки. Посреди поляны костер горит, у костра хмурый Василий сидит, думу тяжкую думает. А к дереву царевна привязана.
Показался Ваня брату из-за деревьев - так, чтоб царевна не видела, - палец к губам приложил - молчи, мол!
– и за собой поманил. Вася кивнул ему незаметно, встал, потянулся, да вразвалочку, будто бы по своей какой надобности, в сторону направился.