Из огня да в полымя: российская политика после СССР
Шрифт:
Как сама фигура Примакова, так и связанный с его назначением компромисс элит рассматривались многими как временное и частичное решение. Согласно конституции, правительство не было самостоятельным, являясь не более чем командой наемников-профессионалов, ответственных лично перед президентом. Но правительству Примакова удалось, опираясь, в том числе, на согласие почти всех фракций парламента, добиться немалых успехов: ситуация в экономике стабилизировалась и после болезненного дефолта вскоре начался экономический рост, позднее принявший устойчивый характер. Между тем смена власти в Кремле в ходе предстоящего электорального цикла становилась неизбежной, и Примаков все чаще рассматривался как перспективный кандидат на пост главы государства. Он был приемлемым для большинства партий, региональных лидеров, части экономических элит и общественного мнения. Но кабинет Примакова оставался заложником Ельцина – его независимая политика вступала в прямое противоречие с интересами «семьи» и связанных с ней группировок бизнеса. Это делало невозможным согласование интересов элит. Идея Примакова о заключении «пакта» между президентом, правительством и палатами парламента по поводу моратория на отставку правительства, роспуск Думы и импичмент президента до очередных выборов (то
Между тем в стране усиливались требования отставки Ельцина и проведения досрочных президентских выборов. Еще весной 1998 года Дума по инициативе КПРФ создала комиссию по подготовке импичмента президента на основании обвинения в ряде тяжких преступлений, включая роспуск СССР, расстрел парламента в 1993 году и ведение войны в Чечне. Ее деятельность долгое время служила лишь средством политического давления. Но в мае 1999 года большинство депутатов Думы (284 из 450) проголосовало за импичмент, обвинив президента в развязывании войны в Чечне. Данного числа голосов оказалось недостаточным для начала процедуры отстранения Ельцина от власти (по конституции необходимо не менее 300 голосов), но жертвой этого демарша оказался Примаков – накануне думского голосования Ельцин без каких-либо публичных объяснений отправил его в отставку. Главой кабинета стал прежний министр внутренних дел Сергей Степашин, который был безоговорочно утвержден на своем посту Думой в качестве «технического» премьера. Но Степашин, пытавшийся маневрировать между различными группировками элит и не имевший собственной политической повестки дня, не устроил «семью», и в августе 1999 года он столь же стремительно был заменен на своем посту главой Федеральной службы безопасности (ФСБ) Владимиром Путиным, которого Ельцин представил своим согражданам как будущего президента России. Казалось, что политический кризис в стране накануне выборов достиг своего предела.
«Война за ельцинское наследство», эпизод 2-й
Одновременно с назначением Путина на пост главы правительства Ельцин подписал указ о назначении новых выборов в Думу на декабрь 1999 года. В силу электорального расписания парламентская кампания рассматривалась ее участниками как увертюра президентских выборов 2000 года. Результаты думских выборов становились ориентиром для избирателей и элит в условиях высокой неопределенности – их победитель получал все козыри в борьбе за президентский пост.
К этому моменту конфликт между бывшими участниками «выигрышной коалиции» резко обострился на фоне всеобщего недовольства политической ситуацией в стране. Не только общественное мнение списало Ельцина почти со всех счетов и поддерживало его уход с политической сцены – «негативный консенсус» по отношению к существовавшему статус-кво был присущ и российским политическим и экономическим акторам. Формальные и неформальные «правила игры», которым они вынуждены были следовать, показали свою неэффективность в ходе кризиса 1998 года. Поэтому среди российских элит отмечался, с одной стороны, «запрос на рецентрализацию» государственного управления [94] , а с другой – идеи усиления полномочий парламента, ограничения президентской власти и консолидации партийной системы (в частности, такие тезисы присутствовали в ходе думских выборов 1999-го в программах партий независимо от их ориентации) [95] . Этот критический фон определял настрой на перемены в стране в ходе выборов.
