Из бездны
Шрифт:
Когда я задал себе этот вопрос, ясно его сформулировал и приготовился обдумать, то какой-то частью себя тут же и ответил. Ответил так, словно припомнил давно мне известное.
Обитатели смерти поднимаются на свет из ее глубин, из преисподних щелей и провалов, они несут с собой заразу нижних, запретных зон мироздания – богохульные, противоестественные истины. Та зараза поражает нашу реальность, саму ее структуру, превращает обыденность в адский кошмар. А поднимаются эти твари, потому что чуют добычу…
Пока ехали, пока стояли в утомительной пробке, Катя восторженно рассказывала мне о своем новом увлечении, о «йоге бессмертия»,
– Что?! – встрепенулся я. – От каких еще умерших?
– Ну, от махатм, – пояснила Катя. – Махатмы, знаешь? «Великие души» на санскрите. Они давно достигли просветления, поднялись в высшие слои астрала и теперь нисходят в наш мир, чтобы обучать живых йоге бессмертия. У них есть посредники – медиумы, инструкторы и проводники. Я познакомилась с одним, Павел Андреевич его зовут. Он объяснил, что если живые сами будут обучать друг друга, то все испортят. Это ведь у нас закон. Взять любую религию; во что она превращается в руках человеческих? Поэтому махатмы явились сами, чтобы исключить человеческий фактор.
– И чем вы там занимаетесь? – спросил я, мучительно пытаясь вспомнить Павлушино отчество: кажется, что-то на «А»…
Черт, неужели?!
– В основном сейчас мы растворяем свое «я» в ноосфере, сливаемся с ней. Главное упражнение называется «Тень на закате»…
– Не смей! – Я до судорог в пальцах вцепился в Катино плечо, шипел сквозь зубы еле слышно, весь воздух вышибло у меня из легких. – Не смей больше никогда… туда… этим заниматься!
– Ай, Мить, отпусти, больно же!
– Что там у вас? – Игорь отвлекся от дороги, машина заложила вираж, заехав на узкий тротуар и едва не вписавшись в забор одного из домишек, которые лепились к дороге.
– Катя, я тебе говорю: не ходи туда больше! Забудь про это, слышишь?!
– Блин, Митя, отцепись уже! Чего ты?!
– Это опасно, Кать, понимаешь? Очень опасно.
Недоставало сил кричать, я сипел одним лишь горлом, напрягая голосовые связки до предела.
– Да ладно-ладно, успокойся только!
– Я, кстати, тоже не в восторге, – произнес Игорь. – Весь этот шум вокруг «йоги бессмертия» напоминает психоделическую революцию шестидесятых годов, когда ЛСД еще не запретили, пиарили его вовсю, даже применяли в психиатрии. Это ж надо, психов лечили с помощью ЛСД!..
– Ну ты сравнил, – отозвалась Катя. – То ж химия, а тут чистая мистика и духовная практика, никаких наркотиков. Есть же разница!
– До фига там разницы, ага! Ладно еще гимнастика на основе йоги, это я понимаю, но вся эта мистика… Спортом нужно заниматься. Без всякого патологического мусора. А в здоровом теле и дух здоровый, – подытожил он.
Катя надулась, я был обессилен панической атакой, и дальше мы ехали молча.
На кладбище увидели, что снова, как и в предыдущие три года, меж могил отца и матери пробилась из-под земли длинная лоза какого-то шипастого растения. Мы уже вытягивали эту дрянь из подземных недр, обрезали ее секатором, заливали химией, которую раздобыл Игорь, но она упорно продолжала расти на том же месте. Когда я смотрел на проклятый сорняк, мне все представлялось, как он обвивает истлевшие в могильной темноте останки родителей, пронизывает пустые глазницы, вьется под ребрами… Мерзость!
Катя поставила на каждую могилу по простенькой пластиковой вазочке с цветами. Вместе с Игорем они суетились, открывали банки с краской для оградки, расчищали столик. Я не мог больше там находиться.
Отойдя в сторонку, достал сигарету, хотел раскурить, но, чиркнув спичкой, замер на месте. Казалось, вспыхнула не спичка, но мое сознание. Я увидел скрытое от глаз людских.
Соседний кладбищенский сектор, отделенный от нас проездом, поднимался небольшим пригорком, и на его склоне зиял огромный котлован. Сам склон был непривычно крут – раньше он всегда казался мне более пологим. Котлован прямо-таки нависал над нами отверстой пастью, будто сама мать-земля вздыбилась, чтобы пожрать своих детей.
По стенкам котлована ползли из его темной глубины бескровно-бледные человекообразные фигуры. Голые, с просинью, уродливые, они двигались по-насекомому ловко. У некоторых и конечностей было по шесть, как у тараканов, и количество сочленений, и изгибы рук и ног – все казалось каким-то тараканьим.
Кости выходили наружу из тел, образуя над спинами замысловатые переплетения, откуда во все стороны торчали острые шипы с нанизанными на них обрывками плоти. Похоже, эти существа где-то внизу дрались с себе подобными за право выползти наружу первыми, отчаянно рвали друг друга в клочья, взбирались наверх по чужим хребтам и головам, и лишь самые сильные, ловкие и подлые достигали порога нашего мира.
Выбираясь из котлована, некоторые становились еще уродливее, их пропорции искажались: плоть этих тварей не выдерживала условий нашего существования.
Но иные, напротив, тут же принимали вполне человеческий вид. Тела покрывались чем-то вроде лишайника, который постепенно превращался в подобие одежды. И вот уже я видел благообразные фигуры, облаченные в старомодные платья и костюмы. Они расходились от котлована, и выдавало их, кроме покроя одежды, только одно – неверное положение света и тени на фигурах, несоответствие углу падения солнечных лучей.
Завороженный, я наблюдал за этим кошмарным зрелищем.
– Мить! – Катя окликнула меня, подошла сзади. – Ты чего тут застыл?
– Видишь? – спросил я, растопыренной пятерней указывая на котлован.
– Вижу что? – удивленно переспросила она.
А меж тем в центре котлована тяжело ворочалось нечто совсем невероятное, слишком сложное для человеческого понимания. Попытки охватить взглядом и рассудком все детали жуткой фигуры отзывались головной болью. Казалось, будто у создания больше измерений, чем способно воспринять сознание. Не получалось даже приблизительно определить форму, размер, цвет. Я застыл в ужасе, наблюдая, как это карабкается из котлована в наш мир. Я не видел его глаз, но явственно чувствовал его взгляд. Властное, голодное и в то же время беспристрастное, оно осматривало свои новые владения.
В какой-то момент я понял, что оно смотрит на меня, и… провалился в темноту.
Я пришел в себя на заднем сиденье автомобиля. Моя голова лежала у Кати на коленях. Она сообщила, что вместе с Игорем с трудом дотащила меня до машины после того, как я вдруг упал в обморок.
На вопрос, видели ли они котлован на склоне соседнего сектора, Катя с Игорем недоуменно отвечали, что не было никакого котлована.
Дома у меня начались приступы тремора: руки дрожали, прикасаясь к любой вещи. Я то и дело покрывался испариной. Мерцающие пятна плыли перед глазами. Но самое странное, что некоторые предметы начинали раздваиваться в моих глазах, а потом вдруг исчезали на короткое время и появлялись вновь, тогда как другие предметы я видел четко. На месте исчезнувших предметов метались неуловимо быстрые тени, словно бегущие от света крысы или насекомые.