Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.
Шрифт:
«Иначе зачем нам еще в мае месяце надо было из глубины страны перебрасывать в западные приграничные военные округа в общей сложности целых семь армий? Это же силища великая! Зачем проводить тайную мобилизацию восьмисот тысяч призывников и придвигать их к границам в составе резервных дивизий военных округов?» [770].
При этом Молотов признался, что срока германского нападения «точно не знали» и делали все, чтобы оттянуть войну. А в результате: «Время упустили, опередил нас Гитлер!» Спрашивается, в чем опередил? Обычно эти слова Молотова интерпретируют однозначно — опередил в нападении. Молотов не военный человек (о каких семи армиях он говорит?), в беседе он не считал нужным уточнять, в чем их опередил Гитлер — в развертывании или в сосредоточении. Или он имел в виду завершение реорганизации и перевооружения армии? Опередил и баста. Такая расплывчатая формулировка оставляет широкое поле для интерпретаций.
Этим и пользуются сторонники упреждающего удара. Они всячески подчеркивают готовность Красной Армии к нанесению такого удара даже наличными силами — приписников то призвали. Их неуемная
Эпигоны Резуна все мероприятия по укреплению обороны со сроками их выполнения с 15 мая и позже рассматривают как подготовку к нанесению упреждающего удара по Германии. Но в логике существует правило: «После этого — не обязательно значит, что вследствие этого». Вот и постановление СНК СССР о призыве на учебные сборы 975 870 военнообязанных запаса «резунисты» привязали к упомянутой записке только потому, что призыв предлагалось начать с 15 мая. При этом они «забывают» упомянуть, что Постановление о призыве было утверждено Политбюро ЦК ВКП(б) еще 8 марта 1941 г. Утверждено, значит, все расчеты и проект постановления готовились в феврале, когда ни о какой войне летом 1941 года в СССР никто всерьез не думал. Поэтому и призыв на учебные сборы первоначально предполагалось провести последовательно, в несколько очередей в сроки с 1 июня по 20 октября с привлечением на них 903 806 человек. К проведению сборов привлекались 61 стрелковая дивизия и другие части Красной Армии. При этом третью очередь сборов в резервных стрелковых дивизиях планировали начать в период с 5 сентября до 20 октября 1941 г. Приписники призывались: для соединений и частей, кроме саперных, строительных, автотранспортных, на 45 дней (всего 754 896 человек), для последних — 60 дней, а для инженерно-аэродромных батальонов — на 90 дней. Цель сборов проста и понятна. У нас были миллионы военнообязанных, никогда не проходивших обучение военному делу. Их надо было готовить с нуля. Других предполагалось переподготовить в духе современных требований. Если проследить динамику первоначально планируемого призыва, растянутого на пять месяцев, то он не особенно отличался от проведенных учебных сборов в предшествующие годы. Установление точных сроков их проведения возлагалось на военные советы округов [772]. При этом им разрешалось, учитывая интересы народного хозяйства и местные условия, вносить изменения в указанные сроки проведения сборов и в количество людей, привлекаемых по каждому соединению и отдельной части, но не превышая общего количества людей, привлекаемых на сборы. Более того, командирам частей предписывалось заблаговременно ставить в известность руководителей промышленных предприятий, колхозных и совхозных хозяйств о предстоящем привлечении на учебные сборы военнообязанных от указанных предприятий и хозяйств. Какая же это скрытая мобилизация, которая, согласно Наставлению по мобработе, должна проводиться без доведения об этом до всеобщего сведения? Читатель, очевидно, еще помнит, в каком объеме и как проводилась скрытая мобилизация под видом БУС перед польской кампанией.
По свидетельству А.М. Василевского, нарком обороны полностью использовал предоставленные ему законом права на призыв в армию некоторых возрастов из запаса для участия их в учебных сборах или маневрах [773]. Согласно справке мобуправления Генштаба сборы планировали провести в 94 дивизиях 14 военных округов (самый поздний срок начала — 20.8). Так, в ЗапОВО сборы намечали проводить только в четырех дивизиях трех стрелковых корпусов окружного подчинения, начиная с 1 июня. В КОВО к проведению сборов привлекалось 26 дивизий: три — с 15.5, 12 — с 20.5, 9 — с 1.6 и одна — 15.7; в МВО (привлекалось 10 дивизий) начало сборов-с 15.6, последние три дивизии- 10.8; в ЛенВО (4 дивизии) начало — с 5.7, последняя — с 15.8. В дивизиях военных округов, расположенных в глубине страны, сборы в основном начинались с 1 июня [774]. Кстати, по свидетельству М.В. Захарова, к 22 июня более 30 тыс. человек после завершения сборов убыли из войск. Поэтому считать, что решение о призыве на сборы, принятое 8 марта, касалось именно БУС в рамках подготовки тс нанесению упреждающего удара по Германии, совершенно неправомерно.