94
Митрохин С. Предпосылки и основные этапы децентрализации государственной власти в России // Центр – регионы – местное самоуправление / под ред. Г. Люхтерхандт-Михалевой, С. Рыженкова. М.-СПб.: Летний сад, 2001. С. 74.
95
Попова Е. Программные стратегии и модели электорального соревнования на думских и президентских выборах 1995–2004 годов // Третий электоральный цикл в России: 2003–2004 / под ред. В. Гельмана. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2007. С. 156–195.
В преддверии электорального цикла 1999–2000 годов начала складываться довольно рыхлая коалиция региональных лидеров и «олигархов», стремившаяся к победе на выборах и последующему захвату позиции доминирующего актора. Основным создателем этой коалиции выступал Лужков, которому удалось привлечь на свою сторону некоторых влиятельных региональных лидеров под флагом сперва объединения «Отечество», а затем и созданного на его базе блока «Отечество – вся Россия» (ОВР). Однако для успеха в масштабах страны в целом этого было явно недостаточно – таскать каштаны из огня для московского мэра осторожные региональные лидеры не слишком стремились, а настрой представителей бизнеса по большей части был выжидательным. Позиции ОВР усилились после того, как Лужкову удалось привлечь на свою сторону Примакова, популярность которого после отставки увеличилась. Лагерь потенциальных фаворитов выборов обрел лидера – предполагалось, что успех ОВР на думских выборах приведет к выдвижению на президентских выборах Примакова как единого кандидата, поддержанного различными сегментами федеральных и региональных элит. Примаков, с его успешным опытом руководства правительством, казался способным разрешить «дилемму лидерства», согласно которой потребность элиты в сильном лидере сочетается с угрозой, исходящей для нее от этого лидера [96] . Наблюдатели считали, что в случае участия Примакова в президентских выборах, он мог бы заручиться поддержкой и КПРФ. Лужков же рассматривался как потенциальный кандидат ОВР на пост премьер-министра.
96
См.: Roeder P., Varieties of Post-Soviet Authoritarian Regimes // Post-Soviet Affairs, 1994, vol. 10, N1. P. 61–101.
Накануне кампании, стремясь дистанцироваться от непопулярного Ельцина, лидеры ОВР резко критиковали главу государства и его администрацию. Кремль, казалось бы, не мог противопоставить им ничего существенного в электоральной политике [97] . Лишь в ходе кампании был создан лояльный Кремлю избирательный блок «Единство» («Медведь»), возглавляемый министром по чрезвычайным ситуациям Сергеем Шойгу, но его шансы на первых порах выглядели весьма незначительными. Однако вскоре ситуация резко изменилась под воздействием событий, выходивших за рамки предвыборной борьбы.
97
Макаренко Б. «Отечество – Вся Россия» // Россия в избирательном цикле 1999–2000 годов / под ред. М. Макфола, Н. Петрова, А. Рябова. М.: Гендальф, 2000. С. 156–158.
Еще весной 1999 года федеральные силовые структуры начали подготовку к силовой операции против чеченских вооруженных отрядов. В августе 1999 года группы чеченских боевиков прорвались на территорию Дагестана, вступив в бои с местной милицией. Вступление в бой регулярных частей МВД и армейских подразделений позволило вытеснить боевиков в Чечню и начать их преследование. В начале сентября в Москве и в Волгодонске произошла серия взрывов жилых домов, которые унесли несколько сотен жизней. Эти события потрясли страну, превратив угрозы безопасности из весьма абстрактного политического термина в часть повседневности россиян. Спустя несколько дней в одном из домов в Рязани был обнаружен мешок со взрывчаткой, после чего представители ФСБ заявили, что проводили там контртеррористические учения, а мешок был наполнен сахаром. На основании этого выдвигались даже версии о причастности к взрывам российских спецслужб, но доказательств этому (как и другим предположениям) не было представлено, и реальные виновники взрывов не установлены и по сей день.
