Иван Молодой. "Власть полынная"
Шрифт:
Могучая Волга, древний Итиль, вздыхала долго, будто с зимней устали, потом покрылась змеевидными извилинами и враз с треском задвигалась, полезла глыбой на глыбу и огромными льдинами поплыла в низовья…
С первым теплом мурза Гилим начал готовиться в дальнюю дорогу. Закупил у гостей торговых редких пряностей из жарких стран, они места в багаже не занимают, а торговому человеку веры с ними больше, закупил камней всяких, украшений дорогих.
Путь избрал Волгой до Нижнего, а оттуда через разные городки сушей до Москвы. А там, если удача выпадет, Гилим подастся в Новгород.
Из торгового Новгорода мурза Гилим под личиной купца сараевского уж как-нибудь доберётся до княжества Литовского…
Проходили дни за днями. Пригревало солнце, и сходил снег с земли Московской. Из-под таявших сугробов бежали ручьи, незаметно открылся лес, набухли почки, скоро деревья оденутся в зелень.
По Волге за глыбами льда кашицей поплыла шуга, потянулась в низовья. Вскорости и первые торговые гости начали собираться в дорогу, грузили связки с товарами на корабли. У причалов шумно: крики, споры…
Настал день, и потянулись из Сарая торговые корабли в Нижний Новгород.
С ними отправился и мурза Гилим.
В первый набег Ахмата великая княгиня Софья родила дочь. Государь огорчился, сына хотел, наследника от Палеологов, но вида не подал. Смирился быстро. Пока есть преемник на великое княжество Московское - Иван Молодой…
Ивана Третьего ордынская опасность заботила. Да и Новгород Великий как саднящая рана. Неспокойно в городе, зреет гнойник, чуть что - и прорвёт.
Если бы не Ахмат, повёл бы сызнова рать на новгородцев. Или послал бы великого князя Ивана Молодого.
Ан нет, Золотая Орда нависла над Московской Русью. Только стоит отправить полки на Новгород, как Ахмат вторгнется.
И у государя мелькнула мысль: а не отвезти ли в Сарай требуемую дань?
Но тут же он отбросил прочь чёрную думу. Раз поступишься, вдругорядь, а потом и станешь сызнова ордынским данником…
Из покоев Иван Третий заглянул к сыну, присел на край лавки, устланной медвежьей шкурой. Спросил:
– В голову не возьму, сыне, как с Ахматом быть? Настырный он, от дани не отступает.
Иван Молодой сел с отцом рядом, хотел обнять, да поостерёгся: как бы гнев отцовский не накликать.
– Государь, порви ярлыки Ахмата. Да на Думе разорви и выгони гонцов татарских. Чтоб знал хан, кто мы есть. Лют он, да мы его лютость осилим. Иначе ордынцы нас холопами звать будут…
Оставив слова сына без ответа, Иван Третий молча поднялся и, насупив поседевшие кустистые брови, ушёл на половину великой княгини Софьи.
Догорала последняя звезда, а сараевского священника сон не брал. Мысли беспокойные одна за другой голову лезли. Дома, на Руси, когда такое случалось, выйдет он на свежий воздух, на небо посмотрит, вдаль лаза переведёт, туда, где леса и луг приречный, - легко станет. За городской стеной хоромы и избы. А здесь, в Сарае, чужбина.
О московском великом князе Иване Васильевиче вспомнил, о государе, какому Господь повелел Русь собирать, удельщину ликвидировать. Нелёгкую ношу взвалили на себя государи московские, помоги им Боже! Священник вздохнул:
– О-хо-хо, неисповедимы пути твои, Господи, об одном прошу - единения Руси, величия земле русской!..
Православная церковь в Сарае располагалась поблизости от иудейской синагоги.
Церковь бедная, в прежние лета, когда удельные князья приезжали на поклон к ханам, они жертвовали на приход. А ныне, бывает, по неделям никто в церковь не заглянет.
Разве что приходил исповедаться Теймураз, верный слуга хана Ахмата. Пошепчется со священником, получит отпущение грехов и исчезнет, будто его и не было.
В прошлую зиму поведал Теймураз о неудачах темников Абдулы и Селима и как бы невзначай заметил, то года два-три хан не намерен идти походом на Москву. Ахмат соберёт всю Золотую Орду, и с казахских степей, и с предгорий Кавказа. А ещё говорил Теймураз, что хан пошлёт верного ему человека с ярлыком к литовскому великому князю Казимиру.
Удалился Теймураз, закрыл священник церковь, шёл к себе в домик. А поутру заглянул в лавку купца Геворка, рассказал, что услышал от слуги хана Ахмата.
Знал священник, купец Геворк на Русь по торговым делам собирается.
Из Новгорода Великого в Москву к великим князьям явились челобитчики. Жаловались, именитые люди новгородские притесняют народ, обиды чинят. Москву ни во что не ставят. Новгород вольный город, сказывают, вечевой. Хотят под Казимиром жить.
Иван Третий гнев копил до поры. Всё на Золотую Орду поглядывал. Но когда от верных людей получил известие, что хан в ближайшие годы на Русь походом не пойдёт, решил: отправиться в Новгород не войной, миром, как ходят в отчие земли, суд вершить по справедливости…
Глава 5
Марфа Исааковна Борецкая от очей вражеских подалась на Север, на Двине жила, в Поморье. В своих землях глаз свой хозяйский казала. До всего сама доходила, нерадивых собственноручно наказывала, работящих одаривала, привечала.
Её лёгкую кошёвку знали по деревням, а туда, куда и в кошёвке не добраться, верхом ехала в сопровождении верного дружинника из холопов.
В разорённые московитами деревни наезжала, приглядывалась, утешала погорельцев. Как могла, помогала: кому коня даст, кому корову на обзаведение.
Одаривая, приговаривала:
– Не скулите, не войте, Москву эвон как татарин грабил, а поднялась. Вишь, как вознеслась! Так и вас Москва разорит, да не сломит! Рубите новые избы, леса дам, а руки у вас есть… Соль надобна, и соли отпущу, чтоб сёмушки либо трески да иной рыбицы засолили в холода…
Крута была Марфа-посадница и уж никак не миловала, кого в безделье уличала. Самолично глядела, как нерадивца секли. А уж коли татя аль душегуба изловят, тут же велела на осине вздёрнуть. И сама той казнью любовалась, приговаривала: