Июльская зима
Шрифт:
Мне хотелось бы рассказать вам и о том, как я обедал у доктора Мохики, нашего партийного товарища и психиатра, который до поступления в медицинский институт работал в рудниках Антофагасты. После обеда доктор повел меня в психиатрическую больницу, где показал больных, которых лечат сном, и несколько прекрасно оборудованных павловских лабораторий. Должен сказать, что в пятнадцати тысячах километров от Москвы доктор Мохика и его сотрудники опубликовали на испанском языке около семидесяти научных работ о теориях Павлова. Некоторые из этих работ получили высокую оценку советских
Когда мы вернулись в отель, товарищ Аиде Алакрон, прикрепленная к нам от чилийской коммунистической партии, была очень сердита. Она возмущалась доктором Мохикой – по ее словам, он отнял у меня полдня, предназначенного для множества других дел, ради того, чтобы показать мне сумасшедших!.. Немало упреков получил и я за то, что согласился на это.
Я очень симпатизирую доктору Мохике и еще по одной причине. Это – прекрасный человек, великолепный психиатр, к тому же еще и писатель!.. Он пишет отличные небольшие рассказы, которые печатает партийный орган «El Siglo». Лично мне его рассказы очень по душе. Однако некоторые чилийские товарищи почему-то упрекают Мохику – . с моей точки зрения, неправильно – в биологизме, психологизме и разных других «измах».
Как видите, литературные вкусы, споры и проблемы и в разных полушариях могут быть одними и теми же!.. Но именно это указывает на всеобщий, глобальный интерес к методу социалистического реализма, который есть не сборник правил, а метод, гибкий марксистский метод, который обеспечивает свободу творческой личности правдиво, убедительно и художественно отражать действительность. Интерес прогрессивных чилийских партийных и беспартийных кругов к строительству, к духовному и материальному прогрессу нашей Народной республики огромен. Нам пришлось беспрестанно выступать на собраниях, конференциях, давать интервью. Наши портреты и все, что мы рассказывали о Болгарии, печатались в прогрессивных газетах. Особый интерес прогрессивные южноамериканские писатели проявляли к тому, как мы понимаем метод социалистического реализма и проблему положительного героя, как проходят обсуждения наших книг, каковы бытовые условия наших писателей, как мы организуем нашу творческую работу и работу наших издательств.
На многочисленные и страстные вопросы отвечал преимущественно товарищ Фурнаджиев, который, будучи секретарем Союза болгарских писателей, отлично знал эти проблемы. Насколько мог, отвечал и я. Южноамериканские товарищи были поражены количеством и тиражами нашей литературной продукции. Один аргентинец с грустью заметил, что в Аргентине, государстве с двадцатимиллионным населением, считается большим успехом, если серьезная прогрессивная книга, изданная в пяти тысячах экземпляров, разойдется за полгода. Интерес к нашей Народной республике проявился особенно заметно и ярко на специальном «Вечере Болгарии», состоявшемся в университете.
Зал был переполнен. Присутствовали Пабло Неруда и все делегаты, приехавшие на его юбилей. Очень хорошая актриса, имя которой я, к сожалению, не записал, продекламировала стихотворения Вапцарова и одно стихотворение товарища Фурнаджиева. После Вапцарова и товарищ Фурнаджиев был справедливо
И вот наступил день, когда мы простились с чилийскими товарищами и сели в самолет, летевший в Буэнос-Айрес. Теперь погода была ясной, и мы видели Анды в лучах заходящего солнца. Я не ошибусь, если скажу, что от этой бесконечно длинной и непрерывной горной цепи исходит какой-то величавый ужас, что-то почти неземное и вами овладевает давящее чувство, будто вы попали на другую планету. Это зрелище томит вас своим страшным безлюдием, пустотой и печалью, и вы отворачиваетесь, а потом оно снова притягивает вас.
Представьте себе гигантские горные массивы свыше шести тысяч метров высотой, много таких массивов, их склоны покрыты снегом, а вершины – скалистые, черные и голые, потому что на такой высоте уже нет достаточного количества водяных паров, способных превращаться в ледники или в снег. Вершины отделены одна от другой заснеженными седловинами или глубокими, словно синеватые пропасти, ущельями, где тоже не видно следа человеческих селений. И все это, освещенное красными лучами солнца, на фоне диковинного, чуточку зловещего неба – на горизонте оно оранжевое, а выше, к зениту, черно-фиолетовое.
Мы прилетаем в Буэнос-Айрес в семь часов вечера. На аэродроме нас ждут с машиной два товарища из посольства. Теперь мы уже можем, как говорится, свободно вздохнуть – за нами товарищ Чендов и посольство!..
Аргентинские таможенники куда вежливее чилийских и, требуя у вас очередной документ, каждый раз добавляют любезное «рог favor». [3]
Не буду описывать вам, что мы видели в Аргентине и как плыли на пароходе «Бретань» от Буэнос-Айреса до Генуи. Скажу только, что после незабываемых впечатлений от Чили, после дождливых дней в пампасах и Буэнос-Айресе, после тропического блеска Рио-де-Жанейро, Баии и Дакара, после жары на экваторе, звездных ночей и водной пустыни океана мы испытывали мучительное, почти болезненное желание поскорей вернуться в Болгарию. Мы истосковались по нашему сухому и прохладному воздуху, по нашим мягким, ласкающим глаз пейзажам, по нашим родным и знакомым. И я думаю, вы не удивитесь, что, приехав в Милан, мы категорически отказались от любезного приглашения нашего посла встретить Девятое сентября в посольстве и прочитать итальянской публике несколько лекций о Болгарии!.. Это продлило бы наше путешествие еще на неделю. Мы поступили до некоторой степени своевольно – проделав такую большую работу, не следовало отказываться сделать еще немного. Но после двух месяцев, прожитых в напряжении, под грузом все новых и новых впечатлений, мы считали себя вправе отказаться.
3
Пожалуйста (исп.).
Мы поступили так потому, что из всех чувств, управляющих поведением человека в минуту колебаний, есть одно, которое нельзя победить. Это – жажда вернуться на родину, увидеть ее и там жить!..