Иван Федоров
Шрифт:
Купец рассматривал эти книги, сидя в своей богатой горнице, окруженный роскошью, которой завидовали многие заносчивые паны, и, пока купец читал послесловия московского «Апостола» или заблудовского евангелия, Иван Федоров с надеждой обращал свой взор на поставцы с золотой и серебряной посудой, на развешанное по стенам оружие, украшенное драгоценностями, на затейливые шкатулки, в которых хозяева хранили перстни, ожерелья, кораллы и жемчуг. Вся эта роскошь внушала надежду, что хозяин согласится со своим гостем и даст ему денег на книжное дело.
Но радушный хозяин, просмотрев книги, возвращал их Ивану Федорову, а когда тот заговаривал о своей нужде, лицо хозяина становилось ласково-печальным, купец
Вдобавок, он еще не умел взяться за дело. Начиная рассказывать о своей типографии, он увлекался и, вместо того чтобы подчеркивать перед купцом прибыльность дела, произносил страстные речи о том, как оно служит народу, помогает ему в борьбе за свою самостоятельность. Купцы слушали воодушевленного, самозабвенного энтузиаста и, конечно, не решались доверить деньги такому чудаку.
А Федоров с горестью и недоумением смотрел на богачей, не понимая, как могут они отказать в поддержке такому важному делу, тем более, что поддержка эта почти ничего не составляет для них: на ненужную, бесполезную роскошь они тратят в десятки раз больше.
Так ничего и не добился Иван Федоров у львовских купцов. Он обратился к высшему духовенству, надеясь здесь найти больше понимания. Ведь его книги предназначены для русских церквей, в деятельности которых православные священники должны были быть заинтересованы, однако и здесь не получил помощи. Он добился только того, что некоторые священники оповещали о его деле в церквах и убеждали прихожан помочь ему. Но и призывы оставались без ответа.
Тогда Федорову пришлось действовать самостоятельно. Он обратился к простым людям, таким же беднякам, как он сам, и у них встретил сочувствие и поддержку. По грошам наскреб он небольшую сумму и приступил, наконец, к работе. Но тут он столкнулся с новыми препятствиями. Надо было нанять столяра, чтобы оборудовать типографское помещение. Это оказалось не так просто.
Во Львове сильны были средневековые цеховые порядки. Столярные мастера состояли в цехе, а подмастерья, ученики, среди которых было немало уже взрослых и достаточно опытных столяров, должны были работать только у этих мастеров, не имели права выполнять никаких заказов на сторону. По тем же цеховым законам Федоров не мог также держать у себя столяра, и на этой почве у него сразу произошел спор с местным цехом.
26 января 1573 года Федорову пришлось предстать перед советом города Львова, где разбирался спор. Совет стал на сторону цеха, запретил Федорову держать столяра и производить столярные работы. Было разрешено нанять столяра у записанного в цех мастера, но цех и на это не дал согласия.
Ни в Москве, ни в Заблудове не было цехов. Федоров не имел о них понятия. Впервые он столкнулся во Львове с цеховыми законами, и эти законы препятствовали его деятельности.
Только почти через год, в декабре 1573 года, совет разрешил, наконец, Федорову вызвать из какого-нибудь другого места столяра, но обязал записать его к цеховому мастеру, от которого потом и нанять на полгода. Это, конечно, стоило гораздо дороже: Федоров должен был платить цеховому мастеру деньги ни за что ни про что. Но и такой столяр имел право изготовлять только одни типографские принадлежности и не смел выполнять для типографии (ни в ней, ни вне ее) обычной столярной работы — ни столов, ни скамеек, ни сундуков, шкафов, дверей и т. п. Однако и это не удовлетворило заправил цеха. Федорову приходилось все время преодолевать ограничения и препятствия,
В такой обстановке Иван Федоров приступил 25 февраля 1573 года к печатанию первой на новом месте книги. В эти дни как раз исполнялось десять лет с тех пор, как он в Москве, на государевом Печатном дворе начал работу над первопечатным «Апостолом».
Изгнанный из Москвы преследованиями бояр и князей церкви, страдающий в скитаниях по незнакомому краю, Федоров насмотрелся здесь на еще более страшные страдания простого народа, крепостных крестьян. Он узнал равнодушие богатых, тупую злобу и вражду привилегированных цеховых мастеров. Каждый шаг в своем любимом деле он должен был делать, только преодолевая сопротивление и препятствия. И, оглядываясь на пройденный путь, Иван Федоров решил поведать о нем всему миру, Недаром владеет он могучим искусством размножать правдивое слово и сеять его в сердцах людей. Пусть же узнают люди о злых начальниках, о бездушных богачах, о невеждах и клеветниках, о всех, кто не хочет пустить книгу в народ, кто преследует честных людей, трудящихся на общее благо. Обо всем этом расскажет он, книгопечатник, с помощью своего искусства.
И Иван Федоров выбрал для издания ту самую книгу, первопечатный «Апостол», которая начала собой официальную деятельность Московского печатного двора.
Он снова, в изгнании, напечатал этот «Апостол», точь-в-точь, слово в слово по московскому изданию, но приложил к нему свое послесловие.
Львовский «Апостол» вышел в феврале 1574 года, через десять лет после выхода первопечатной книги в Москве.
Послесловие открывалось краткой историей типографии. Первопечатник считал, что она возникла не во Львове и даже не в Заблудове. Начало своей львовской типографии он видел в Москве: «…друкарня сия составися в царствующем граде Москве, в лето 7071 (1563)…»
Он подчеркивал, таким образом, непрерывность, единство всей своей печатной деятельности, начиная с первого дня и до последнего момента. Пусть его московские ученики уже через два-три года забыли (или хотели забыть) о первой типографии, пусть они в своем послесловии к книге, напечатанной в Москве в 1568 году, утверждают, что их типография «составилась» именно в этом году, пусть ни словом не обмолвились они ни об Иване Федорове, ни даже о Макарии, — Федоров в своем львовском послесловии напоминает о подлинных основателях первой русской типографии.
«Сия же убо не туне начах поведати вам…» обращается Иван Федоров к читателю и рассказывает о «презелном озлоблении», которое случилось ему и Мстиславцу не от государя, но от многих начальников и священноначальников и учителей. Эти гонители «зависти ради многие ереси на нас умышляли, хотячи благое во зло превратити и божие дело в конец погубити». Клеветники и невежды преследовали книгопечатников: «Обычай есть злонравных и ненаученых, и неискусных в разуме человек, ниже грамотические хитрости навыкше, ниже духовного разума исполнени бывше, но туне и всуе слово зло пронесоша». (Подлинный текст послесловия дан в приложении к этой книге. — И. Б.)
Послесловие Ивана Федорова к «Апостолу» 1574 года.
Иван Федоров безусловно был прав в оценке своих врагов, как людей «ненаученых» и даже прямо безграмотных; сам он, несомненно, стоял неизмеримо выше их и в нравственном, и в культурном отношении. Эта резкая, но правильная оценка исходила из уст человека скромного, отнюдь не склонного преувеличивать свои силы и достоинства: он сам в том же послесловии просит исправить его ошибки, если они окажутся в книге, ибо, говорит книгопечатник, он тоже мог ошибиться.