Июнь-декабрь сорок первого
Шрифт:
Это - все на первой полосе. А на внутренних - статьи авторов из войск и сообщения наших корреспондентов. Выделяется статья командующего 50-й армией генерала Болдина - "Разгром дивизий Гудериана". Давно ли танки Гудериана держали в страхе всю Западную Европу? Давно ли в Германии объявляли его непобедимым. А теперь вот - разгром!
Не было тогда еще в наших руках оперативных планов гудериановского штаба, однако Болдин правильно определил их: "В середине ноября немецкое командование начало новую наступательную операцию против Тулы... Главный удар немцы намечали нанести восточнее Тулы - на Узловую, Сталиногорск, Венев и Каширу. Затем в зависимости от
Такова была смертельная опасность, угрожавшая Москве с этого фланга. Болдин и рассказывает, как от этапа к этапу шли оборонительные бои его армии, контрнаступление и - победа!
"7 декабря утром, - пишет Болдин, - нами был перехвачен панический запрос по радио штаба 3-й танковой дивизии Гудериану. Гудериан ответил: "Машины сжигать, самим отступать на юго-восток..."
На этой же полосе заверстана фотография Военного совета 50-й армии. На ней рядом с командармом - секретарь Тульского обкома партии В. Жаворонков и бригадный комиссар К. Сорокин. Конечно, могут спросить: почему Военный совет только 50-й армии? Не знаю, насколько мое объяснение будет убедительным, но все же я его изложу.
Прежде всего снимок вполне сочетался со статьей о разгроме дивизий Гудериана. Далее, нам было известно, как много сделал для обороны Тулы Жаворонков, и это хотелось отметить. И еще одно обстоятельство. Передавая по телефону статью Болдина, Трояновский мне сказал, что над ней работал весь Военный совет. Откровенно скажу, это не могло не радовать и даже льстить редакторской душе. Человеческая слабость - куда ее денешь!
Словом, выслушав Трояновского, я ему сказал:
– Там у вас Кнорринг. Передайте, чтобы сделал снимок Военного совета армии и сегодня же доставил в редакцию.
Позже мы печатали снимки военных советов и других армий, и даже фронтов. Но началось это с Тулы.
Событиям на противоположном крыле Западного фронта посвящена статья Хитрова "Бои за Крюково". Этот небольшой дачный поселок, на месте которого ныне вырос прекрасный город Зеленоград, рассматривался тогда как важный опорный пункт врага на подступах к Москве с северо-запада. Бои здесь носили исключительно кровопролитный характер и в дни нашей обороны, и в дни контрнаступления. Двое суток штурмовали Крюково наши танкисты и кавалеристы. Лишь на третий день им удалось выбить противника из поселка. Гитлеровцам был нанесен большой урон, но и нам Крюково стоило немалой крови. Хитров провел на этом участке фронта длительное время, все видел своими глазами и описал без прикрас эти тяжелые бои.
Разящими строфами откликнулся на успехи наших войск в Московской битве Алексей Сурков:
На Запад трусливо бежит убийца, Оставив кровавый след. От гнева народа нигде не скрыться, От мести спасения нет. Немецким насильникам нет пощады! Разящая сталь строга. Сквозь ветер и холод идут отряды По волчьим следам врага...Этим
Когда началась Отечественная война, Сурков каким-то непонятным образом "выскользнул" из моих рук - очутился в газете Западного фронта. Сразу забрать его оттуда в "Красную звезду" не удалось: возражал член Военного совета фронта Н. Булганин, с мнением которого очень считались. Не хотелось мне "обижать" и моего доброго товарища - начальника политуправления фронта дивизионного комиссара Дмитрия Лестева. Лишь весной 1942 года я обратился в ГлавПУР с проектом приказа о назначении Суркова специальным корреспондентом "Красной звезды". Приказ был подписан.
А до тех пор мы считали Суркова нашим, так сказать, нештатным корреспондентом.
* * *
На исходе ночи, а точнее сказать - уже утром 13 декабря, как только была запущена ротация, я отобрал с десяток экземпляров газеты и отправился в Перхушково. Хотелось поздравить Жукова с победой, а заодно посмотреть, как живет и действует в эти дни его штаб, узнать последние фронтовые новости.
Георгия Константиновича застал бодрствующим. На лице никаких следов усталости, хотя спал он, вероятно, всего лишь несколько часов. Хорошие вести, говорят, снимают усталость. У карты в полстены с красными стрелами, рвущимися на запад, и синими, повернутыми вспять, корпел штабной офицер, нанося цветными карандашами новые, только что полученные данные. Входили и выходили операторы. Звонили многочисленные телефоны.
Поздравить Жукова мне не удалось - не та была обстановка на его КП. Я молча положил перед ним на стол свежий, остро пахнущий типографской краской экземпляр "Красной звезды", где было опубликовано сообщение о разгроме гитлеровцев на Западном фронте и напечатан его, Жукова, большой, на две колонки, портрет в окружении командармов. Георгий Константинович улыбнулся - и этим все было сказано.
Тогда же я услышал разговор Жукова с командующими армиями.
– Хорошо, что бегут. Хорошо, что преследуете. Но не давайте им выскользнуть... Бейте по флангам, смелее прорывайтесь в тыл... Уничтожайте...
Сразу мне вспомнились часы, проведенные у Жукова на Хамар-Дабе в Монголии во время нашего наступления на Халхин-Голе. Там был у него почти такой же разговор: "Не давайте противнику уйти... Не допускайте отхода... Окружать!.."
И теперь, понял я, Жуков не очень доволен, что дают неприятелю ускользнуть, отвести свои войска на новые рубежи. Я это намотал себе на ус. Попрощался и пошел к начальнику политуправления фронта В. Е. Макарову. Тот сидел у телефона и все теребил начпоармов, требуя от них информации, в частности о подвигах.
– Когда в обороне сидели, - упрекал он их, - донесений было много, а сейчас от вас не добьешься.
– И, обращаясь ко мне, объяснял: - Говорят, что в обороне легче было, чем в наступлении, сейчас войска в движении и "канцелярия" скрипит, хотя геройств не перечесть...
Вернувшись в редакцию, я тотчас же вызвал наших "военспецов" Хитрова и Коломейцева, рассказал им об услышанном в кабинете Жукова и попросил выехать в войска и внимательно посмотреть, что там и как получилось с тем самым "ускользанием" противника...