Иван-Дурак
Шрифт:
— Расскажите все сами. — Устало прошептал Иван.
— Кому рассказать, что рассказать?
— Жене расскажите про Верочку. Разумеется, в выгодном для вас свете. Тогда если даже эта мегера, Зинаида Васильевна, вашей жене и позвонит, она уже ей не поверит. Не мне вас учить, что сказать собственной жене.
— Да, пожалуй, в ваших словах есть здравый смысл. Спасибо, Иван Сергеевич.
А Ивану звонила Верочка, все прощения просила и жаждала вернуться. Еще она писала ему длинные покаянные письма, щедро проиллюстрированные стихами собственного изготовления. Иногда она караулила его у подъезда. Или возле его конторы. Иван потерял покой.
Через полгода Иван отправился покорять столицу, заручившись благословением
Глава двадцать пятая
Оказалось, что после стольких лет найти Верочку не так-то и просто. По домашнему телефонному номеру отвечал незнакомый мужской голос и утверждал, что такая здесь больше не проживает и куда переехала — неизвестно. В музее изменились телефоны, но, в конце концов, Иван выяснил новые номера. Там долго никто не брал трубку. Потом ответили и сообщили, что Верочки нет на рабочем месте — она на больничном, да так давно, что коллеги уже начали забывать, как она выглядит. Иван стал допытываться, как найти Верочку. Ему ответили, что им запрещено разглашать конфиденциальную информацию. Иван применил свое незаурядное красноречие и все же выпытал у неизвестной дамы местоположение бывшей своей возлюбленной. Она находилась на излечении в первой городской больнице. От чего ее там лечат, в музее сообщить отказались наотрез.
Иван ее не сразу узнал: трудно было поверить, что живой скелет землистого цвета, лежащий на больничной койке, это и есть некогда прекрасная, нежная и румяная Верочка. Зато когда узнал, понял, что, видимо, ее и нужно было спасать, видимо, в спасении этой женщины и заключается его миссия. Вот оно! Вот! Да, да! Это оно! Осталось только понять, что с ней и как ее спасти.
— Здравствуй, Вера, — произнес он тихо.
Скелет с трудом открыл глаза:
— Ваня?
— Да, Ваня. Что с тобой?
— Врачи говорят — анорексия.
— Ты что, похудеть хотела?
Скелет улыбнулся:
— Нет, просто не могу есть. Не получается.
— У тебя что-то случилось?
— Случилось, Ваня, случилось. Не смотри на меня, отвернись. Мне неприятно, что ты видишь меня такую. Зачем ты пришел?
Иван отвернулся к окну.
— Да вот, приехал дочь навестить, услышал, что ты в больнице, решил зайти — проведать.
— Вовремя, как раз, чтобы проститься — умираю я, Ваня.
— Глупости, анорексия лечится, поживешь еще.
— Это если хотеть лечиться, хотеть жить, а я не хочу.
— Ты можешь подняться и выйти в коридор? Может быть, мы наедине поговорим?
— Говори здесь, мне все равно умирать скоро. Мне уже безразличны земные дела.
— Расскажи мне, что с тобой произошло. Почему ты оказалась в таком состоянии?
— Ваня, это уже не имеет значения.
— Расскажи, — приказал он.
Скелет долго молчал, вздыхал и кряхтел, а потом заговорил:
— Мама умерла от рака. Долго и мучительно умирала. Похоронила я ее, и тут выяснилось, что квартира ей уже не принадлежала… А, значит, и мне. Пришли какие-то люди, показали какие-то документы и заставили меня съехать в течение недели. Мне некуда было уходить, я осталась. Тогда пришли какие-то мужчины, взломали дверь, дали мне полчаса на сборы, а потом вышвырнули меня на улицу. Я в музее поселилась. Директор у нас добрая, не выгоняла меня. Только вот я есть перестала. Вот и вся история.
— Подожди, я не понял, а почему у тебя отобрали квартиру? Кто эти люди?
