Из любви к искусству
Шрифт:
«Что у них у всех за мания с этими инициалами…», — равнодушно подумала Нэрданель и вслед за конвертом кинула карточку в корзину. Финдис вот тоже всегда подписывалась одной этой же самой разнесчастной буквой.
С этой мыслью она выбросила новость из головы без большого, надо заметить, сожаления. Все это значило, что завтрашний день освободился, и ей даже не нужно дописывать эссе для мастера Лорвэ. Срок, правда, был назначен не к ближайшему занятию, а через одно, но Нэрданель чувствовала, что весь ее энтузиазм относительно задания испарился. Мастеру Ф. она
Поняв, что день сегодняшний и завтрашний освободились, Нэрданель решила дойти до Музеона. За последнее время она взяла в привычку бывать там регулярно и по совету обоих мастеров методично обходила экспозиции, отмечая, что ей нравится, что не нравится, что она хотела бы исправить. Это упражнение получалось не очень. Нэрданель бродила между скульптурами и полотнами, любовалась фигурами и лицами, выразительными мазками и сочетанием цветов. Правда, ей по-прежнему хотелось увидеть среди портретов более естественные сцены, рассмотреть за драпировками и тяжелыми кистями шнуров настоящие расслабленные лица, а не строгие и красивые маски. Ну на то были наброски, карандашные этюды, а в Музеоне им, конечно, места не было.
Все еще блуждая в своих мыслях, Нэрданель пешком добралась до площади, поднялась по ступеням и неожиданно обнаружила, что вместо того чтобы пройти в Западное крыло, очутилась в Восточном. Снова перед ней был увешанный гобеленами коридор, и впереди тонкой полоской виднелась на стене позолоченная табличка.
Первой мыслью было развернуться и уйти, но отчего-то Нэрданель задержалась, а потом небыстро, словно опасливо, прошла вперед. Следующие два часа она провела в трех залах, делая зарисовки и заметки в своем альбоме. Она вдруг обратила внимание, что фигуры и лица на работах у Мириэль не очень-то подчиняются классическим законам изобразительного искусства. Девы с распущенными волосами, нимало не красуясь, отворачиваются от зрителя, тени причудливо пятнают лица, не заботясь о том, чтобы показать их в выгодном свете. Позы охотников или собирателей плодов, или дремлющего на лугу пастуха тоже были лишены какой бы то ни было придуманности.
Размышляя над этим, Нэрданель остановилась перед следующей работой, натюрмортом: половина окна, часть задернута темной занавеской, сбоку страшненький пузатый кувшин с ирисом. «Окно в мир». В доме, откуда открывался вид, было темно, но полянка перед ним была вся залита светом, и ирис тянулся к нему из темноты. Нэрданель подняла руку и как будто придержала за пределами полотна не попавшую на него часть занавески: совпало один в один, словно она сама подошла к окну и, раздернув его, выглянула посмотреть на раннее утро.
Постояв так какое-то время, она развернулась и вышла, быстрым шагом добралась до лестницы, свернула в боковой зал и остановилась возле одной из любимых своих скульптур. Повелитель Ветров восседал на троне, складки его одеяния тяжело ниспадали вдоль мощных ног, правая рука сжимала жезл, левая покоилась на подлокотнике. Он сурово и грозно смотрел вниз. Скульптура была очень высокая, в полтора роста взрослого мужчины, и тень от нее расползалась по стене, делая эффект еще более впечатляющим.
— Вам нравится, — без особого вопроса в голосе произнес стоявший рядом мужчина и Нэрданель, подняв глаза, узнала автора — мастера Ордо.
— Да, — кивнула Нэрданель и, поколебавшись, спросила: — А почему вы не стали делать ее более детально? Э-э-э, жизнеподобно?
— Что вы имеете в виду? — удивился мастер.
Нэрданель, еще не совсем уловив собственные мысли, взмахнула рукой, помогая себе, и ткнула в скульптуру:
— Ну, вот… Пальцы, например. Жезл же тяжелый. И если я держу такой вес, то сжимаю так руку, — она боком повернула сумочку, приблизительно подражая жесту Повелителя, — и на сгибах проступают глубокие складки, а подушечки уплощаются. Но здесь рука почти гладкая, и подушечки округлые. Как будто ладонь расслаблена…
Мастер терпеливо выслушал ее и громко рассмеялся.
— Ах, дитя! Это же Повелитель Ветров! Владыка! А ты: подушечки!.. Ну надо же… — и он, качая головой и посмеиваясь, вернулся к созерцанию.
Нэрданель вспомнила, как напряжены были сильные руки «Дарительницы плодов», как естественно пятнал их стекающий с раздавленных фруктов сок, как под соскользнувшим с плеч платьем обозначилась граница загара. Навсегда забыв про мастера Ордо, она открыла чистый лист и взялась за карандаш.
Дома Нинквэтиль беседовала в гостиной с Финдис.
Нэрданель, соскочив с подножки коляски с альбомом под мышкой, поспешила в дом и сразу услышала доносящиеся голоса.
— О, вот и ты! — увидев ее, поднялась с места Финдис и звонко поцеловала в щеку. — Я рискнула заявиться без письма и, надо же, как раз прогадала. Леди Нинквэтиль любезно угостила меня чаем.
— Развлекала, как могла, — улыбнулась Нинквэтиль. — Я не знала, как долго тебя не будет.
— А я гуляла, — кивнула Нэрданель, садясь за стол и, поймав направленный на альбом взгляд Финдис, засунула его себе за спину. — Ничего интересного. Так, искала материал.
Они поболтали не так уж и долго, выпив еще по чашке чая, а потом принцесса засобиралась.
— Поеду я. Посмотрю, что там делается… — сказала она, отодвигая чашку.
Из разговора Нэрданель уже знала, что после вчерашнего инцидента во дворце в очередной раз сгустились тучи. Королева очень переживала свою оплошность, король и принцессы были расстроены, а принц… Наутро после бала он зашел во дворец и наговорил…
— Много разного, — помедлив, уклончиво произнесла Финдис.
В ее пересказе слова королевы тем вечером зазвучали несколько иначе, но Нэрданель не стала исправлять. В конце концов, сути это не изменило: сказано было без злого умысла.
— Он всегда очень болезненно реагировал, когда мама даже просто упоминала Мириэль.
— Я могу это понять, — тактично заметила Нинквэтиль.
— Да, конечно. Просто в этот раз все как-то особенно бурно. Я опасаюсь, вдруг он снова решит хлопнуть дверью и пропасть на несколько лет… Для папы это будет ужасным ударом.
— Я вообще не ожидала такой вспышки. То есть… Я хочу сказать, он всегда выглядит таким каменным — равнодушным и безразличным… Это, честно говоря, немного раздражает, — в свою очередь призналась Нэрданель и опять потерла скрытое рукавом запястье.