Иван-Дурак
Шрифт:
— Мама еще не окрепла, — лепетала она.
— А что с ней?
— Не знаю, врачи не могут поставить диагноз, но ей очень плохо, она совсем без сил, бледная, похудела, жалуется на головокружения, ходит с трудом, шатает ее.
— А ты не допускаешь мысли, что…, — Иван закашлялся — что она притворяется?
— Как ты можешь? — возмутилась Верочка. — Мама действительно болеет! Ты черствый, ты жестокий! В тебе нет ни капли сочувствия! Я думала, ты добрее!
— Ну, извини! Милая, как ты не понимаешь, я же соскучился! Знаешь, как мне одиноко в постельке без моего пушистого котеночка. Что же
— Я не знаю. Мне тоже без тебя очень плохо, но я же не могу оставить маму одну. — В глазах Верочки появились слезы.
Иван прижал ее к себе:
— Хорошо-хорошо, я подожду. Лечи свою маму, — проговорил он ласково, а сам подумал: «Маму! Тоже мне мама! Карга старая! Симулянтка хитрожопая!»
Через две недели разлуки Иван готов был сесть с этой каргой старой за стол переговоров.
По рекомендации Верочки он надел костюмчик, галстучек, а не джинсы (мама их не одобряет), накупил разных деликатесов, (мама их отродясь не пробовала, и они должны были смягчить мамин крутой нрав), прихватил две бутылочки настоящего «бордо» (мама обожает французские романы и всегда мечтала выпить французского вина, а не копеечного портвейна, как обычно). Еще Верочка посоветовала ему сделать маме непрозрачный намек на свои серьезные намерения, то есть на перспективу женитьбы на ее очаровательной дочери (мама не признает никаких новомодных гражданских браков, только традиционные). Иван напрягся.
— Да ты не бойся, ты, главное, намекни, а замуж-то я сама пока не хочу. — Успокоила его Верочка.
— А вдруг она опять начнет драть кого-нибудь за волосы и ругаться, как базарная баба?
— Не беспокойся. Она очень интеллигентная женщина, дерется и ругается только, когда что-то не по ее выходит, тогда она беситься начинает. Да, забыла предупредить, ее любимые писатели Достоевский, Кафка, Франс, Пруст, Фейхтвангер, Манн, ну и еще десятка два. Всех не упомнишь — она постоянно читает.
— Всем сказала, что больна, а сама читать, читать и читать, как завещал великий Ленин. А что, удобно, заболел, и уже никто и ничто не мешает предаваться любимому занятию. Может, и мне так попробовать? Хотя нет, у меня еще и в жизни есть чем заняться, кроме как сбегать в мир чужих фантазий, иллюзий и заблуждений, пусть и написанных хорошим языком. Нет уж, увольте! Поживу еще, рано мне себя хоронить под горой сомнительной мудрости.
— Ты такой циничный! Чем больше я тебя узнаю, тем больше ты меня пугаешь. Ты что же, совсем не любишь литературу?
— Как ты могла подумать обо мне такое? Всему лучшему в жизни я обязан книгам, так же, как и великий пролетарский писатель Алексей Пешков.
— Все шутишь…
— Отнюдь. Книги могут быть частью жизни, но не подменять же собой саму жизнь? Разве я не прав?
— Не знаю, никогда не думала об этом. Так ты сможешь поддержать разговор о литературе? Тебе хоть известны имена, которые я сейчас назвала?
— Ну, о «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского я определенно слышал — училка данное произведение как-то упоминала на уроке.
— Ваня, я серьезно!
— Девочка моя, мужчина, который имеет честь вас любить, получил отличное образование. Не извольте беспокоиться. Великосветские беседы я вести умею. У меня большой опыт.
Как ему не хотелось снова видеть эту ужасную женщину, да еще и строить из себя того, кем он не является. Ну зачем? Зачем?
И вот он нажимал кнопку древнего звонка на хлипкой, ободранной двери, обитой дерматином, и потел от страха. Он, взрослый, преуспевающий мужчина, у которого все есть, у которого ребенок есть, робел, как подросток. Дверь ему отворила Верочка. Критически его осмотрела, кажется, осталась довольна его внешним видом, взяла за руку, провела в гостиную.
— Мама, познакомься, это Иван, мой жених. — Произнесла она торжественно. — Иван — это моя мама, Зинаида Васильевна.
— Очень приятно, — сказал Иван и растянул губы в доброжелательную улыбку, а сам чуть сознание не потерял от ощущения дежа вю: было уже такое — так Ирина Завьялова представляла его своему отцу, а тот, помнится, читал Карамзина, «Историю государства Российского». Так, а у этой что лежит на коленях? Бог мой! Опять Карамзин! «Бедная Лиза» на сей раз. Она это что, специально? Намек, так сказать! Дескать, вот что бывает, когда юная, невинная бедная девушка связывается с богатым эгоистом! Нет, глупость! Нелепая подозрительность. Это просто совпадение.
Зинаида Михайловна не произнесла ни звука, только смотрела на будущего зятя цепким взглядом, от которого Ивану было не по себе. Он церемонно вручил потенциальной теще (тьфу-тьфу-тьфу) букет роз. Зинаида Васильева сухо его поблагодарила и тут же распорядилась, чтобы Верочка поставила цветы в вазу с водой, сама же не сдвинулась с места. Девушка убежала на кухню. Иван остался наедине с фурией, изображающей приличную даму. Ему было страшновато. Дама молчала.
— Вот, я тут принес…, — промямлил Иван и принялся выкладывать на стол из пакетов фрукты, сырокопченую колбасу, форель, семгу, красную икру, сыры. — Ну и вот еще, настоящее «бордо». Верочка мне сказала, что вы мечтали его попробовать.
— Вас неправильно информировали, это только алкоголики могут возвести желание выпить некий спиртной напиток в ранг мечты, а у духовного человека мечты находятся в совсем иной плоскости. А «бордо»… это так… Я бы назвала это маленькой прихотью, возможностью прикоснуться на материальном, что ли, уровне, к французской литературе, которую я очень люблю. Мы, бедные люди, к сожалению, можем себе позволить путешествовать лишь посредством своего воображения, и поэтому разного рода отправные точки, будь то глоток французского вина или запах духов, или саше с лавандой, для нас очень важны.
— По поводу мечтаний. Извините, но алкоголик не станет мечтать о коллекционном вине или коньяке. И даже просто о хорошем вине мечтать не станет. Он о любом вине мечтает, если у него есть потребность напиться и ему все рано, что пить. А вот мечтать о каком-нибудь «Шато-лафите» 1982 года могут позволить себе лишь эстеты.
— Вы, кстати, молодой человек, чем занимаетесь, что можете позволить себе такую роскошь? — Зинаида Васильевна обвела взглядом стол, уставленный продуктами. Иван про себя отметил, что сама Зинаида Васильевна, готовясь к знакомству с женихом дочери, выставила лишь старенький заварочный чайник, три разномастные чашки, давно не чищенные, и крохотную хрустальную вазочку с дешевеньким печеньем.