Однако массовое сознание, в том числе и под воздействием политиков и средств массовой информации, было склонно возложить всю ответственность за взрывы на чеченских террористов. Это обусловило перелом в общественных настроениях по отношению к событиям в Чечне. Если во время первой чеченской войны 1994–1996 годов ее оценки и массами, и элитами были в основном негативными, то после взрывов в Москве требования возмездия стали всеобщими. В этой ситуации Путин продемонстрировал решительность и жесткое намерение уничтожить боевиков, и даже заявил в одном из интервью о намерении «мочить в сортире» террористов, если придется. В октябре 1999 года в Чечню были введены российские войска, что положило начало второй чеченской войне. Уже на первом этапе она принесла федеральным войскам видимые успехи – боевики были вытеснены из равнинных районов республики, а к концу 1999 года в руках федеральных сил оказалась столица Чечни – Грозный и большинство других населенных пунктов республики. Военная кампания позволила добиться мощного укрепления политического авторитета и влияния Путина [98] . Речь шла не только о его массовой поддержке, но и о смене настроений элит по ходу избирательной кампании.
98
Согрин В. Указ. соч. С. 201–223.
Взрывы в Москве нанесли сильный удар по авторитету лидеров ОВР, подорвав веру элит в их способность обеспечить защиту в рамках «дилеммы лидерства». В ситуации, когда от претендентов на руководство страной нужна была демонстрация способности к решению внезапно возникших и ставших наиболее острыми проблем, ОВР, как «партия будущей власти», оказалась уязвимой. Примаков, не обладая властью, не имел возможности влиять на ход событий. Лужков же, ранее не без оснований гордившийся экономическим благополучием столицы, оказался под огнем критики в положении «завхоза, не способного обеспечить порядок в своем хозяйстве» [99] . На фоне укрепления позиций Путина эти обстоятельства были использованы администрацией президента в предвыборной борьбе против ОВР. По ходу кампании «Единство» все чаще ассоциировалось с поддержкой Путина. Сам популярный премьер объявил Шойгу одним из своих лучших друзей и заявил о том, что будет голосовать за список «Единства». Вскоре после этого уровень массовой поддержки «Единства» резко возрос. Это же послужило сигналом для различных акторов (включая региональных лидеров), которые начали стремительно перебегать из лагеря поддержки ОВР на сторону потенциальных победителей. Исключение составили лишь те политики, которые были напрямую вовлечены в деятельность блока, но и они демонстрировали лояльность Путину.
99
Петров Н., Титков А., Выборные хроники // Россия в избирательном цикле 1999–2000 годов / под ред. М. Макфола, Н. Петрова, А. Рябова. М.: Гендальф, 2000. С. 21.
Главным орудием предвыборной агитации стало телевидение, служившее для большинства избирателей основным источником информации о партиях и о кандидатах. Крупнейшие телевизионные каналы – ОРТ и РТР – в ходе кампании подвергли ОВР уничтожающей критике, вплоть до обвинений в адрес Лужкова о соучастии в убийстве, в то же время «продвигая» «Единство» с помощью косвенной рекламы и односторонней подачи новостей. В свою очередь, там, где местные телеканалы контролировались ОВР, картина новостей была прямо противоположной, но аудитория и пропагандистские ресурсы местных каналов явно уступали федеральным. «Информационные войны», по некоторым оценкам, оказали немалое воздействие на выбор избирателей, подорвав поддержку ОВР [100] . Но они сами по себе являлись лишь отражением конфликта элит, в ходе которого ОВР все более терял очки, причем быстрота разрушения его электоральной базы даже обгоняла темпы формирования электорального потенциала «Единства». Дефицит предложения на электоральном рынке восполнил Союз правых сил (СПС), созданный при активном участии либеральных политиков, входивших в состав прежних правительств, – так же, как и «Единство», он пользовался поддержкой президентской администрации и ведущих телеканалов.
100
Enikolopov R., Petrova М., Zhuravskaya Е. Media and Political Persuasion: Evidence from Russia // American Economic Review, 2011, vol. 101, N7. P. 3253–3285.