И лишь в мае 1941 г., учитывая продолжающееся, по данным советской разведки, сосредоточение германских войск на территории генерал-губернаторства (бывшей Польше), было принято решение увеличить количество дивизий, артиллерийских частей и армейских управлений, проводящих сборы приписного состава, а сами сборы начать в период с 1 по 15 июня. Это было, в известной мере, уступкой Сталина
По донесениям военных округов, фактически учебные сборы были проведены в 99 стрелковых дивизиях, в части которых был призван 493 181 человек. За счет сборов численность стрелковых соединений приграничных округов была доведена: в 21 дивизии до 14 тыс. человек, в 72 — до 12 тыс. и в 6 — до 11 тыс. человек. Пополнили и другие части. Например, на сборы в 47 артполках АРГК (из 55 существующих) было призвано 8100 человек. Всего в Красной Армии к 22 июня находилось на сборах 802 138 человек, что составляло 17,7 % от общей численности армии мирного времени (17,4 % от мобилизационной потребности). То есть до начала войны в армию было призвано несколько меньше пятой ее части [775].
Однако вернемся к записке Генштаба от 15 мая. Генерал армии М.А. Гареев, оправдывая просчет нашего командования в определении возможного главного удара противника, считает, что «это не имело столь решающего значения, как изображается» (здесь и далее выделено нами. — Авт.). Он пишет:
«К тому же, направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция просто не предусматривалась — и в этом состояла одна из серьезных ошибок), а применительно совсем к другим способам действий, когда западные военные округа после кратковременного отражения вторжения противника и завершения отмобилизования армии должны были переходить в наступление. Но для подобного способа действий, которые не состоялись, упомянутый выше вариант направления сосредоточения на Юго-Западном направлении был вполне обоснованным и более выгодным, чем на Западном направлении. Главный удар на юго-западе пролегал по более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника» [776].
Каков аргумент! На основе послезнания можно до многого додуматься! Оказывается, иногда полезно ошибаться даже в таких важных делах, как определение направления главного удара противника. Но фокус заключается в том, что разработчики наших стратегических планов не знали, где противник сосредоточил свои главные силы! А те, кто знал или предполагал, вынуждены были молчать. В результате допущенного просчета в определении возможного главного удара противника перегруппировку соединений 19-й и 16-й армий с целью усиления западного стратегического направления пришлось осуществлять с большим опозданием вдоль фронта под ударами авиации противника и вводить в сражение по частям по мере прибытия эшелонов. Известно, что к обсуждаемой нами записке «Соображения ‹…›» от 15.05.1941 г. был приложен целый комплект карт:
1. схема развертывания на карте 1:1 ООО ООО в 1 экз;
2. схемы развертывания на прикрытие на 3 картах;
3. схема соотношения сил в 1 экз;
4. три карты базирования ВВС на западе.
К сожалению, эти карты до сих пор остаются секретными и недоступны для не ангажированных исследователей. В силу этого они лишены возможностей аргументировать свои выводы и версии. К тому же М.А. Гареев в том же 1991 году признал, что в целях соблюдения пресловутой «секретности» даже карты и схемы стратегической и оперативной обстановки в разработанных после войны военно-исторических трудах были «до основания выхолощены и на них остались лишь многочисленные стрелы». И они продолжают кочевать из одного издания в другое, вызывая недоуменные вопросы и споры историков. Потому что из этих карт и схем нельзя получить адекватное представление о группировках наших войск, их составе и положении, нумерации объединений и соединений. А значит, нельзя сделать правильные выводы относительно действительного соотношения в силах и средствах сторон, возможных (или реальных) результатах и значении того или иного плана или той или иной операции. И вдруг в статье «Правда и ложь о начале войны. Готовил ли Сталин упреждающий удар по Германии в 1941 г.?» М.А. Гареев дословно пишет: «Мы впервые публикуем карту, приложенную к записке Жукова от 15 мая 1941 г.» [777].
Вот эта карта-схема, вернее только опубликованный фрагмент ее, по которому можно получить лишь самое общее представление о развертывании основных сил Красной Армии на западе. На ней указан состав приграничных округов, но не показаны районы сосредоточения резервных армий (намечены только направление их выдвижения из глубины страны).
Стрелы, обозначающие направления ударов Юго-Западного и Западного фронтов, показаны лишь на глубину их ближайших задач. При этом на левом крыле Западного фронта показан удар 10-й армии вместо 13-й, как предложено в записке Генштаба. А ведь в последующем войскам Красной Армии предстояло с боями продвинуться на сотни километров, вплоть до границ Восточной Пруссии.