Иванушка Первый, или Время чародея
Шрифт:
– Ей-богу, кольцо! – выкрикнул я и открыл глаза.
Передо мной на тени дубовой ветки сидела тень кота. Я обернулся. Чёрный кот посмотрел на меня своими жёлтыми глазами, но тут же потерял ко мне интерес и стал наблюдать за воробьём, который осмелился чирикать перед его носом.
Я решил идти дальше и вздрогнул от неожиданности.
На тротуар легла знакомая тень. Тень Елены Прекрасной!
Я снова оглянулся и – точно – увидел Ленку! Она улыбалась мне так, словно я принц на белом коне, а я вдруг понял, что не могу оторвать взгляда от её правой руки и безымянного пальца, на котором красовалось кольцо с большим камнем.
Значит, выследила меня и кому-то рассказала про сундук, не могла же она сама его утащить. И всё из-за говорящего зеркальца?
– Где сундук? – спросил я, глядя ей прямо в глаза.
– Что? – засмеялась Лена. – Какой сундук?
Актриса! Как она здорово притворяется! Из неё точно получится кинозвезда. Будет потом рассказывать, как провела мальчишку-одноклассника, который втрескался в неё по уши.
Ничего я и не втрескался, между прочим! Это была не любовь, а влюблённость, как говорит мама. Влюбленность приходит и уходит. А любовь – никогда!
У меня от этой влюблённости осталось одно возмущение!
Сначала зеркальце Ленке не понравилось – назвала меня дурачком, потом ей зеркальце назад подавай, а теперь отомстила? Как же это подло и глупо!
– Где сундук? – повторил я с угрозой в голосе. – Где мой сундук?!
Лена испуганно посмотрела на меня своими синими глазами и быстро ответила:
– Да какой сундук? Ты о чём? Не знаю я ни про какой сундук!
– Верни сундук! – крикнул я и пошёл на Ленку.
Так, наверное, идут на медведя.
– Мама! – вскрикнула она, попятилась и побежала, а я бросился следом.
Бегает Ленка быстро, но я разозлился так сильно, что ещё немного и догнал бы её у самой школы, если бы снова, как это уже было в воскресенье на переходе, не уткнулся носом в ладонь Сан Саныча. У меня аж искры из глаз посыпались.
– Значит, не только по воскресеньям носимся, – сказал учитель, потирая ладонь, – но и по вторникам… Это уже система.
Я схватился за нос, у меня было такое ощущение, что он сейчас отвалится.
– Постоянство – хорошая черта, хмыкнул Орлов. – Ну-ка, покажи.
Он отодрал мою руку от носа, рассмотрел его, осторожно потрогал и сказал:
– Ничего страшного… Носовой платок имеется?
– Имеется, – прогундосил я.
– Беги в туалет, намочи платок холодной водой и приложи к пострадавшему органу, – он подтолкнул меня к школьной калитке. – Иначе будешь ходить с баклажаном вместо носа. Не смертельно, но смешно. Школе на радость.
– Да знаю я, что делать, не первый раз!.. – пробормотал я, вспомнив про фингал, и поплелся в туалет, прикрывая нос ладонью.
Ленка, разумеется, давно убежала. Ничего, ещё увидимся!..
В туалете на подоконнике сидел Лёха и беззаботно насвистывал, словно ждал, когда я появлюсь со своим распухшим носом, ждал, чтобы спрыгнуть на пол и крикнуть:
– Ничего себе! Кто это тебя так?!
Я достал платок и открыл кран. Лёха внимательно осмотрел мой нос и с уважением кивнул:
– Хороший удар! Ну, чего ждёшь? Давай, оказывай себе первую медицинскую помощь!
– Да какой удар… – сморщился я, прикладывая мокрый платок к «пострадавшему органу». – За Ленкой погнался, а напоролся на Орлова…
– Голову запрокинь, чтоб кровь не приливала, – посоветовал Лёха и развеселился: – За Ленкой? Её не догонишь. Она клёво бегает. Теннисистка. У неё рывок – будь здоров!
Я послушно поднял голову кверху, сразу стало легче.
На потолке сидела муха. Скорее всего, она тоже смеялась надо мной и моим носом. Я подошёл к окну и влез на подоконник. Лёха пристроился рядом.
– Все беды – от девчонок, – заявил он со знанием дела. – С ними не то что носа – мозгов не будет… А чего бежал-то?
Сказать ему про сундук или не стоит? Вообще-то, Лёха надёжный парень.
Я вздохнул и рассказал всё, как есть.
– Её рук дело, – подытожил Лёха. – Больше некому.
Нос заныл, но терпеть было можно.
– Есть предложение, – Лёха оживился. – Последить за ней надо! Сама всё равно не расколется. Я Ленку знаю, будет врать, выкручиваться, слова лишнего не скажет.
– Да как за ней следить? Она сразу нас заметит, – покачал я головой, и напрасно это сделал: кажется, мой нос и вправду превратился в баклажан.
Лёха подумал и довольно похлопал себя по животу:
– А я Ручкину скажу. Ты его видел, он из моего класса. Она Ручкина не вычислит. Ручкина заметить трудно. Он ниже травы и тише этой, как её… пепси-колы без газа!
Лёха засмеялся. Я тоже осторожно улыбнулся, мой баклажан хлюпнул – одобрил Лёхину идею. И мы разошлись по своим классам.
Василисы не было: наверное, к бабушке собралась, в больницу. Горбуньков тоже куда-то пропал. А Лену я не видел, не слышал. Словно её и нет в этом мире. Может, она вообще инопланетянка и сидит не в трёх метрах от меня, а где-нибудь на своей планетке, в какой-нибудь другой системе, и, скажем, жуёт свой инопланетный попкорн. И журнал инопланетных мод листает. Ленка – она везде Ленка. Она несколько раз опасливо зыркнула в мою сторону, я это затылком почувствовал. А мне хоть бы хны, я в окно смотрел, на ворону. Во всяком случае, ворона честнее. Сундуков чужих не таскает.
На перемене я нашёл Лёху и мы с ним всё Ручкину объяснили. Правда, Ручкин сказал, что у него свободного времени всего час, а потом – литературный кружок. Но этот час он посвятит слежке за Еленой Прекрасной.
– Чего-о? – набычился Лёха. – Какой ещё литературный кружок? Сказано – следить, значит, будешь следить у меня, как миленький! А не то…
– Не, Лёх, – перебил я его. – Так не пойдёт. Нам Ручкин ничего не должен.
– Это он тебе не должен, – сверкнул глазами Лёха, – а мне должен!