Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
В момент отъезда увидели, что к нам спускается маленький охотник, на которого мы не рассчитываем. Это была Женни, которая, не предупредив никого, велела в Москве заказать ей костюм ополченца, подобный нашему, и с ружьем на плече только теперь объявила свое участие в наших охотничьих забавах.
Ехать понадобилось примерно версту. Охота началась на выходе из парка, а дичь, беспокоемая здесь только Семеном, была непуганой.
Впрочем, этот край России, суровый к своим детям, выглядит не получившим от природы жгучего зародыша изобилия. Я уже говорил, сколько птиц там - редкость. Известно, что и людей здесь меньше, чем в любом другом краю мира, за исключением пустынных необитаемых широт. Дичь придерживается этого общего закона малочисленности, и не рассыпалась за пределы количества, в которых предназначено ей держаться. Правда, есть компенсация: волки здесь водятся тысячами; трудно поднять глаза и не увидеть даже над Москвой, коршуна, сокола или ястреба, кружащего в небе. Конечно,
Однако у нас были все необходимые условия для удачной охоты. Сто крестьян служили нам загонщиками, а нас, охотников, только двое, Нарышкин и я. Правда, зайцы, что выбегали на меня, сначала не внушали мне желания их стрелять; одни из них были совсем белые, другие - белые на три четверти. Будто шла облава на ангорских кошек. К великой радости Нарышкина, я упустил первых трех или четырех, в которых стрелял. Окрас не увлекал меня. Бедные зверьки облачались в свой зимний мех.
Русские зайцы - совершенно другой вид, нежели наши зайцы; шерсть у них по цвету более тяготеет к серой шерсти кролика, чем к рыжей - зайца; и каждый знает, что они меняют цвет к зиме и становятся белыми, как снег. Это - защита от врагов, данная им предусмотрительной природой.
Мы охотились четыре или пять часов, и настреляли два десятка зайцев.
Возделана едва ли четвертая часть, может быть, из 60 - 80 тысяч арпанов земли - этого огромного владения Нарышкина; по сторонам не видно следов приложения рук, всюду не достает земле человека; и все-таки земля хороша, а там, где зреет урожай, она прекрасна.
У Нарышкина есть другое владение, недалеко от Казани, на берегу Волги, более обширное, чем в Елпатьево, площадью в сотню тысяч арпанов. Ладно, пусть 80 тысяч арпанов, но так же заброшенных и производящих только траву. А по сколько продается сено? По две копейки за дюжину связок, нет даже двух су.
Россия может прокормить в 60-80 раз большее число жителей, нежели она имеет. Но Россия останется малонаселенной и незаселенной, пока будет в силе закон, запрещающий иностранцам владеть землей.
Что касается закона об отмене рабства, с проведением в жизнь которого должно удвоиться, если не число трудящихся, то, по меньшей мере, количество труда, понадобится не менее полувека, прежде чем ощутят здесь первую отдачу.
На протяжении восьми дней, что я оставался в имении Елпатьево, мы охотились трижды. Последние два раза - в присутствии Муане и Калино; всякий раз мы одолевали целые лье по нетронутым землям, по степям, три четверти которых не производят то же сено, но только вереск, который ни что не годен. Я дал совет Нарышкину устроить там хотя бы пастбища.
– Хорошо!
– сказал он.
– Чтобы говорили: «Porcius Нарышкин», как говорят: «Porcius Катон». [221]
Волга
Как я ни цеплялся за время, чтобы его удержать, к моему великому отчаянию, оно всегда уходило, летели часы, за часами - дни, за днями - недели. Прошло больше месяца, как я приехал в Москву. Рассчитывал на 15-ть, а оставался 30 дней. Планировал провести в Елпатьеве 3-4 дня, а пробыл 8 дней.
221
«Porcius Нарышкин» и «Porcius Катон» - каламбур, построенный на разном восприятии латинского имени: «Свинарь Нарышкин» и «Порций Катон».
Нижегородская ярмарка, что открылась 15 августа, действовала только до 25 сентября. И надо было покидать добрых и дорогих друзей, с которыми хотел бы провести всю мою жизнь. Было решено, что уеду 13-го вечером, в субботу.
