Из дома
Шрифт:
— Я работаю.
— Эта работа не для хорошенькой девушки. Вот мой адрес, приедете в Вильянди — поговорим. — Он вырвал листочек из блокнота, я машинально взяла его.
Его позвали к машине. Уходя, он низко наклонился ко мне, его лицо с коричневатой лощеной кожей нависло надо мной. Он быстро проговорил:
— Приходи обязательно, обещаешь?
Я кивнула. Он большими шагами направился к машине. Я порвала бумажку с адресом, кусочки положила под комок земли.
* * *
В Вильянди я отправилась за неделю до экзамена. Надо было посещать
— Я не знала, что ты в городе. Я была уверена, что никого нет…
Я рассказала ей об экзамене. Лена пригласила меня к себе и обещала помочь. Я вспомнила, что Шура говорила мне, что Лена у них в классе самый лучший математик.
— Шура тебе написала?
— Да.
— Я с ней два года просидела за одной партой…
— Она, наверное, очень занята, ведь только месяц, как они переехали.
— Кто у тебя будет принимать экзамен?
— Кажется, этот новый — рябой.
— Он справедливый.
На первой консультации я не почувствовала никакого такого страха и напряжения, как при виде Валентины. На доске я решила без всякого труда те два примера, которые он мне дал. А когда мы шли по школьному коридору после консультации, он у меня спросил: «Как это вы получили переэкзаменовку?».
Пришли Ира и Валя из плодопитомника, они принесли с собой овощи, груши и молоко. Мы поселились в нашем интернате. Вечером ко мне пришла Лена, ее мама уехала в Иван-город к родственникам в гости. Мы все пошли в парк на танцы. Было рановато, народ еще не собрался. Сашка-аккордеонист тихо напевал песенку: «Словно замерло все до рассвета…». Рядом с ним, как всегда, стояли его два друга. Они поздоровались с нами и начали уговаривать меня спеть.
Я сказала им, что они меня спутали с другой финкой, которая пела у нас на школьных вечерах на сцене. Но они не верили и все приставали. Я посмотрела на Лену и хотела сказать, чтобы они попросили ее. Ленка незаметно толкнула меня в бок, чтобы я замолчала. Вокруг собрался народ, Сашка наклонил голову к аккордеону и громко заиграл вальс. Лена крепко взяла меня за талию, и мы вышли первыми, но не успели мы пройти и круга, как нас разняли эстонцы. А когда они привели нас на место, Лена шепнула:
— Ты знаешь, приличный эстонец к нам на танцы не придет.
— Почему?
Лена не расслышала моего вопроса. Сашка заиграл танго.
Нас опять пригласили эстонцы. В толпе я увидела Эрика Обухова. Он прошлый раз меня не отпускал от себя. Вообще, он какой-то уж очень нахальный, в глазах у него что-то очень неприятно-наглое, как у Витьки Мазурова. Он учится где-то в Таллинне, кажется, в каком-то высшем военном училище. В прошлом году он ухаживал за Инной Райнис из девятого класса. Она — член комитета комсомола и считалась самой красивой и интеллигентной девушкой в нашей школе. Ни Нина, ни ее подруга Эдит на наши танцы не ходят. Наверное, ему стало скучно с ней. И вообще она не очень-то красивая, у нее зад, как неподвижная скамейка, и ноги без всякой формы. Просто она домашняя и все у нее хорошо, она прекрасно одевается. Родители и Инны и Эдит обрусевшие эстонцы, приехали сюда после войны из-под Ленинграда. В техникуме, где мой отец был завучем, было и эстонское отделение, но их школы и техникум тогда же, когда и наши закрыли. А теперь у них есть своя республика. Люди с одинаковым знанием эстонского и русского хорошо здесь устроились. Их собрали отовсюду, со всей России и привезли сюда. Шура говорила, что Инна здесь выучила эстонский. Она действительно говорит с сильным русским акцентом. В России такие стремились обрусеть, а здесь — наоборот. Эстонец мне что-то шептал на ухо, я не слышала, вернее, я не слушала. Его дыхание неприятно грело и щекотало ухо. Через толпу танцующих прошел Эрнст и с деланной вежливостью нагло по-русски проговорил:
— Уйди, пожалуйста, я тебя очень прошу.
Тот дурак ушел, я тоже испугалась и пошла танцевать с ним.
С Инной он не позволил бы себе таких выходок.
— Ты что, с Леной дружна? — спросил он.
— А что?
— Да вы как-то разные… Она другая.
— Все люди другие.
— Да нет, как бы тебе это объяснить… Она…
— Она ходит со мной на эти же танцы, и вообще она моя подруга, — перебила я его. — Просто она живет дома.
Танцевал он плохо, не слышал музыку и, наверное, вообще не любит танцевать. После второго танца он начал уговаривать пойти гулять в парк. Я боялась идти с ним ночью в парк.
К танцплощадке подошла группа солдат. Мне показалось, что там Володя. Он не знает, что я в городе, я ему ничего не писала про переэкзаменовку. Я отвернулась. Я слышала его смех… Я не должна больше с ним встречаться… Я решила с ним покончить. Эрик опять попросит пойти погулять. Володя, кажется, заметил меня. Я должна пойти с Эриком.
— Идем.
Эрнст взял меня под руку, и мы пошли.
— Я не хочу в парк, там темно и сыро.
— И я не хочу в парк, — сказал он, — идем к озеру.
Мы пошли через город. Быстро мимо нас по другой стороне улицы прошел Володя. Ему, наверное, хотелось убедиться, я ли это.
— Ты что, с тем солдатом встречалась?
— Нет. А что?
— Да он что-то уж больно волнуется.
Я чуть споткнулась. Эрик спросил, на которую ногу.
— На левую, а что?
— К счастью, если у тебя есть в имени буква «р».
— Ты что-то выдумываешь.
— Да вот увидишь.
Мы начали спускаться по длинным ступенькам вниз к озеру. Он схватил меня на руки, опустился на скамейку и начал целовать, а потом стал расстегивать пуговицы на моей кофточке… Я начала вырываться. Он встал и сказал:
— Идем вон туда, — и указал на ресторан, который был на берегу озера.
— Нет, я туда не пойду, там одни пожилые эстонцы.
— Да что ты, я там был, всякие там бывают.
— С Инной?
— А ты что, ревнуешь?
— Да что ты, она ж давно с Мишкой, с секретарем нашим школьным.
— Я уехал. Пусть себе гуляет с этим прыщавым дятлом.
— А что ты на него злишься?
— Скукотища.
— А со мной веселее?
— Выло бы не веселее, я бы не был сейчас здесь.
Он опять схватил меня на руки и понес к кустам. Я вырвалась и тихо, но твердо проговорила:
— Ты просто думаешь, что со мной у тебя все так легко получится.
— Дурочка, что получится? Я просто очень хочу тебя целовать.
Я никогда никого так не хотел.
Я вырвалась и побежала домой. Он меня догнал и опять изо всех сил целовал мне лицо, губы, шею. Опять начал расстегивать мою кофточку. Я вырвалась, добежала до первого дома улицы и сказала, что если он не прекратит, я закричу.