— Мама вступила в какую-то секту. Я не заметила сразу. Она и раньше-то невыносимая была, а тут еще хуже стала: стала носить все черное и меня заставила, запретила смотреть телевизор, говорила, что это зло. Она даже художественную литературу читать перестала и все книги, которые дома были, на помойку выкинула. Говорила, что все эти бредни — происки дьявола. Тут я и заподозрила неладное. Я пыталась ее убедить, что нужно ей уйти от этих людей, что она губит себя, да и меня тоже. Но ты же помнишь мою маму, она же всегда права, только она и никто больше… Вот на кого-то из сектантов перед смертью она и переписала квартиру.
— Ну не просто же так она в секту-то подалась?
— Отец…
— Что отец?
— Мой отец. Он, оказывается, вором был. Мама никогда мне о нем не рассказывала. Влюбилась в юности, а он вор. Его посадили, а мама меня родила. Он появился. Его в очередной раз из тюрьмы выпустили, и он к нам пришел: «Здравствуйте, я ваш папа!». Я была в шоке, а мама была счастлива. Никогда ее такой счастливой не видела. Отец три месяца у нас жил, а она не заболела даже ни разу, сама еду готовила, похорошела. А потом…, — Верочка умолкла. — Он украл все мои драгоценности и снова исчез. Мама состарилась в одно мгновение, заболела тут же. Она очень страдала. В секте пыталась найти утешение…, — Верочка заплакала. — А потом рак… и смерть… Я осталась совсем одна.
— А ты сама, у тебя как жизнь складывалась?
— Ваня, ну зачем тебе это?
— Думаю, как можно тебе помочь. Для этого мне нужна информация.
— Не нужно мне помогать…
— Думаешь, я буду спокойно смотреть, как ты умираешь?
Скелет усмехнулся:
— Извини, забыла, что ты у нас рыцарь.
— Рассказывай.
— Была у меня еще пара богатых любовников. Не любила я их. Тебя только и любила. Никого больше. Сама себе противна была, чувствовала себя проституткой, продажной женщиной. Но мама меня заставляла встречаться с этими мужчинами, денег требовала. Жили мы раньше спокойно, ну нищие и нищие, думали, что богатство — это не для нас. И не стремились ни к чему… Пока я тебя не встретила. А тут почувствовали вкус денег… И как с цепи сорвались. Особенно мама. Как я ее ненавидела! Часто твои слова вспоминала, когда ты мне говорил, что нужно бежать от нее хоть на край света, хоть на Луну! Только куда ж я сбегу? Крепко она меня держала своими болезнями. Всю жизнь мне сломала! — по впалой, дряблой щеке снова покатилась слеза. Верочка не стала ее утирать. — Мне перевалило за тридцать, — продолжила она слабым голосом, — и образ бедной немолодой экскурсоводши никого уже больше не привлекал. Я вызывала просто жалость и брезгливость что ли какую-то с оттенком презрения. Желающих мне помочь больше не было. Мы снова оказались в полной нищете. Потихоньку продавали мои украшения — много мне их надарили. А потом отец украл остатки драгоценностей… Ну, а дальше ты знаешь.
— Это, безусловно, очень печальная история, но поводов кончать жизнь самоубийством я не вижу. — Резюмировал Иван.
— Я умираю от болезни, а не кончаю жизнь самоубийством! — обиделась Верочка.
— У тебя не физиологическое заболевание, а психологическое. Значит, проблема в твоей голове. Позерство чистой воды! Твоя болезнь воплощение твоего лицемерия. Тебе же невыгодно выздоравливать, кто тебя тогда будет жалеть? Да и идти тебе некуда, а тут как-никак крыша над головой. Знаешь, от чего ты умираешь? — Верочка нашла в себе силы отрицательно покачать головой. — Ты умираешь от жалости к себе. Вот, что тебя убивает. А можно ведь начать есть и продолжить жить.