Хотя небо было великолепным, хотя комета [222] совершала прогулку среди звезд, затмевая их пламенеющим султаном, холод давал о себе знать, и можно было ожидать, что Волга встанет, едва я закончу свою навигацию. Пропустить судно, что курсирует между Тверью и Нижним и отходит из Калязина утром в воскресенье, стоило бы нам еще 8-ми дней, и эти дни могли бы жестоко осложнить путешествие на последнем этапе. Между тем, почти всюду нас ждали; в Москве один молодой офицер, ведающий вопросами армейских лагерей, снабдил меня распоряжением,
222
Комета - комета Донати со спиральным хвостом, изогнутым на юге, и длинным лучом, отходящим на север, с веерным сиянием в направлении Солнца; по наблюдениям и вычислениям в Дерпте, к 7 октября она приблизилась к Солнцу и Земле соответственно на 12 миллионов и на 16 миллионов миль; прошла под Большой Медведицей, через северную часть Волос Вероники и южную часть Ладьи, мимо Возничего к созвездиям Змея и Весов; по вечерам скрываясь за горизонтом, исчезла с неба Северного полушария в середине октября 1858 года.
223
Сапожников Александр Александрович - промышленник и меценат.
224
Барятинский Александр Иванович (1815-1879) - князь, генерал-фельдмаршал, с 1856 года командующий войсками и наместник царя на Кавказе; сломил сопротивление Шамиля и в 1859 году взял его в плен.
Наконец, наступило время, когда оставаться дольше стало невозможным для нас, и, должен сказать, в той же степени - препятствовать нам уехать. За два дня до нашего отъезда Дидье Деланж исчез; вечером, когда предстояло расстаться, я увидел его у Нарышкина, только с дороги, с великолепной гусарской венгеркой, отороченной каракулем. Забираясь на дрожки, обнаружил венгерку расстеленной в экипаже; захотелось побрюзжать, в свою очередь.
– Перестань, - произнес Нарышкин, - воображаешь, что позволю тебе ехать на Кавказ в мужицком тулупе? Узнали бы, случись так, что гостил у меня, и был бы я опозорен.
Как поступить? Принять. Что я и сделал. Она мне мало служила в России в 1858-м, эта роскошная шуба; но она мне очень пригодилась в Италии в 1859 году.
Деланж имел поручение проводить нас до Калязина. Временно нагрузив Деланжа заботами обо мне, Нарышкин сделал гораздо больше, чем отдал свою шубу. Два дня, что Деланж употребил, чтобы съездить в Москву и обратно, и день, что потратит теперь, чтобы проводить нас в Калязин и вернуться в Елпатьево, это - самый долгий отпуск, какой получал Деланж за последние 15 лет. Я же так дурно обращался с моим дорогим боярином в течение шести недель, занимался его перевоспитанием, что мне, конечно, полагалась какая-нибудь казнь.
Прощание было грустным; путешествие к киргизам, калмыкам, татарам и на Кавказ не лишено определенной опасности, кто знает, увидимся ли еще когда-нибудь?
Мы расстались лишь в два часа утра. Я никогда не знал прекрасней ночи даже у берегов Сицилии; комета, сверкающая все ярче по мере приближения к полюсу, пылала, чертя на небесном своде дорогу из перламутра и серебра; высь имела глубину, которая внушала мысль о бесконечности.
Кормушка понял, что, если он не возьмет дело в свои руки, то мы никогда не уедем. Он повернул свою пару коней ударом кнута, и наша легкая повозка понеслась, увлекаемая их двойным галопом. Горизонт был охвачен огнем; несомненно, это - один из пожаров, о которых уже упоминали, и которые пожирают целые леса.
Через два часа, наверняка сделав от шести до семи французских лье, остановились, чтобы дать отдышаться лошадям, в сельце Троицкое-на-Нерли.
Троицкое-на-Нерли - вольная деревня. [225]
Каким образом Троицкое-на-Нерли оказалось вольным? Выкупило свободу у правительства или у своего хозяина? Сослужило какую-то службу, за которую бесплатно даровали свободу. Этого я не знаю. Ни на один из вопросов держатель постоялого двора, куда я заглянул, не смог ответить. Я узнал, что деревня вольная, вот и все; как она стала такой, не узнал, но, судя по внешнему виду, неоспоримый факт, что Троицкое-на-Нерли куда чище, богаче и более счастливо, чем каждая из рабских деревень, что я повидал.
225
Сельцо Троицкое - до 1764 года принадлежало Переславскому Данилову монастырю; с упразднением монастырских вотчин здесь поселились вольноотпущенные крестьяне помещицы Куманиной.